Глава 20 (1/1)

Кирпичные стены. Расчищенная дорожка. Бетонная лестница. Деревянная дверь. Окна, черепичная крыша.Здесь много чего произошло. Здесь, у стены рядом с лестницей, стоял мой велосипед, на котором я обожал ездить и представлять, что лечу. Раньше на пустом клочке земли находилась деревянная, зелёного цвета скамейка. Несколько лет назад мы с отцом заметили, что из-за того, что никто за ней не следит, она стала рыхлой, и от неё начал исходить неприятный запах.Отец разрубил её к чёртовой матери и отнёс на свалку, а я смотрел на всё это из окна. Я не знаю, что чувствовал тогда. Грусть? Раздражение? Или я просто понимал, что дурацкая скамейка была последним напоминанием о моём детстве и теперь у меня даже её нет?Наверное. Я всегда думал, что отец всё делает для того, чтобы расстроить меня. Иногда, может, так и было.Раньше за пределами вымощенной дорожки росли цветы. Тюльпаны, розы, прочая флора. Мама любила цветы, поэтому в свободную минуту всегда старалась поглядеть, как там её сад. Мне трогать их не позволялось, потому что я был маленьким и скорее всего истоптал бы эти цветы. Тут было красиво. И всё время пахло пыльцой. Ночью, когда все спали, я прокрадывался к брату и чаще всего не заставал его на месте?— он всегда сидел ночью на лестнице и курил отцовские сигареты, а со мной делиться не собирался, говорил, что я слишком мал. А я просто сидел рядом и незаметно для Брайана вдыхал дым, который он выпускал из лёгких. Мне очень нравились сигареты. Я начал курить где-то с одиннадцати-двенадцати. Рановато, конечно, но на то у меня были свои причины. Кто знает, как бы всё обернулось, если бы мы не уезжали ни в какой Лос-Анджелес?Брат всегда относился ко мне пренебрежительно. Я его раздражал. Он строил из себя взрослого и часто уходил на долгое время, тем самым раздражая отца. Тот кричал на него. Не так, как на меня, конечно, но всё-таки кричал. А Брайан насмехался над ним. Мне казалось, он что-то знает об отношениях мамы и отца, поэтому чувствует себя так, будто он выше. Отца это раздражало, даже злило, но он ни разу не упрекал Брайана тогда, когда тот что-то говорил про маму или про него.Я так не умел. Я не тыкал родителям в их косяки, если они меня в чём-то упрекали. Только после развода, когда я начал принимать наркотики и курить травку, что-то во мне перемкнуло… Я стал плохо думать о родителях. Раньше я даже мысли не мог допустить о том, что мои родители плохие люди, для меня они всегда априори были идеалом, но после всего, что случилось… после избиения отца, после того, как его ворчания вдруг внезапно стали оглушительными, после того, как мама без сожаления села в такси, направляясь в аэропорт, и я наблюдал за этим зрелищем из окна…Эти вещи всегда были. И предпосылки их. Между родителями уже очень и очень давно не было никакой любви, и наверняка они изменяли друг другу и до Лос-Анджелеса. Брайан курил отцовские сигареты и пропадал допоздна у своей девушки, а может, у него их было много. Частую ругань родителей я не замечал, потому что пропадал на улице со своим велосипедом, воображая, что я грёбаная птица. Все в этом доме ненавидели друг друга, желали избавиться, но только я, маленький и глупый, не пытался понять, что всё не так радужно, как кажется.И вскоре жизнь ударила меня по голове.Она оказалась уродливой, испорченной и жестокой, и я, невинный, испортился практически сразу, поддавшись секундным соблазнам, которые преподнесла мне жизнь: попробуй это, тебе станет лучше; тебе грустно, прими это; это счастливая таблетка; эта таблетка избавит тебя от боли; ты никому не нужен, кроме нас, пацан.