Замёрзшие. Сказки, полыньи и ржавое железо (1/1)

...Кай совсем посинел, почти почернел от холода, но не замечал этого: поцелуи Снежной королевы сделали его нечувствительным к морозу, да и само сердце его было куском льда.Ганс Христиан Андерсен, "Снежная королева"-...Всё идёт отлично – мы с вами,?– вы с нами, и все мы вместе. Что враги сделают нам, пока сердца наши горячи? Да ничего!Евгений Шварц, "Снежная королева (пьеса)"Это всего лишь сказка.Самая обыкновенная новогодняя сказка, какую в пору читать детям. Сказка, в которой дети спасают мир за какие-то два часа до боя курантов, толком этого не осознав и не чувствуя боли синяков и ссадин. Вообще ничего не чувствуя. Этакая чудная сказочка, набитая клише и красивыми фразами.Проблема в том, что Мартик не любит сказки, но любит Ташу, а Таша их как раз-таки обожает - и верит в них. В её бархатисто-синих, как ночное небо Антарктиды, глазах мешаются калейдоскопом чудные, наивные, яркие сказки - "которые сбываются, если в них искренне верить, ну как же ты не понимаешь?" - как сказка о том, что всё всегда будет хорошо. Или сказка о том, что странная девочка Герда со светлыми волосами и диковатой улыбкой действительно хочет помочь. Или о том, что Тоннель Дружбы существует - правда, эта сказка нежданно-негаданно сбывается, и Таша храбро прыгает в этот Тоннель в железной уверенности, что на другом его конце найдёт помощь. Таша - смелая. Смелее его и, может, немного безрассуднее.Но до хорошего конца ещё слишком далеко, если он будет вообще: с каждым днём тает вера в счастливую развязку, а происходящее всё меньше напоминает сказку. Какая же это сказка, когда её герои ощущают и уколы снега, бьющего в лицо, и дикую усталость, а на голову может свалиться что угодно - вплоть до двух тонн покрытого инеем железа - но никак не подарок снежных фей или Деда Мороза? Разве в сказках приходится рассчитывать только на себя, прячась в полуразрушенных иглу и тщетно пытаясь связаться с Большой Землёй сквозь помехи старого компьютера? Разве в сказках героям не полагается подстраховка вроде шапок-невидимок, сапог-скороходов и живой воды?"Это правильная сказка, Мартик. Что означает, что в детстве ты читал какие-то не те."В детстве, плавно перетёкшем в отрочество, он чаще читал учебники по квантовой физике, механике и программированию: они казались ему куда интереснее легенд о происхождении его народа, легенд про лёд, море и тюленьи шкуры. Мир меняется, считает Мартик, а легенды эти в их время хороши для двух целей - успокаивать детишек да развлекать туристов. До отморозков туристов в Антарктиде было много, и все они, особенно дети, рвались знакомиться и заводить дружбу с местным населением. Всё - как в книжках, как в старых кинофильмах, что завозят иногда полярники и качает для школьной программы сам Мартик - всё безоблачно, весело, шумно, а апофеоз веселью - Ледяной Дворец, куда мечтает попасть каждый его одноклассник... куда он сам хочет (хотел) отвести на каникулах Ташу.В общем-то, из всех сказочных законов он только один и запомнил: они всегда хорошо заканчиваются.

