100 литров предыстории (1/1)

Стоит, однако, прояснить некоторые важные события, случившиеся до этой знаменательной встречи и после того, как Уилл покинул поместье Уолтера. В ту тёмную прохладную ночь он скакал на огромном чёрном жеребце по полю за крепостью и слышал странный гул – то ли отдалённое громыхание железной цепи, то ли рев танков, то ли далёкий глухой лай. Ветер дул ему в лицо, лунный свет лился скупо. Уилл напряжённо всматривался в смутные очертания мира, стараясь найти верную дорогу; прислушивался к гулу, к ночным птицам – ко всему в отчаянных поисках ответа на вопрос: "далеко ли погоня?", не смея ни на секунду остановить коня. Вдруг над холмами поднялось облачко дыма, и стало отчётливо видно, как на горизонте появляются крупные и страшные вражеские конники. Как же сильно забилось тогда его сердце! Уилл был близок к ним, настолько близок, что отчётливо мог слышать французскую речь. Что если его заметят? Если схватят? "Скорее, скорей!" – шептал он, и его конь послушно шёл вперёд, словно догадываясь о его мыслях. Вдруг вдали раздался страшный лязг; Уилл съехал с дороги и понёсся прочь от неё. Тут его конь подкосился, и он упал в траву. В момент беглеца охватила тревога, какой он никогда ещё не испытывал, но не время было придаваться чувствам – Уилл тут же вскочил, помог жеребцу подняться, и вскоре снова мчался по полю, снова всматривался, прислушивался.Теперь уже явственно были слышны звуки сражения и тихий бой барабанов и труб, доносившийся с другого края поля. Оглянувшись, он увидел множество английских всадников, которые уже выстроились в длинную линию. Теперь Уилл понял, в чём дело, и успокоился. "Значит, не всё так страшно, – подумал он". Беглец внимательно всмотрелся в их строй и остановил коня, увидев английского капитана. Тот подъехал к нему и спешился. С ним был его сопровождающий – молодой человек в богатых одеждах. – Кто вы такой и что вы здесь делаете? — строго спросил капитан.Уилл отвечал на чистейшем английском: – Я лишь монах из аббатства Фаунтинс, был послан в Роудон. Но по пути я заметил войско французов, и считаю долгом сказать... Они укрылись вот на том холме, их примерно человек двести. – Не лжёшь? – О сэр, зачем мне лгать защитникам Бога и спасителям Родины!Оба человека посмотрели на Уилла недоверчиво, тот молчал. Молчал о многом..И вдруг случилось нечто неожиданное. С холмов навстречу французам выехал отряд с пиками. Один из воинов налетел на французов, сшиб одного из них с коня, попытался проткнуть другого, но было уже поздно.Капитан ждал.Солдаты с холма последовали за товарищем, и битва началась. Через минуту погибли ещё двое, и немного погодя французы смешались с англичанами. Капитан скомандовал: "Вперёд!", богоугодный отряд ринулся в атаку, окружил французских всадников. Прошло несколько минут, и ни одни, ни другие не могли взять верх в узком пространстве. Тогда один из французов, ударив скакуна пятками, отбил отряд англичан на десяток ярдов, а сам бросился в гущу битвы и стал колоть шпагой направо и налево. Английские солдаты, не желая сдаваться, бросились в штыки. Уилл смотрел на битву, и с каждой минутой странное чувство страха, стыда и вины одолевало его всё больше. Он стоял на месте, будто убеждая себя, что не имеет права уходить, хотя он понимал прекрасно: надо бежать. Страшно, но деваться было некуда.Потому мнимый монах, весь дрожа, вскочил на коня. Тот стрелою понёс его дальше.Всю дорогу к Роудону беглеца не могли оставить самые неприятные чувства, он едва смотрел и разбирал, куда направлять жеребца. И чем дольше он забывался, тем сильнее ненавидел себя за трусость, чаще винил в слабости духа... Он доскакал до моста, краем глаза взлянул в мутную воду реки и хотел было броситься туда, но то ли здравый смысл, то ли инстинкты, то ли просто рассеянность и непоследовательность мыслей заставили его продолжать путь. Уилл даже не остановился. Идеи, подобные этой, часто посещали его после встречи с воинами – при первой возможности, и каждый раз он выживали будто по проведению.Ни разу не отдыхали. Хотя и беглец, и конь его понимали необходимость, что-то глубоко в душе человеческой противилось. Животное же будто это понимало и соглашалось, неясно, правда, имело или оно само душу..