Тебе станет лучше, лучше, лучше…У меня совсем всё было не так, как у других людей. Я даже не помнил, когда в первый раз переспал с кем-то. Наверное, я тогда был настолько под кайфом, что даже не заметил.Грустно, наверное, когда такое важное событие произошло так неясно.Майк стоял на лестнице, скрестив руки на груди и глядя на меня. Он был одет в футболку и брюки, лицо его было слегка вспотевшим. Он мягко улыбался. Я сглотнул.Он совсем не вписывался в весь этот мрачный пейзаж.—?Всё в порядке, не торопись.—?Это просто дом,?— слегка раздражённо бросил я, теребя браслет на своём запястье и не в силах сделать хотя бы шаг. —?Просто ебучий дом.—?Это не просто дом,?— мягко произнёс Майк. —?Это твои воспоминания. В этом месте, я уверен, много чего произошло.Я прикусил губу и выдохнул.Блять.—?Если ты не готов, мы можем…—?Да готов я,?— бросил я немного резко. В желудке у меня почему-то сводило. —?Сколько я ещё буду бегать?Майк улыбнулся и кивнул, протягивая руку.—?Тогда пойдём.Я помешкался, с сомнением глядя на протянутую мне ладонь, а потом снова выдохнул и поднялся по лестнице. Рука Майка по-прежнему была протянута мне, и я осторожно вложил свою ладонь в ладонь Шиноды. Тот улыбнулся шире, кажется, обрадовавшись, а потом развернулся и толкнул рукой дверь, утягивая меня внутрь.—?Я прибрался немного,?— произнёс он. —?Хотел, чтобы всё выглядело чистым. Здесь много чего… —?внезапно он прервался. Я недоумённо нахмурился, и Майк, прикусив губу, нахмурился.—?Что такое?—?Это… —?он сглотнул. —?Это нормально? Я позволил себе вольность. Может, ты не хотел…—?Бля, боже, перестань, всё нормально,?— я закатил глаза. —?Как будто я против.Майк облегчённо выдохнул и улыбнулся.—?Здесь было много шприцов. И всякого прочего. Я всё выкинул.—?Это хорошо,?— я кивнул, сглотнув.—?Да?—?Ага.—?Бля, слава богу,?— Майк снова выдохнул. —?Я боялся, что ты разозлишься.Мы зашли в дом, и я, обведя взглядом коридор, подметил, что здесь практически ничего не изменилось за эти несколько месяцев, пока я отсутствовал. Разве что стало намного чище, но это уже заслуга Майка.—?Пойдём.Шинода потянул меня в сторону моей комнаты, по-прежнему держа наши пальцы переплетёнными. Я послушно поплёлся за ним, и уже через секунду мы оказались в моей комнате, которая подозрительно…Всё было на месте: кровать, деревянный шкаф, стол, лампа на нём, стопки тетрадей, акустическая гитара в углу, окна, шторы?— но всё это стало как-то светлее… Я никогда не видел свою комнату такой.—?Ты? —?я повернулся к Майку, указывая на комнату. —?Ты это сделал?—?Ага,?— кивнул Майк, скрестив руки на груди и обводя взглядом комнату. —?Прибрался немного здесь.—?Мне кажется, ты отдраил эту комнату так, как никто её никогда не драил.—?Ну,?— Шинода пожал плечами, улыбаясь уголком губ. —?Может быть.—?Может быть? —?со смешком повторил я.—?Может быть,?— кивнул Майк. —?Я человек настойчивый.—?Что бы это могло значить?—?Это значит, что я не сдаюсь, пока не доведу дело до конца. Так же и с твоей комнатой.Всё выглядело так, будто выздоровело. Странно было об этом думать, но эта комната претерпела те же изменения, что и я.Майк потянул меня к выходу, и я, выдав смешок, пошёл за ним. Он тащил меня по коридору в сторону, скорее всего, кухни, кажется, собравшись мне там что-то показать, но на пути я остановился напротив отцовской спальни, глядя на запертую дверь с затаённым дыханием.—?Хочешь пить? —?Майк пригладил мне волосы, ласково глядя на меня, и я, сглотнув, кивнул. Он кивнул следом и ушёл в сторону кухни, тем самым дав мне возможность собраться и зайти в спальню.