Глава 21. Смиренная монахиня (1/1)

Обычно всё начиналось с мелочей.Косой взгляд, пустое замечание, вздох: ?Ах, моя несчастная племянница! О, мой бедный сын!?, незаметные гостям, явственно ощущались Анжеликой, и били точно в цель. Внезапно молодая хозяйка узнавала, что распоряжения об обеде уже сделаны, а ее приказания отменены, общество могло собраться в гостиной или в саду, не дожидаясь мадам дю Плесси и даже букеты в зале, заботливо составленные Анжеликой утром, к вечеру бывали заменены на другие. ?Не стоит благодарности, моя дорогая?,?— обычно отвечала мать-настоятельница на ее вопросы,?— ?Мне доставило истинное удовольствие помочь Вам. Вы же сами видите, что так лучше??. Анжелика не понимала, что ее останавливает, чтобы не выпроводить свекровь из замка, разругаться с ней или хотя бы урезонить.Так и сегодня, в голубой гостиной всё началось с пустяка.—?Ах, это не слыхано! —?воскликнула мать-настоятельница, картинно отбросив от себя письмо.Анжелика, сидевшая рядом за пасьянсом, в ожидании обеда, поняла, что промолчать не удастся, и вздохнула из вежливости.Старая маркиза продолжила как будто давно идущий разговор:—?Да, моя дорогая, этот мошенник хочет 35 тысяч ливров за роспись капеллы! Не слыхано! Если я сейчас откажу ему, едва ли нам удастся найти ему замену, и купол не распишут ко дню поминовения королевы-матери!—?Какой мошенник, тетушка?—?Миньяр! Мало мне было этих итальянских ваятелей, норовящих обокрасть французскую корону! Сколько упреков я претерпела от господина Кольбера! Нам даже пришлось изменить оформление балдахина. И теперь этот живописец, этот малевщик, смеет так дерзко оценивать свои услуги!Анжелика начала подозревать, что свекровь ожидает от нее материального участия в ее бедах. ?Дорого же мне обходится родство с семейством Плесси-Бельеров?, подумала она и со вздохом предложила:—?Я могла бы Вам чем-то помочь?Смерив племянницу, ставшую к тому же ее невесткой, недобрым взглядом, старая маркиза с достоинством ответила:—?Я не обкрадываю собственную семью, моя дорогая! Как Вы могли подумать, что я начну просить у Вас денег? Эти Ваши торговые дела слишком сказались на Ваших представлениях о принятом в обществе…В груди молодой женщины начинала подниматься волна возмущения, но она сдержалась.—?Впрочем,?— внезапно сменив гнев на милость, заметила мать-настоятельница,?— Вы могли бы помочь мне с этим чудовищем (она указала на массивные деревянные счеты, позаимствованные у Молина)! Вы справитесь с ними гораздо лучше меня.Анжелика, которая только что собиралась вступить в пикировку, дала тетке еще один шанс и взялась за счеты.—?Итак,?— мать-настоятельница надела пенсне и погрузилась в бумаги обители,?— посмотрим. Мадемуазель Л-н, единственная дочь графа Н. обманута женихом. Помолвка разорвана, невеста в слезах. Как он мог предпочесть этому юному чуду вдовицу с двумя детьми? Как Вы думаете? Чем эта непорядочная женщина?— источник бедствия для очаровательной Л-н?— могла привлечь столь блистательного жениха?Анжелика, которой столь прозрачные намеки не приносили удовольствия, чуть надменно поинтересовалась:—?Это имеет какое-то отношение к росписи купола, мадам?—?Разумеется, имеет. А Вы думали, для чего я рассказываю об обманутых надеждах мадемуазель Л-н?И поскольку ответом ей был недоуменный жест, милостиво пояснила:—?Что может утешить непрочное сердце, разбитое жестокостью грешной жизни? Лишь уединение в святой обители! Мадемуазель высказала робкое желание стать послушницей и ее благочестивая мать (моя старая подруга) не могла доверить свою нежную девочку никому другому, кроме меня. Мы списались?— вереницы посланий, полных сердечных излияний, слов сочувствия и взаимной скорби. И моя протянутая рука помощи была принята. Девочку привезут через пару недель в монастырь. Это дает нам три с половиной тысячи ливров.Анжелика, имевшая многое сказать по поводу ?бедного разбитого сердечка? и ?руки помощи?, молча отбросила нужное количество костяшек.—?Продолжим,?— старая маркиза вновь стала невозмутимой. —?