ID вселенной (Арньек/Мистери), pt. 4 (1/1)
Декабрь белыми брызгами шальной пены в часы прибоя касается кончиков пальцев, морозит и гулко звенит перед глазами запахом сочного цитруса и колючей елью. На полках холодильника хранятся частицы летнего солнца, вобравшие в себя его вкус, его запах, его цвет и его тепло. Они пахнут пожелтевшими степями, сухой травой, которая хрустит снегом под ногами, и завывают тёплыми ветрами. Мистери кутается в свою кофту с узором снежинок, жмётся поближе к батарее и листает на телефоне ленту, изредка попивая из кружки лимонный чай.Зима дышит медленно, окна не разукрашивает, но морозит редкие лужи, превращая те в осколки стекла, отражающие холодное зенитное солнце. В ушах играет какая-то песня, Мистери думает, что ей холодно, а сигареты закончились. Нужно идти в магазин, но так не хочется.
Евангелие не отгоняет тьму, не разгоняет её спасительным светом, тепло которого сейчас необходимо. Ненавязчивое тепло оставляет после себя колкое чувство вакуума, которое после тепловой смерти равносильно Аду, и так паршиво на душе, куски которой повешены на заборе соседнего дома. Асфальт вгрызается в подошву побитым псом, не разгоняет кошек на сердце, в клацающих зубах – новая сигарета с запахом ментола. Мистери хмурится, потому что обычно ароматизаторы не выносит. В памяти всплывают пластыри, постоянное отсутствие которых вполне нормально в доме того, кто хранит цветки из лезвий не просто так. Ночь ластится в рёбра жидким кислородом, декабрь подогревает ноль до абсолютного, пальцы становятся непослушными и деревянными.Горизонт событий притягивает неожиданно, разрывает рентгеновыми лучами и лопает привычный пузырь из серой обыденности. Серые глаза наполняются Реликтовой пустотой, внутри которой из ничего происходит вспышка, и рождается чёрная звезда. Чёрный в квадрате, в пустоте, притягательный и манящий. А ещё эти люминесцентные звёзды, от которых пахнет дешёвой краской для волос, ментолом и январским снегом. Мистери застывает на пороге своей комнаты, потому что вокруг них – частицы голубого фотона взрываются и превращаются в скорость света, потому что вокруг них – пара сотен восьми битных символов и нули-единицы, потому что вокруг них – лишь голубоватый и вязкий эскапизм, затягивающий в водоворот квазаров и белых дыр.Рогатая фигура отходит от окна не спеша, немного сутулясь будто от груза на плечах, Мистери видит облака дыма-пара, которые вылетают в открытую форточку. Но холода она не чувствует, Мистери не чувствует ничего совершенно. Декабрь расправляет две пары белоснежных крыльев и устремляется в город. Окна запотевают и покрываются преданиями о такой далёкой зиме. Драконы дышат синим огнём, магия циркулирует по венам вместо дорогого рубина, и ничего не нужно, кроме новой сигареты, восходного солнца и пряток извечных в сизом дыме.– Вселенная говорит, что это не сможет зацвести.Забытый всеми богами голос тайной полночи тринадцатого сочится вязкими потоками и красиво стекает на пол, заполняя всю комнату собой. Мистери не дышит, не думает, не осмысливает слова. Она просто смотрит, забыв про сигарету. Пепел сыплется на куртку и пол. Зажигаются голубые капли краски в воздухе, она пузырится и сияет тусклым огнём. В его языках сияют многочисленные лезвия, горстью расположенные в когтистых руках. Фигура подбрасывает их, и они, подобно опадающим листьям в краю расставаний, просыпаются на ламинат, мерно стукаясь о него. На пальцах проступили светящиеся, как и огни, капельки. Запах ментола затмевает ненавязчивое тепло, эскапизм привычным аккордом ударяет по эбеновым струнам внутри. Они трещат.– Вселенная говорит, – фигура приближается, Мистери не может отвести взгляда от этих танзанитовых глаз, – что древо внутри почти иссякло. – Когтистые пальцы пачкают её щёку благородной кровью, гладят ещё холодную кожу и вливают унциями нужное, не ненавязчивое, тепло. – Вселенная говорит, что боль – это сильный дождь, который либо ломает, либо позволяет развить силу. Вселенная говорит, тебе не нужны крылья, чтобы летать. Ты уже в невесомости. Тебе стоит доверять вселенной.Мистери глотает чернющий дым и наслаждается свистящим ветром внутри. Он прогоняет разрушенные войнами обломки городов, топит дрейфующие призраки-корабли, режет чужих призраков и приносит с собой мятную свежесть. Ментоловые пластыри будут приятно успокаивать зудящую кожу на следующее утро, а сейчас Арньек трепетно касается губами каждого рубца, каждого шрама, проливает целительную магму на изумруд и плавит, плавит его, заставляя раны затянуться. Дыры внутри сердца ноют и истекают слезами мертвецов, но стоит губам коснуться безымянного пальца, как всё успокаивается.
Мистери встречает не рассвет, она меняет солнце на луну, подставляет руки под её дымчатые касания, позволяет темноте пачкать своё дрожащее тело маслянистыми руками, позволяет спящим ужасам царапать её рёбра. Позволяет вселенной влиться внутри и сделать своей неотъемленной частью. Мистери пьёт Млечный путь каждую ночь, насыщая свои лёгкие искристым напитком. Арньек зажигает ей сигарету, подаёт гитару и усаживается за Мистери, обнимая со спины, ничего не говоря, лишь пальцами незаметно наклеивая голубые ментоловые пластыри.И Мистери верит этим чёрным когтям, верит вселенной и перебирает пальцами струны, поёт о раскрошенном закате-восходе, остывает после долгих разговоров о, вроде как, важных темах, сейчас думая о том, что скоро снова на учёбу.