Я поскрёб пальцем деревянную поверхность двери и осторожно положил ладонь на ручку. На выдохе потянул её вниз и тут же опустил, стоило двери, скрипнув, приоткрыться.Несмотря на слабый нажим, дверь всё равно открылась так, будто кто-то распахнул её. Наверное, это был сквозняк. Я обнял себя за плечи и осторожно шагнул в комнату.Здесь было светло и чисто, наверное, Майк здесь тоже прибрался, но было видно, что он боялся что-то трогать, поэтому стол, заваленный коробками и одеждой, так и остался с прошлого раза, когда мистер Уэйкфилд и мама искали отцу подходящий костюм для похорон, а я потом рявкнул на них, потому что они слишком громко спорили. Сказал им, что ему не нужен дурацкий костюм. Он прослужил полицейским всю свою жизнь, поэтому надо было одеть его в парадный костюм.Всё покрылось пылью. Конечно же. Прошло почти полгода с тех пор, как отец умер, а я всё это время боялся даже подходить к его комнате. Максимум, на что меня хватило, это кассеты, которые лежали в гостиной в шкафу с видеопрокатами. На остальное у меня не было сил даже смотреть. Одежда, кобура уже без пистолета, его трубка, туфли, халат, висящий на крючке на двери. Грёбаные тапочки в сине-белую полоску. Тысяча галстуков с уродливыми рисунками. Зажигалка с изображением летящего орла, подаренная ему коллегами на работе. Очки для зрения, которые он так стыдился носить. Его любимый потрёпанный ремень, висящий сейчас как раз на стуле.Если не вдумываться, то можно подумать, что отец отсюда и не уходил. Всё выглядело живым. Все эти вещи: они были нужны отцу, принадлежали ему. Дожидались, пока ими воспользуются. Они не посерели и не поблёкли, а были такими же, какими их оставил отец, когда уходил на работу в свой последний день.Ну, видишь. Не так уж и стрёмно.Никаких обмороков, никаких истерик. Всё в порядке.Я провёл пальцем по тумбе и растёр скопившуюся меж пальцев пыль, давя желание чихнуть. Наверное, Майк действительно боялся тут хоть что-то трогать.Когда он вообще успел тут всё убрать?Слишком много для меня делает.Я улыбнулся своим мыслям?— мягко, почти незаметно?— мысли о Майке всегда вызывали у меня такую улыбку.Сзади послышались медленные шаги, затем негромкий стук, и я почувствовал, как чужие руки обвивают меня со спины. Вздох, защекотавший ухо. Майк устроил подбородок на моём плече, и я накрыл ладонями его руки, обивающие мой живот.—?Скучаешь по нему?Я обвёл взглядом комнату и провёл языком по зубам, ощущая фантомное чувство боли?— когда-то отец в гневе дал мне по губам, и я так сильно клацнул зубами от удара, что потом мне несколько дней было больно жевать или смыкать челюсти.Скучал ли я по отцу? Может, я и простил его, но чтобы скучать? Я не знал. У меня было не так много воспоминаний, где он хорошо ко мне относился, к тому же, все те моменты были давно, ещё в моём детстве, так что и скучать по ним было глупо.Это было сложно. Я бы многое отдал, чтобы отец не был сейчас мёртв, но одновременно… я узнал о том, что ему жаль, только после его смерти, а кто знает, как бы он ещё меня третировал, будь он жив?Или нет.Да?Кто ж, блять, знает.Я пожалел о многих своих плохих мыслях о нём. И всё-таки признался себе, что к отцу я был привязан, и довольно сильно. Но скучал ли я по нему? Скучал ли я по всем тем избиениям? По этой его депрессии? По едким словам? По его неодобрению? По его грубости, по жёстким комментариям? Он не был в силах извиниться. Он, может, даже и не планировал умирать, а та бумага с завещанием просто была предосторожностью. Я знал, был уверен, что он сожалеет, что ему жаль за всё своё дерьмо, но чтобы так… Вряд ли. Я не скучал по нему. Я любил отца?