Герцог М. Старый греховодник, чуть не отдавший Богу душу прошлой зимой, но все же удержавший ее в теле, весьма обрадовался сему обстоятельству и дал обет отказаться от порочной любви и наконец жениться. Жениться-то он женился, но его мальчик при нем и не покидает теперь уже супружеский дом. Впрочем, герцог не был бы собой, если бы не трусил, нарушив святой обет. Чтобы искупить грехи, он вознамерился пожертвовать на святое дело и его духовник полностью поддержал его в этом благом намерении,?— старая маркиза помахала чьим-то письмом с уже старческим почерком,?— пять тысяч ливров, моя дорогая,?— победоносно сообщила она.Костяшки послушно переместились на счетах, показав 13 тысяч.—?Что у нас дальше,?— мать-настоятельница перелистала с десяток писем, называя отдельные суммы: триста тридцать ливров от общества торговцев кожевенного цеха, пятьсот восемьдесят?— от виноделов, четыреста тридцать?— различные подати, которые имел право брать монастырь, завещание маркизы Д., еще тысяча ливров. Неизвестные пожертвования в церковный ящик…Пальцы Анжелики послушно отсчитывали перечисляемые суммы. ?А в таланте раздобыть деньги ей не откажешь?,?— с толикой какого-то уважения подумала новая маркиза дю Плесси.Откинувшись на подушки, как после пешего паломничества во Святую землю, мать-настоятельница поинтересовалась:—?Так что же, душенька, сколько мы набрали?—?28 тысяч двести тридцать ливров, мадам.—?Что ж, но мы забыли принца! Приплюсуйте еще пару тысяч, я займусь этим сегодня после обеда.—?Остается еще около пяти тысяч,?— напомнила Анжелика, собираясь предложить от себя как минимум не меньше принца Конде.—?Ах, это пустяки, их пусть оплачивает этот увалень, господин Кольбер, а если ему вновь покажется это ?слишком?, пусть умерит претензии Миньяра. Одно то, что его допустили до обители, ставшей столь дорогой сердцу покойной королевы-матери (мать-настоятельница истово перекрестилась при этих словах) должно быть для него уже достойной наградой.—?Я могла бы поговорить с господином Кольбером,?— заметила Анжелика, не без гордости,?— он часто спрашивает моего мнения о торговых делах и, думаю, я могла бы с легкостью получить его аудиенцию по возвращении в Париж.—?Ах, оставьте! Он и так заплатит. Ведь речь идет о памяти королевы-матери. Впрочем, может быть Вы лучше найдете мне более сговорчивого живописца? Этот Миньяр несносен. Мне припоминается, кто-то из Ваших братьев промышляет художественным ремеслом?Невинный взгляд старой маркизы из-под пенсне не мог обмануть Анжелику, и та холодно заметила:—?Вы верно осведомлены, мадам.—?Дворянин, подавшийся в ремесленники… —?протянула мать-настоятельница, как бы пробуя слова на вкус. —?Да, Вашим родителям было нелегко помочь детям занять подобающее их происхождению положение в обществе. О, времена! Что будет с нами дальше, если потомки старинных родов начнут расписывать холсты, забыв о своем предназначении?—?Быть может, в этом и состоит его предназначение,?— сухо ответила Анжелика.—?Предназначение дворянина, моя дорогая, служить своему королю.—?Его Величество любит все прекрасное и очень ценит живописцев, превращающих потолки Версаля в произведения искусства. Месье покровительствует Салону. А Монсеньор? Его дом в Шантийи может посоперничать с королевским дворцом. Это тоже служение королю.—?Дворянин служит в армии, при Дворе или в церкви, а не с кисточкой и холстом! —?наставительно заявила старая маркиза и, не удержавшись, добавила,?— и не торгуя диковинками из Америк.Анжелика, начавшая терять терпение, парировала:—?Все дело в душевной склонности, мадам. У нас с Вами разные вкусы. В Вашей семье, если мне не изменяет память, больше интересовались заговорами и Фрондой. Или Вы называете это ?служением королю??Алиса дю Плесси-Бельер побагровела и открыла рот, чтобы возразить невестке, но их словесную дуэль, грозящую перерасти в нечто большее, прервало появление принца. Анжелика, пользуясь случаем, сделала реверанс монсеньору Конде и тетке и покинула гостиную.На веранде маркиза столкнулась с сестрой.—?