Уилл выдохнул, поднял глаза. За мостом расстилались поля, переходящие в холмы и пропадающие из виду. Вдали темнели леса. Было совсем тихо, только журчала вода и в деревьях шуршали чёрные птицы. На небе сияли последние звезды, но это еще не было рассветом, холмы и окрестности сливались в тёмно-синее полотно. Уилл приостановил коня. "Ах, Англия... Как же ты прекрасна!" — думалось ему. Чем-то родным и близким, привычным и нежным веяло от этой земли. Чувства слепили и путали, он никак не мог понять, где кончается действительность и начинается фантазия. Он вдохнул свежий воздух и постарался на время успокоиться. Постепенно чувство чуда прошло, сменившись другими эмоциями, и больше всего - тревогой. Уилл вновь задрожал, вспомнив о ненавних событиях, а жеребец ускорил шаг. Вскоре он перешёл на бег, достиг холмов, обогнул лес... Уилл этого не помнил – он, сам того не заметив, крепко уснул. Проснулся он оттого, что лошадь испуганно заржала и остановилась. С трудом приоткрыв глаза, он увидел перед собой улицу деревеньки, залитую светом уходящего дня. Неужели он всё же в Роудоне? Неужели прибыл? Уилл спешился, но держался всё же за коня – ноги дрожали сильнее прежнего. Он резко оглядывался, смотрел по сторонам, с невероятной, почти маниакальной внимательностью прислушивался к разговорам людей, одолеваемый жгучей жаждой найти ответ.. Спрашивать он не решался, да и говорить вряд ли мог. Один прохожий мещанин заметил этого престранного тощего и высокого человека в изорванной рясе, с растрёпанными длинными волосами, которые от пыли, грязи и крови казались серыми; с некой безумной идеей в воспалённых глазах и дрожащими губами. Уилл уже и забыл свой облик. – Что это с вами? — спросил мещанин, подойдя к немуУилл встрепенулся и, задыхаясь, бросился к спросившему. Ноги беднягу подвели, и тот упал на колени. – Умоляю, Христа ради скажите: это Роудон? — произнёс он слабым голосом. – Да, но что, чёрт возьми, с вами не так? – Простите... Устал в пути...Уилл, продолжая извиняться, попытался встать на ноги. Мещанин помог. – Это больше походит на болезнь, лихорадку или что-то подобного рода.. Вам бы к врачу. – Переживу, не волнуйтесь, переживу...— Уилл повторял слова будто в беспамятстве.Мещанин оглядел путника, покачал головой, перевёл взгляд на коня и спросил: – Лошадь ваша?Уилл, немного помедлив, кивнул.– Хорошая, хоть и устала. Уилл снова кивнул и подошёл к коню с неким опасением. Собеседник его усмехнулся и повёл обоих. – Вам, любезный, оч-чень повезло с человеком, — Говорил он с, как Уиллу казалось, неподдельным воодушевлением. — Ведь я-то по доброте душевной любому готов помочь, и хорошо, если друг, а вы, на мой взгляд, отличнейшим другом выйти можете – по глазам, по лицу вижу! Вам бы доктора, только и всего. Хорошо, что я одного как раз знаю, человек тоже замечательнейших нравов, образованный.. Берёт, конечно, дороговато, но у вас же всё при себе, так? — В ответ Уилл покачал головой и прошептал что-то невнятное. Мещанин не заметил, либо предпочёл не заговаривать так скоро о деньгах и продолжил: – В дальней дороге это особенно, поверьте мне, важно! Помнится, я отсюда ехал по делу одному, исключительной важности, в Вест-Энд... А вы, кстати, откуда? – Из аббатства Фаунтинс. – Это как же?– Так, как оно есть. – Не врите мне, сударь... Если бы вы ехали из северного Йоркшира, то прибыли бы в другой конец города. – Ну, я по дороге уснул и до этого почти не следил за лошадью... Вполне мог свернуть с пути или проехать пару лишних миль. – А как долго вы ехали? – Весь день и всю ночь. Может, и больше.. – Совсем небылицы рассказывате! Уилл опустил голову. Некоторое время они шли молча. Наконец сопровождающий не выдержал и снова спросил: – Ну имя-то вы своё знаете? – Зовите меня Уилл. – Так просто?– Мне сложность ни к чему. – Хотя история ваша сложней мировой истории. Но ладно, верю. Я — Джон Мурдвелл, к вашим услугам.Уилл оглядел Джона, как ни странно, впервые. Это был человек средних лет, с маленькими глазами и морщинистым лицом, в котором угадывалась твёрдость, сила, но и добродушная открытость. Одет он был просто, но богато — в тёмный суконный костюм, накрахмаленную рубашку и чёрные короткие сапоги. Уилл, взглянув на свой наряд и поняв всю разницу между ним и его сопровождающим, невольно улыбнулся.Они дошли до трёхэтажного кирпичного здания со странно тёмными окнами. Дверь была приоткрыта. Мурдвелл привязал лошадь и повёл Уилла в здание, там – по узкой и ничем не освещённой лестнице, ведущей в подвал. Остановились они чёрной двери, перевели дух.– Чёрт, отчего тут всё время так дущно... — ворчал Джон.Уилл не отвечал. Он опирался о стену, отчаянно старался забыть что-то. Что-то очень болезненное, всплывшее в разуме из духоты, запаха крови, из холодных и скользких стен, темноты... Он не осознавал что это – только чувствовал, будто раны его, заживающие и зажившие, вновь открылись и кровоточили. Оттого Уилл, возможно, даже и не слышал, как Мадвелл стучал в дверь и объяснял:– Тут кабинет Флаттера, он всегда запирается и одному чёрту известно, жив он или нет, или спит. Человек он, конечно, прекрасный, но эта привычка никуда не годится. Он обернулся. Уилл лежал в беспамятстве.