— сильнее, чем он, наверное, того заслуживал. До того, как мне зачли это завещание, я вообще считал, что был ему обузой. Бесполезным сынком, который не оправдал воздвигнутые ожидания. Вместо спорта я занимался музыкой. Вместо футбола я играл в школьном театре. Вместо мускулов я каждый день тренировал актёрское мастерство, втайне ото всех мечтая когда-нибудь сняться в фильме?— и неважно, в каком, главное сняться. Вместо всего того, чем занимался Брайан или сам отец, я любил и обожал те вещи, которые, по их мнению, были девчачьими и несерьёзными.Скучал ли я по всему этому? Вряд ли. Я не был рад, что отец умер, да кто вообще был бы рад такому? —?но всё равно не чувствовал, будто мне его не хватает.Я просто любил отца.Он же всё-таки мой отец.—?Не знаю,?— в конце концов произнёс я, задумчиво пожёвывая губу. —?Это сложно.—?М-хм,?— понятливо согласился Майк, потираясь щекой о моё плечо и покачивая в своих объятиях. Я против воли улыбнулся. —?Как думаешь, он бы принял нас?Я фыркнул.—?Что?Перестань закатывать глаза. Девчачья привычка.—?Не знаю,?— я качнул головой, по-прежнему улыбаясь?— с иронией и снисхождением. Самому себе. —?У него довольно старые взгляды на жизнь. Но, может, в глубине души он был бы за меня рад. Я не знаю,?— я снова фыркнул. —?Наверное. В глубине души, мне кажется, он даже мог гордиться мной.—?Да? —?в голосе Майка слышалась улыбка, он по-прежнему покачивал меня в своих объятиях.—?Ага,?— я кивнул. —?Иногда, когда он был пьяным… ещё давно. Он иногда мог заявиться со своими друзьями, и тогда в доме вообще начинался полный пиздец. Если тебя не заметят в такой момент, то считай, что повезло,?— я сглотнул. —?Но иногда папа приходил один… и, не знаю, что у него там было в голове, но он приходил в мою комнату, двигал стул к моей кровати, садился и… просто сидел. Не ясно, зачем. Я тогда боялся его, поэтому старался не выдавать того, что знаю о его похождениях, но… —?я ощутил, как у меня начинает щипать уголки глаз, и часто заморгал, силясь не выдать своих слёз,?— чёрт его знает. Я всегда тешил себя тем, что так он, возможно, пытается извиниться. Иногда он даже гладил меня по волосам. Или подходил и читал названия групп… постеры, в общем,?— я почувствовал, как Майк целует меня в чувствительное место за ухом, и едва заметно поёжился. Глаза по-прежнему щипало. —?Как думаешь, он пытался извиниться?—?Не знаю,?— спустя некоторое время ответил Майк. Его голос звучал задумчиво. —?Наверняка он чувствовал вину. Просто так в комнату сына не приходят. Он же не шумел?—?Пытался не шуметь,?— я шмыгнул носом и выдал смешок, часто моргая и тем самым смахивая слёзы. Я чувствовал, как влага склеивает ресницы. —?Но он был пьяным, поэтому шумел. Но старался этого не делать.—?Я уверен,?— Майк снова поцеловал меня в шею,?— ему было жаль за всё, что он сделал.—?Да,?— я сделал глубокий вдох, только сейчас заметив, насколько тяжёлыми были сейчас мои лёгкие. —?Наверное. По крайней мере, я надеюсь.—?Хочешь… хочешь здесь пожить? —?предложил внезапно Майк. —?Привыкнуть, не знаю… Если станет хуже, мы в любой момент можем вернуться ко мне.—?Можно попробовать,?— задумчиво пробормотал я, снова обведя взглядом комнату.Всё было не так уж и страшно.—?Ты справишься,?— произнёс Майк. —?Всё прошло не так уж и плохо.Похоже, Майк был того же мнения.—?М-хм.Майк потянулся и чмокнул меня в щёку, и я выдал смешок. Он выпустил меня из своих объятий, провёл ладонями по моим рукам?— с запястий до плеч,?— а потом издал звук, похожий на ошеломление.—?Что?—?Это что,?— судя по дыханию, Майку было немного тяжело дышать,?— мышцы?—?Хах,?— я выдал смешок и слегка повернулся,?