Глава 14. Двадцать первое июля. Почти половина восьмого утра. (1/2)
Пак Чонсу.
Выспаться толком не удалось. Едва он повторно уснул, как водитель объявил остановку. Сора, еще не заметив, что ее муж проснулся, перебралась через него к проходу и вышла. Итук, открыв глаза, увидел, как она выходит из автобуса и одобрительно кивнул. Постоянно находиться здесь очень вредно для ее здоровья. А еще больше – для здоровья ребенка, его будущего наследника. Поэтому пусть лучше хоть немного проветрится. Сам же Чонсу откинулся на спинку кресла и нахмурился.
В его голове пыталась выстроиться стройная картинка и хоть какое-то логичное объяснение событий сегодняшней ночи. Мало того, что его жена спала очень неспокойно, что бывает крайне редко. Надо сказать, Итук знал о сверхчувствительной интуиции Соры. Причем проявлялась она как раз в таком виде – в плохом сне. Обычно девушка спит крепко и очень спокойно, но сегодня... Это было что-то! Такого неспокойного сна парень еще не видел. Даже сослался было на беременность и на то, что для Соры такая поездка в автобусе впервые, но...Это во-первых.А во-вторых... Именно это пугающее «во-вторых» и являлось, по мнению Итука, причиной плохого сна его жены. Так как сам Чонсу спит обычно чутко, то он, когда Сора в очередной раз проснулась, проснулся и ее муж. Но если девушка мгновенно отрубилась, едва почувствовав себя в теплых объятиях Итука, то сам Тук еще какое-то время не мог уснуть. И за это время он углядел весьма интересную картину.
Один и пассажиров поднялся со своего места. Он сидел в одиночестве на третьем ряду кресел справа от Чонсу, поэтому его движение парень сразу почувствовал. Он прошел вперед к водительскому сиденью и о чем-то говорил с блондином. Что именно он говорил, Итук, конечно, не слышал, но в отражающих в темноте передних стеклах он увидел, что пассажир приставил нож к шее водителя. А перед этим встал с места и их сосед. Чонсу однажды слышал, что его зовут Ким Хичоль. Едва парень сделал шаг вперед, Итук поспешил закрыть глаза и сделать вид, что ничего не видел и вообще сейчас спит. Скорее всего, эти двое – тот, что встал и подошел к водителю, и Ким Хичоль – как-то связаны.
«Террористы?» - промелькнуло в голове Чонсу, пока он сидел с закрытыми глазами. Парень поспешно оценивал всю ситуацию, взвешивал все за и против. Он не понимал действий этих парней. Если они террористы, и им нужен автобус, почему они производят скрытый захват? А если нет... Значит, им нужен конкретно этот водитель? Или этот водитель что-то задолжал им? Или... Миллион догадок и мыслей пронеслись в голове Чонсу. Но каждая вела к одному – опасности конкретно для них с Сорой они не представляют. Нет, конечно, вероятность того, что террористы сорвутся с катушек и что-то устроят, была, но, адекватно оценивая, Итук решил, что все в порядке.
Помимо одного пустяка.Террористы в автобусе.Но ночью это не казалось такой проблемой, поэтому Чонсу не вслушивался в то, во что они говорили и уснул, укачиваемый автобусом до очередного приступа Соры.А вот сейчас, утром, когда мысли прояснились, Итук понял, что это все ненормально. И так просто оставлять это нельзя... Но что мог сделать именно он? Варианты, конечно, были. Например, воспользоваться своими связями с одной из небольших триад, занимающейся контрабандой в совсем небольших объемах (в которой у Чонсу был старый знакомый). Можно было наоборот – вызвать полицию... Но Итук пока что просто хотел понаблюдать за ними. Возможно, после все решится само собой. Ведь судьба ничего не оставляет просто так. Если они и правда заслужили наказания, они его получат.Итук не верил в судьбу. Просто сейчас это было для него чем-то вроде отмазки против его активных действий. Он должен подождать. Хотя бы полдня, прежде чем на что-то решаться. И самое главное – ни о чем не говорить Соре.
