Пролог (1/1)

Вы любите получать письма?Не электронные, полные виртуальной воды и размытых печатных букв. Я ненавижу их – они кратки, но при этом умудряются быть бессодержательными, оставляющими чувство усталости и раздражения и привкус чего-то металлического.Я говорю о письмах, которые получаешь по почте. О письмах в хрустящих белоснежных конвертах, с цветными прямоугольничками марок, с самыми разными почерками в адресных строках – корявыми и изящными, прямыми и косыми, крупными, броскими, и мелкими, с завитушками.

От этих писем исходит тепло. Их весомая, реальная, живая объемистость греет озябшие от холода клавиатуры руки. Такие письма прячешь на груди, как бесценное сокровище, бережно разглаживаешь уголки конвертов, осторожно, точно боясь причинить боль, вскрываешь ножом и с замирающим сердцем извлекаешь лист, покрытый разбегающейся сетью грозово-синих букв.Каждое такое письмо – это история человеческого дня, недели, месяца, года, жизни. Набирая электронное сообщение, мы чаще всего не участвуем в том, что пишем – бездумно, слепо, равнодушно скользим пальцами по клавиатуре, вызывая в мозгу готовые фразы… Прикасаясь ручкой к бумаге, мы тщательно выверяем каждое слово, переворачиваем его, любуясь им, как редкой драгоценностью, прикидываем, как бы отполировать и разгладить его так, чтобы на каждой его грани засияло солнце. И бумажные письма – прямые, безыскусственные, хранящее тепло рук, мыслей, чувств автора.Как сказал устами своего героя один из величайших писателей, когда-либо живших на свете – рукописи не горят. Особенно те, которые описывают не абстрактных людей с игрушечными жизнями, созданных человеком, богом их маленького мирка, а живые истории, которые заставляли людские сердца биться чаще, или наоборот, замедляли их ритм… Пожелтевшие или белоснежные, закапанные слезами или духами, а может быть, идеально чистые – бумажные письма, хранящие в себе тонны человеческих мыслей, вечны.Лист альбомной бумаги, сложенной вчетверо, лег передо мной, порхнув из вскрытого конверта. Я воззрился на него с изумлением и чуть ли не со страхом – настолько отвык от такой простой вещи, как рукописные письма. Непослушными пальцами я подхватил вознамерившийся слететь на пол листок, попытался развернуть его, обрезал палец о край – проклятая неловкость! – окрасил край письма рубиновым цветом, и, наконец, раскрыл упрямый лист… и зажмурился от неожиданной, пугающей яркости черных косых строк.