— ну да.—?Блин,?— пробормотал Майк, по-прежнему сжимая пальцами мои руки?— как раз там, где были мышцы. —?Ещё чуть-чуть, и это ты будешь носить меня на руках, а не я.—?Ой, отвали,?— я с фырканьем закатил глаза и шутливо оттолкнул его.—?Нет, это просто… —?Майк не отставал. —?Когда ты успел так?..—?Шинизл, я каждый день утром на пробежку выхожу, если ты забыл,?— я скрестил руки на груди, снисходительно приподнимая брови. —?У меня тренировки. Подтягивания и вся эта хуйня. Вот и результат.—?Когда я впервые тебя увидел, ты был совсем худеньким,?— прозвучало почти жалобно.—?Это проблема?—?Нет! —?запротестовал Майк. —?Нет… просто теперь я вряд ли смогу тебя поднимать.—?Как будто ты так часто это делаешь… —?закатил глаза я.—?А ты вообще обожаешь залезать на меня, если что,?— Майк тоже скрестил руки на груди.—?Не помню такого!—?В смысле, блин, не помнишь, каждый день мне на спину залезаешь, чтоб я тебя до кухни дотащил, теперь такой трюк не прокатит!—?Да иди ты!—?Теперь пора отдавать должок…—?Да иди ты! Шинизл, даже не смей приближаться, я ещё не такой сильный!..***Первые недели дома были достаточно тяжёлыми. Здесь было много того, что напоминало мне о наркотиках, поэтому я практически вернулся в те дни, когда вёл поминутную борьбу с желанием что-нибудь принять. Я мог принимать душ, как вдруг меня настигали воспоминания о том, как я стоял здесь, точно так же, только в одежде, и обнимал за шею Джейсона, и в голове у меня был полный бардак из-за амфетамина.Майк говорил, что мы можем вернуться, но я знал, что мне нужно пройти через это. Если лишь один вид дома вызывал у меня такую ломку, тогда что будет, если я увижу перед собой пакетик с экстази или шприц, наполненный героином? Я не хотел быть слабаком. Я достаточно дерьма прошёл и сдаться на полпути?— на данный момент я был слишком упрям и слишком верил в себя, чтобы отступать. Наверняка Майк на меня так влиял. Он практически стал моей опорой во всём, что бы я ни делал. Так как меня выпнули из университета, потому что я не посетил ни одну сессию и вообще забил на всё (к слову, Майк был расстроен этим фактом даже больше, чем должен был), я собирался временно устроиться куда-нибудь на работу, и мне было абсолютно всё равно, на какую. Мистер Дженкинс одобрял моё стремление работать, потому что без дела сидеть?— это то же самое, что провоцировать самого себя на какую-нибудь глупость, которая, мы оба знали, стала бы катастрофой. Я созванивался с ним довольно часто?— пару раз в неделю, потому что ломка в последнее время зачастила, и ни Майк, ни кто-либо из друзей не мог помочь мне хотя бы на время избавиться от тяготений. Мистер Дженкинс говорил, что нужно вливаться в жизнь, чувствовать, ?трансцендировать? боль и тоску, и я, хоть и раздражался от того, насколько правильно и заезженно звучали его советы, всё равно понимал, что это всё правда и другого способа не существует.Поэтому я стоически держался. Постепенно меня начало отпускать, потому что Майк (опять же, даже неудивительно) много что делал в этом доме, и через некоторое время я начал понимать, что эти комнаты перестали быть только воспоминаниями о моей боли?— в них появились воспоминания о нас, воспоминания Майка и Честера, где есть смех и улыбки…К тому же с тех пор, как мы переехали (громко сказано, но всё-таки) в дом, у Майка панических атак почти не было. То есть были, но очень редко, потому что я всё равно видел, что выглядеть он стал более здоровым. Хотя вполне возможно это потому, что лето собиралось подходить к концу и триггерный сезон для него заканчивался, но я в любом случае был рад.