Что с тобой? Можно подумать, ты сцепилась с кем-то! Сядь и выпей воды, у тебя щеки горят.Необычный тон Ортанс смутил молодую женщину. С тех пор, как уехала Нинон, ей почти не с кем было поговорить по душам. И сама не зная почему, Анжелика сказала:—?Это всё наша тетка. Норовит укусить меня. А я каждый раз борюсь с желанием расцарапать ее физиономию. Как будто мне мало обид Филиппа! Ах, Ортанс, эти Плесси превращают мою жизнь в сущий ад!Прокурорша закусила губу, собираясь отвесить ядовитое замечание, но передумав, серьезно сказала:—?Да они всегда были такими! Разве ты не помнишь? Даже дядя, самый воспитанный из этого семейства. Зачем ты связалась с этой фамилией? Тебе нужен был громкий титул, Версаль и красавец Филипп? Ты получила то, что хотела?— изволь платить. Анжелика, я не узнаю тебя, где твой бойцовский характер?! Я не собираюсь тебя жалеть! И не смей жалеть себя сама! Ты теперь маркиза дю Плесси. Это твой замок и, черт возьми, это твое право решать, кого ты будешь здесь терпеть, а кого нет!—?Почему я до сих пор терплю здесь тебя, ты не знаешь? —?полушутя, спросила маркиза.—?Потому что с тех пор, как уехали мадемуазель де Ланкло и наши блистательные кавалеры, а наша тетушка завела здесь свои иезуитские порядки, ты совсем закисла. Так бы и дала тебе по щекам!И увидев, как встрепенулась сестра, мадам де Фалло, с удовольствием хмыкнула и переменила тему:—?Так-то лучше! Кстати, когда твой муженек возвращается на войну?—?Через неделю, кажется. Он мне ничего не говорит.—?Да уж, не секрет. Я не знаю, что у вас происходит, но ты бы была мила с ним хотя бы на людях, для гостей. Наша тетка уже пыталась выведать у меня, почему он не навещает твою спальню.—?Ей-то какое дело?! —?поразилась Анжелика.—?Может быть, я сошла с ума, но она хочет разрушить ваш брак.—?Ортанс, ты сошла с ума.—?Не скажи, сестрица. А еще, узнав, что мой муж прокурор, она интересовалась, основаниями для признания брака недействительным. Берегись ее! А лучше замани поскорее Филиппа к себе в будуар. Хватит жеманничать. При твоих прелестях, это не такой уж подвиг.—?Кажется, сейчас по твоим щекам пройдусь я,?— полусерьезно пригрозила Анжелика.—?Только попробуй! Давай, собирай своих сорванцов, поедем к отцу. И пусть наши милые родственники перегрызут здесь друг другу глотки.Никогда не думала, что от Ортанс может быть польза,?— улыбнулась про себя повеселевшая маркиза.Через час, трясясь в экипаже по проселочной дороге, сестры вновь обратились к воспоминаниям детства.—?Помнишь,?— неожиданно проговорила Анжелика,?— как они нагрянули к нам в Монтелу?—?Кто?— они?—?Ортанс! Разумеется, покойный дядюшка с Филиппом!—?А… Как не помнить… Ох, и нищие же мы были. Вдоволь повеселили их своим видом.—?Да… но дядя восхитился глазами матушки. При нас с ней никто так не говорил.—?Покойный маркиз умел быть галантным, ну, а наш отец мало в этом смыслил.—?А помнишь, как ты первая сделала ему комплимент? И он посоветовал тебе стать жеманницей?Сестры от души рассмеялись.—?Ох, и глупая я была!Прокурорша мечтательно уставилась в окно, на заходящее солнце и добавила:—?А ведь именно мне наш прекрасный кузен подал руку, чтобы вести к столу. Помнишь?—?И что? —?возразила Анжелика. —?Ты сохранила это воспоминание на всю жизнь? Филипп просто хотел разозлить меня.—?А может, это потому, что его отец нашел, что у меня острый ум?—?Вовсе не поэтому. Просто ты старше.—?На один год! Тебе обидно, что дядя считал меня умнее!—?А я красивее! И женился Филипп на мне!—?Не будь у тебя денег, ни за чтобы не женился!—?А на тебе бы он не женился даже с деньгами!—?А я вцеплюсь сейчас в твою хорошенькую мордашку ногтями, как в детстве!—?А я…Флоримон, Кантор и две юные Фалло, разомлевшие от жары и уснувшие по дороге, открыли глаза и с удивлением уставились на матерей.Мгновенно одумавшись, сестры замолчали. Ортанс обиженно поджала губы, а Анжелика улыбнулась.Карета остановилась у подъемного моста с ржавыми цепями, распугав куриц.—?Ну, здравствуй, Монтелу,?— с грустной иронией пробормотала Ортанс,?— давно не виделись.