"В снежном белом Королевстве люди добрыми все были..."Чужаки с Континента называли их "северными шелки" - люди-тюлени, грациозные существа, живущие в согласии с морем. Его народ любил сказки. Жил сказками, как живёт Таша. Сейчас их не видно: все ушли на дно ещё в самом начале, оставляя своих "братьев-по-крови", и над Антарктидой больше не играет музыка - некому петь и незачем.Пугливое племя бросилось врассыпную при первых звуках стрельбы, пробивая новые и новые полыньи, уходя в глубину. Кому-то не повезло, и местами море навечно отравлено резкими ржавыми запахами и алыми разводами - туда Мартик не суётся ни в одной из ипостасей. Хватает ему и того, что случилось с Дворцом. Хватает того, что ни один шелки не попался в ледяной плен.Не ему их судить - не ему корить их за то, что его - не чтущего традиции, недо-своего - попросту забыли. О чём можно думать в суматохе, кроме как о собственной шкуре?...В Ледяной Дворец они всё-таки приходят, кажется, как раз за несколько дней до школьного новогоднего концерта - Мартик особенно хорошо запоминает этот день, потому что сначала галантно помогает Таше подняться по скользким ступеням, а потом очень резко замечает, что во Дворце слишком тихо, и то лишь потому, что чересчур гулко звучат их шаги. В коридорах они не встречают никого, а в зал он входит первым - и рефлекторно отшатывается, едва не сбив одноклассницу с ног.И именно потому, что там нет ни одного шелки, именно потому, что со всех сторон скалятся покрытые инеем лица чужаков и людей-пингвинов - именно потому - обнять за плечи, зажать ладонью в перчатке глаза - так же рефлекторно: - Нет, не смотри! - Лишь бы не дрожали руки, лишь бы не сорвался голос, лишь бы не подвели кубики-льдинки, стынущие где-то в горле и мешающие дышать... - Н-не смотри. Закрой глаза, Ташка.Культ льда смыкается над головой, грозится раздавить - сама стихия оборачивается против них колючей вьюгой, и они бегут сквозь снег по схлопывающемуся коридору, бегут под далёкие звуки стрельбы и металлически-тяжёлых шагов. Вокруг кривятся искажённые льдом лица, пустые, мёртвые - не думать. Не думать, не смотреть и не давать смотреть ей. Бежать, пока галерея вмёрзших в лёд гостей не останется позади. Через пару дней становится непонятно, кто кого вытаскивает - всё они делают по очереди: шпионят, перетаскивают в штаб скудные припасы и технику, перегоняют туда же малышню - перевёртышей, чьих родителей забрали отморозки. Когда мир полетел кувырком, Таша словно не утратила ни оптимизма, ни энтузиазма - или делает вид, что не утратила - говорит громко и быстро, мелькает то тут, то там, расплёскивается идеями, и только изредка её другу мерещится в этом почти истерическом энтузиазме отчаяние. Полюс больше им не принадлежит, теперь их мир наполнен нефтью и грязным тающим снегом, а в воздухе вместо песен слышна лишь людская ругань да сдавленные вскрики-охания спотыкающихся пленников. И свист хлыстов.Туда, где айсбергом высится Дворец, ослепительный и неприступный, вход им теперь заказан, и охраняет его тускло сияющий электродами робот, уродливый ржавый страж в серебристых разводах инея. Мартик надеется, что скоро разгадает его секрет. Таша надеется на помощь со стороны. Чайка вообще мало на что надеется, хотя все поручения выполняет послушно и скоро. Такая вот команда по спасению мира - вчерашние школьники с не-по-арктически горячими сердцами и туманом в голове.Мир раскалывается на "до" и "сейчас", и если в первой категории ещё властны воспоминания о мороженом, смехе, огнях и галантных жестах позапрошлого века, то во второй нет ничего, кроме льда и электричества. Ничего.Лёд, электричество и звёзды.Край света.Постепенно Мартик привыкает. Привыкает хватать под мышки и тащить за собой в укрытие, не думая уже о галантности, привыкает крепко сжимать за руку, чтоб не выпустить ни за что - и чтоб не хрустнуть тонкой косточкой запястья, недооценив силы. Привыкает заслонять собой. К счастью, последнее от него пока не требуется, но нельзя недооценивать коварство отморозков, нельзя забывать, что проклятый Макси Маус никогда не смотрит под ноги...Но сердце Таши пылает верой в добро и дружбу, а голова её полна сказок с "долго-и-счастливо" в последних строчках. О том, что некоторые из них основаны на реальных событиях, узнавать дико, но... отчаянные времена требуют отчаянных мер.