Но он, если честно, был довольно странным. Как только ему начало становиться лучше, он вдруг стал чаще пропадать у себя в квартире и порой приходил домой чуть ли не под вечер. Это меня не обижало, чушь какая-то, я работал в кафе неподалёку и тоже был занят, но всё равно, всё чаще и чаще к моему приходу домой я не находил ничего, кроме недопитой кружки кофе на столе и тишины.Майк говорил, что рисует. У него какие-то заказы, и он не хочет запачкать стены в доме красками, потому что он был съёмным, а моя тётя, которая сдавала нам его, всегда была не в восторге, когда в её доме что-то менялось.Я не понимал, зачем отец снимает дом у сестры. Та делала большую скидку, но продавать дом не хотела, и мы прожили здесь чуть ли не пятнадцать лет, каждый месяц выплачивая арендную плату. У моего отца с ней были не очень хорошие отношения, но она всячески старалась поддерживать с нами контакт, поэтому дом был своеобразной нитью коммуникации.Я не очень любил тётю. Да что уж там?— я вообще никогда не питал симпатии к родственникам, так что по сути этот контакт был вынужденным. Я старался быть вежливым и тактичным в их присутствии, но всегда балансировал где-то между улыбкой и раздражённым оскалом.Наверное, родственные связи?— это не моё. Семья, родственники, традиции, прочая эта хуета… Я был далёк от этого. Этому много причин.И тётя не выносила, когда в доме что-то портилось. Конечно, то, что мы здесь прожили пятнадцать лет, оставило свой след на доме и его состоянии в целом, но мы с отцом всегда были довольно практичными, поэтому раз в год проводили небольшой ремонт и старались поддерживать хорошее состояние дома до следующего.Тётя была довольна. В основном. Но она человек такой?— её зоркий глаз мог заметить малейшее изменение, и всегда было так?— либо она это самое изменение одобряла, либо говорила немедленно исправить.Поэтому с тем, что лучше пусть Майк рисует у себя в мастерской, я был вынужден согласиться. Я знал, как он любил застревать и как проводил за картиной несколько часов без перерыва, поэтому знал, почему даже по приходу домой не застаю его.Он стал задумчивым. Почти как тогда, когда Роберт объявил ему перерыв, и он несколько недель ходил как не свой. Поглаживая его согнувшуюся над столом спину и зарываясь носом в жёсткие тёмные пряди, я всё время хотел спросить, о чём он думал. Об отце, который не принял его таким, какой он есть; о матери, которая защищала его и с которой он порой созванивался, сразу же становясь немного колючим, совсем не таким, каким его знал я; о брате, друзьях, которых он оставил в Агура-Хиллз или, в конце концов, о Викторе, имя которого я боялся произносить вслух, потому что опасался реакции?Я не знал. Наверное, всё вместе. Всё реже и реже он вставал с кровати и уходил, и кругов под глазами было практически не видно, но эта грусть, эта странная, неподдающаяся никаким объяснениям грусть, так и сквозила во всём, что он делал. Она даже не была похожа на депрессию или на что-то подобное: он по-прежнему функционировал, делал те вещи, которые он делал обычно, занимался делами, рисовал, гладил меня по бедру и улыбался, когда встречал мой взгляд,?— он был таким же, каким был всегда, но только я видел и чувствовал, что ему тяжело и грустно. Его эта вечная привычка показывать улыбку, когда кто-то смотрит, потому что по-другому он просто не может, иногда раздражала меня, потому что он знал, что я вижу, но всё равно иногда не мог не улыбнуться, ведь это то, что делают все, когда они в порядке.Я не понимал этого. Когда мне было хуёво, мне было хуёво, и я позволял этому дерьму унести себя, но Майк будто бы страдал внутри, а снаружи не показывал, и его эта улыбка?