Волнения и стрессы до двенадцатой недели – гарантия выкидыша.***Чо Кюхен.
Двумя часами ранее.
Кюхен медленно, дразня, ведет ногтем указательного пальца по чужой спине вдоль позвонка, заставляя миллионы мурашек разбегаться от места прикосновения. Тело под ним уже беспомощно валяется на полу. Кю оглядывает место, где находится. Темные стены, такой же пол, потолок, кажется, очень высоко. Его вообще не видно. Все звуки разносятся по этому месту, остаются тут, никуда не исчезают, повторяясь вновь и вновь. Они закрадываются в самые темные углы, впиваются в кожу, втекают в уши, возвращаясь к хозяевам этих звуков.Но Кюхен не обращает внимания на место. Его внимание полностью поглотило это обнаженное тело. Тонкое, податливо гнущееся, раньше сопротивляющееся, но теперь... Когда его руки заведены назад и связаны в тугом узле, а ноги не могут двинуться, потому что на них сверху давит булыжник размером с огромную собаку... Нет, в таком положении сопротивляться не то что невозможно. Это просто-напросто глупо. Сейчас телу настолько больно, что, кажется, большее уже некуда. Сам Кюхен сидит, обхватив коленями бедра этого парня, на его заднице. Одной рукой он касается лопаток, а другой держит за рыжие, отдающие красным, волосы.
Парень рванул этой самой рукой с волосами назад, и ему виду престало лицо... того самого китайца из автобуса. Только глаза завязаны плотной черной повязкой, а в зубах – самодельный кляп из какого-то несоразмерно большого для такого рта куска ткани.
Кюхен сам не понимал, нравится ему это картина или нет... Хотя, судя по тому, что его член, сейчас тоже обнаженный, встал, больше нравится, чем нет.
Китаец под ним приглушенно застонал от боли в голове, и этот звук мгновенно распространился во все уголки помещения. А в голову Кюхена он влился сладким наслаждением. Парень, облизнув нижнюю губу языком, резко опустил свою голову к шее рыжего и с силой закусил кожу в месте, где выступала кость позвоночника чуть ниже шеи. Китаец снова истошно застонал и постарался выгнуть сведенные назад руки вперед, но Кюхен быстро прижал его запястья к пояснице, по пути коснувшись руками ягодиц. В голове парня промелькнула шальная мысль, и он потянулся к заднему проходу китайца, скрытому под худыми ягодицами. Едва почувствовав возле своего входа чужой палец, рыжий снова завыл. Его плечи затряслись, Кю понял, что тот плачет. Но это нравилось ему еще больше.Пусть воет, плачет, стонет от боли! Как это ему это нравится!Внизу беспрерывно пульсировала кровь, напоминая Кюхену о его возбуждении, заставляя мозг отключаться и действовать согласно своим желаниям и инстинктам, подобно нашим обезьяним предкам. Кю буквально вгрызался зубами в кожу китайца, оставляя на ней кровавые подтеки, его ноги терзали лопатки и поясницу, заставляя их хозяина извиваться и стонать от боли. Другой рукой он уже проник внутрь рыжего и принудительно растягивал его мышцы, которые были слишком тугими и больно сжимали три пролезших внутрь пальца...Внезапно Кю почувствовал давление в плечах, а затем чей-то голос проник в его сознание. Этот голос не распространился по помещению, а оставался внутри Кюхена.- Проснись! Эй, Кю-а! Проснись, хватит дрыхнуть, бесполезное животное!Кюхен испуганно вздрогнул, образ китайца, лежащего под ним, расплывался, а вместо этого вырисовывалось до боли надоевшее лицо Хичоля...- Очнулся? – насмешка в голосе старшего. – У тебя встал, солнышко. Что, дорос до эротических снов?Кюхен недовольно оттолкнул от себя хена, сверкнул в него глазами и, потянувшись, поспешил выйти на улицу. Проветрить мозги и как следует размяться.