А Таша - отчаянная по-взрослому. По-людски.- ...и это закончится, вот увидишь. Я знаю, что мы найдём на том полюсе союзников, я знаю! Они - такие же, как и мы. Только сильнее. Значит, я сумею их уговорить...Мартик называет этот план глупостью, и с ним солидарна лишь Чайка - но от её "Вот увидите, ничего не получится!" толку мало. Таша фыркает и убегает в пургу, а он остаётся - всегда - чтобы делать хоть что-то, барабаня по заиндевевшей клавиатуре. От него уже лет сто ничего не зависит, даже исход этого идиотского противостояния, геноцида его пугливого, по-надводного народа с их бьющими лёд хвостами и песнями, в которых пахнет солью... вообще ничего не зависит.Слабый.Надо было выбирать дорогу раньше, до того, как всё это началось. Надо было просто уйти под лёд, как испокон веков поступали родичи, выбирая хвосты и солёные песни - но нет же, он остался, потому что хотел учиться, двигаться вперёд, потому что жизнь для него не замкнулась на этом богом забытом посёлке, потому что... потому что..."Это будет мой первый настоящий спектакль! ...Мартик, только пообещай, что не будешь потом надо мной смеяться..."...потому что когда-то давно девочка со смешными хвостиками не хотела его отпускать, и он ещё не понимал, дурак - на кой он ей сдался, она же такая красивая, талантливая, и друзей у неё целый мешок... Одно слово - глупый.Но снова и снова Таша покидает штаб в поисках помощи от древних мифов и странной беловолосой девочки, а он остаётся - обтирать снегом горящие щёки, вычленять из потока двоичного кода нужную информацию и ждать. Всегда - ждать. Потому что... потому что Таша - его Таша - знает, что делать....А потом она возвращается, притащив за собой с Полюса белобрысого мальчишку с сильными руками и очень громким голосом. Мальчик не слишком-то похож на обещанную "помощь", но отчаянно старается ей соответствовать - по-своему - придумывая грандиозные и невыполнимые планы и воодушевляя ребят-перевёртышей патетическими речами. Мальчик явно любит читать. И не пытается играть в героя - пытается стать их героем. Только пока не слишком-то умело....А потом под железной ступнёй Макси Мауса трещат ледяные стены штаба, и в мире не остаётся даже никакого "до" - только "сейчас". Только "сейчас", когда, чтобы что-то сделать, как убеждает белобрысый Элька, не следует оставаться на месте, и, похоже, хочешь не хочешь, а придётся туже затягивать шарф, мчаться сквозь пургу и делать хоть что-то героическое - потому что больше действительно некому. "Мы победим!" - поддавшись его речам, кричит Мартик, больше пытаясь убедить в этом самого себя, пытаясь заглушить вой вьюги. Пытаясь поверить....А потом случается Кай, и если бы Мартик внимательно читал эту старую сказку - понял бы, насколько гротескно перемешались тут легенды, сказки, быль и какие-никакие понятия о добре и зле. Потому что после солёных песен и злобных роботов он - нормальный, абсолютно нормальный, просто ему в этом холодном и странном краю не хватает тепла, света, близости... а сможет ли он её додать, если и в имени его - нездешняя весна?Поначалу Мартик злится. Потом - снова злится, но уже не на нарушителя неприкосновенных его виртуальных границ, совсем нет. Он ныряет в Сеть, как в свой океан (и эта стихия ему куда роднее настоящей), обменивается колкими комментариями с мальчишкой, их аватары носятся по трёхмерным лабиринтам, и ненастоящие выстрелы гремят в наушниках. Но чем больше они говорят друг с другом, чем больше перевёртыш узнаёт о не-противнике, тем крепче его негодование, потому что чёрт-вас-всех-побери, десятилетний мальчишка-взломщик не умеет играть в шашки, никогда не пробовал шоколадных конфет, да у него из игрушек - покрытый ледяной корочкой механический мышонок - и всё! И он бы всё изменил, он бы помог, как учила его всепрощающая синеглазая Таша, наплевав на то, что друг друга они вроде бы как и не знают, он бы, он бы... но реальность смеётся ему в лицо голосом беловолосой девочки, и он понимает, что сглупил, сглупил невероятно. Последний раз в жизни, может быть.И пытаться достучаться до Кая - всё равно что молотить кулаками по толще льда. Изнутри."Это не сказка!" - хочется ему кричать в метель, когда сжимают рёбра железные пальцы, и с хрустом ломается где-то внутри надежда.Зачем возводить культ льда, чужаки из тёплых стран? Снег - не более чем застывшая вода, северное сияние - лишь свечение верхнего слоя атмосферы, а Снежная Королева - антинаучная выдумка... так зачем же сходить с ума на снежной почве?Их всех затягивает в какую-то странную, дурную реальность, не похожую даже на копьютерную игру, и из неё не сбежать ни в какую полынью и ни в какую Сеть. Разве в сказках девочки Герды с льдисто-синими глазами превращаются в Снежных королев, замораживая своих родителей и прячясь в ледяных чертогах? Разве в сказках в волшебные Тоннели-Сквозь-Планету пускаются хищные щупальца-змеи механизмов, шаря слепыми мордами по ту сторону, всасывая в себя снег, выгрызая из стенок лёд?Разве, в конце концов, в сказках маленьких мальчиков запирают их же сёстры в головах-кабинах ржавых роботов, дурят им головы и морозят сосульками?Сказка это или не сказка, а делать всё равно что-то надо: робота - ломать, Герду - размораживать... а Кая - спасать. И срочно. Вот только к концу этой дурной не-сказки времени у них в обрез, дворец осыпается ледяной крошкой, и нужно снова что-то делать, куда-то бежать - но бежать невозможно: проще и правильнее чем-то пожертвовать, потому что..."Макси Маусу нужен только я, а вы... идите! Я вас всех спасу."...потому что никакой он не герой, а это - никакая не сказка; есть рушащийся дворец, горстка храбрецов да маленький мальчик, который не умеет дружить, но до истерики, до боли в сердце хочет научиться. Мальчик сейчас где-то там, наверху, кричит от этой боли, зовёт его по имени, усиленному динамиками во сто крат - и про этого мальчика все забывают, не видя за изношенной, в пятнах ржавчины, бронёй. А Мартик - видит.Только это всё равно ничего не изменит - даже если он, не-герой не-сказки, умудрится совершить что-то глупо-героическое, даже если будет погребён в руинах Ледяного Дворца... а он, несомненно, будет погребён, потому что Кай не увидит его сквозь купол и не успеет достать грубыми манипуляторами. И не известно, захочет ли доставать.В итоге они вываливаются в пургу и бегут прочь, бегут мимо оседающих башен и рушащейся арматуры строительных лесов, пробегают под железным исполином, глинянноногим Колоссом застывшим у входа, и лишь когда вниз падает искра и теряется в складках шарфа, Мартик останавливается. И поднимает голову.А затем - плюёт на всё и мчится обратно во Дворец."Мартик!"Ему чертовски надоело совершать подвиги, а в снежной буре исчезают друзья - но он знает, они будут в безопасности, все, кроме одного, и в этом, возможно, отголосок его вины.Мальчик, предавший его, никому не нужен.Мальчика только что пыталась убить собственная сестра.И, похоже, Мартик - единственный на всём этом холодном полюсе, кого это волнует.А значит, когда он повернёт обратно вопреки всем планам, надеждам и здравому смыслу, останется только стерильный, безжалостный, скользкий лёд, оглушительно хрустящий под ногами снег, дикая свистопляска, и сквозь - "Держись, друг!" - это его безнадёжно-порывистое, как и сама режущая глаза метель."Мартик!""Ма-артик..."...но, кажется, лёд поддаётся....Каноничная сказочная Герда вбегает в Ледяной Дворец босая, с плачем кидается на шею замёрзшему Каю, и от её жгуче-горьких слёз тает ледяная корка вокруг его сердца....- Кай! Кай, ты почему не ушёл, дурак, тут всё сейчас рухнет к чёрту! - вопит неканоничный и ничуть не сказочный Мартик, карабкаясь через провал на крышу, гулко стуча сапогами, подбитыми мехом, и, поминутно скользя, бежит к гигантской распахнутой челюсти Макси Мауса. Кай жив и относительно цел: сидит с прямой спиной в кресле пилота, а на полу завихряются водовороты вокруг недотаявших льдинок, и вся, абсолютно вся аппаратура выглядит так, как будто её долго и остервенело пинали. Вряд ли Кай - что-то в его позе подсказывает, что с кресла он не вставал довольно долго.- Тьфу ты, как же ты меня напугал. Ну что, уходим отсюда, да поскорее!Никакой реакции. Тишина после недавней метели оглушающая, громче даже, чем там, в штабе, в наушниках и в попытках поймать хоть чей-то сигнал. И это не может не напугать.- Да чего ты, примёрз к этому сиденью?Перелезая через ржавые острия "зубов", Мартик забирается в кабину, и Кай наконец отмирает - по крайней мере, руки перестают судорожно цепляться за подлокотники кресла, а в карих глазах мелькает осмысленность. Они впервые видят друг друга в реальности, не через монитор, и каждый делает для себя какие-то выводы. Сейчас Кай - далеко не тот чистенький пай-мальчик с прилизанными волосами и громкими словами, появившийся на экране когда-то. Мальчишка выглядит совсем не приспособленным к жизни в вечной мерзлоте, и хочется до самого носа замотать его в снежно-белый шарф, напоить его чаем или горячим шоколадом - да чем угодно, лишь бы теплее Макси-Джуса! - греть ему руки дыханием - "а толку ему от этого, балда, твоё дыхание холоднее местных ветров!" - и прежде всего - побыстрее вытащить его отсюда."Кай, не молчи. Говори со мной, смотри на меня. Не засыпай, чёрт тебя дери!"Кай не спит. Кай разжимает губы:- Не подходи.- Сбрендил? - вырывается у перевёртыша помимо воли. Да уж, горячий приём! Он слишком устал, чтобы играть в Ташку, он только что оббежал весь дворец, он в школе так на турнике не крутился, как на этом проклятом рубильнике (кто придумал что в играх, что в реальности громоздить всякие важные кнопки на такую верхотуру?!), и, если честно, после этих двух слов ему бы развернуться и сбежать, но... но стоит ему подойти ближе, как он замечает наконец глаза Кая. С расширенными, как у раненного зверя, зрачками. Со взглядом очень, очень знакомым.- Замыкание, - тихо-тихо говорит он наконец. - Тут может в любой момент всё полыхнуть, я пальцем шевельну - и всё... Уходи. Пожалуйста.Мартик делает глубокий вдох и выдох, пытаясь осмыслить услышанное. Получается с трудом. Люди такие речи не ведут, вчерашние враги - тем более, а уж встречу с Главным Боссом он представлял абсолютно не так, наученный игровыми законами и не знакомый со сказочными... Но в кресле пилота сидит лишь мальчишка с прилизанными волосами и хриплым от простуды голосом, и некого за это винить.Мальчишка, который предал его, отдав на растерзание отморозкам.Мальчишка, который ровным счётом ничего не знает о смысле таких слов, как "дружба", "героизм" или "преданность" - и потому цепляется, как утопающий, за простое весеннее имя, единственное, что смогло пробиться сквозь слой льда и лжи.Кай - такое же орудие его кровожадной сестрички, как и Макси Маус, его создание, его железный монстр Франкенштейна, к которому он прирос изнутри. Не он стоит за ржаво-алым морем и свистом хлыстов.И ненавидеть его у Мартика не получается.- Кай, я обесточил Дворец. Не будет никакого замыкания.- Здесь предохранители полетели, кабина вся в воде, если ты не заметил, - Кай его будто и не слышит, шепчет сипло и страшно, и Мартику хочется кричать, но этого-то делать и нельзя ни в коем случае. - Уходи отсюда, тут слишком опасно. Тут повсюду вода, тут...- Ти-хо. Спокойно, спокойно... - Мартик поднимает ладони, он стоит почти вплотную к мальчишке, так, что захотел бы - щёлкнул по покрасневшему носу, но для таких панибратских жестов ещё не время. Пусть привыкает. Отмерзает.Интересно, когда тает ледяное сердце - это больно?"Он... нормальный, да. Просто не в те игры играет."- Плевать на замыкание, - безаппиляционно заявляет он, наконец выдёргивая его с сиденья - тело парнишки безвольно виснет, кроссовки шаркают по полу, засыпанному снегом, глаза распахиваются в ещё большем изумлении:- Герда...- Плевать на Герду.Они уходят, поддерживая друг друга, чтобы не скатиться кубарем с крошащихся ледяных ступеней. Чайка смылась ещё раньше, прошуршав крыльями - ей хорошо, она умеет летать... а вот ему какая польза от своей второй сущности, м?Дворец оседает, трещит, исполосованный расколами - умирает с хрустом, со стоном хрипло-протяжным. Они оставляют дворец позади, оставляя и покалеченную стальную игрушку, они пробираются сквозь снег и не выпускают руки друг друга, потому что - слышите? - дружба так или иначе побеждает, глупо говорить, что она не разбивает лёд, не рушит стены... ведь вон, как раз ещё одна обвалилась, а вслед за ней посыпались обломки башен и тонкого лилового купола - всё принимает мягкий снег. Глупо строить дворцы изо льда, ведь рано или поздно наступает весна, этому учат все сказки, и, кажется, далёкая Антарктида - не исключение.В конце концов они спускаются - комбинезон Кая и мех на куртке Мартика перепачканы копотью, но руки сцеплены крепко-крепко, а из груди рвётся смех. Им ещё многое предстоит сделать, нужно как-то извлечь из-подо льда людей и рассказать о произошедшем, замести следы и разобраться с кавардаком в собственных головах, но... но. Но теперь у них достаточно времени.Ведь до боя курантов ещё далеко.И до конца сказки, похоже, тоже.