— приклеенная, фальшивая, та самая, от которой дрожат уголки губ и болят лёгкие?— вечно сопровождала его.Иногда он просил прощения. Говорил, мол, извини, что снова улыбаюсь, ты же знаешь, я так привык, извини-прости-мне-жаль, и мне был больно от того, что он растрачивает себя на извинения. Мне просто хотелось, чтобы ему стало лучше. Он признавался, что ему тяжело, но делал это так, будто я приставляю дуло пистолета к его виску.Он ненавидел свою боль. Ненавидел признаваться в ней. Ненавидел быть слабым. Ненавидел все те качества, которые были в нём, когда он был младше. Он будто бы всеми силами пытался отделить себя от того Майка, который был наивным и глупым.В отличие от меня.Я всегда с тоской вспоминал о своих детских годах, потому что они действительно были светлыми, и та наивность была даром, а не наказанием. В отличие от Майка, я потерял невинность слишком рано и уже в двадцать один год имел определённый флегматичный взгляд на жизнь. Я даже мог назвать себя в какой-то степени ?опытным? или, бля, ?повидавшим?, поэтому чувства Майка были не совсем мне понятны.Хотя, конечно, у всех свои тараканы. Я повзрослел слишком рано, а Майк слишком поздно. Я стал ненавидеть жестокий мир, а Майк?— свою наивность, потому что она не помогла ему ужиться в этом самом жестоком мире.У каждого свои реакции на события.Я стал похуистом, а Майк нашёл спасение в обществе.Всё так, как, наверное, и должно быть. Разные люди, разные реакции. Разные события.Поэтому я старался понимать его. И не говорил ничего, когда он возвращался поздно ночью, ложился рядом, и едва заметный запах мыла и краски успокаивал меня. Не говорил даже тогда, когда я засыпал без него, а наутро просыпался и видел его уже на ногах, пьющего кофе и виновато улыбающегося.А мне не оставалось ничего, кроме как улыбнуться в ответ.Всё было в порядке. Я в это верил.***Скейт-парк в последнее время стал нашим практически постоянным обиталищем. Как и всегда, Майк в мои выходные тащил меня в скейт-парк. Катался в основном он, хотя я тоже не отставал, но он в любом случае катался буквально на износ.Как и всегда, когда ему нужно было расчистить разум.Выходили мы всегда где-то под вечер, как раз тогда, когда начинались сумерки, поэтому уже через полчаса катания на улице становилось темно. Майк всегда угощал меня мороженым, и я морщился, потому что привкус сигарет и сладкого рожка был не самым лучшим сочетанием, но мне всё равно не на что было жаловаться.На самом деле, курил я действительно много. Иногда Майк даже не целовал меня, потому что стоило его губам коснуться моих, как он тут же отфыркивался, смеясь, и говорил, что я на вкус как пепел.Я ничего не мог с этим поделать. Я нервничал, и мне нужна была какая-то отдушина. Тем более, я не употреблял ни алкоголь, ни что-то стимулирующее, поэтому старался компенсировать всё это сигаретами. Майк однажды предложил мне пиво, сказал, мол, пиво?— это не так тяжело, но я всё равно чувствовал себя немного шатким, чтобы употреблять алкоголь.Но отфыркивался Майк, слава богу, редко, потому что каждый раз, когда я приходил домой, я заставлял себя чистить зубы, ну потому что… ну понятно почему. И обещал себе в выходные курить не так много, чтобы Майк не закатывал глаза и не хмурился.Его и так было сложно развеселить.—?Держи! —?я обернулся и автоматически поймал брошенную мне бутылку с водой. Майк, стоящий в футболке и рубашке, завязанной на бёдрах, издал поощряющий возглас. —?Какая хватка.—?А то,?— улыбнулся я. Открутил крышку бутылки и отпил прохладную воду.Солнце заходило за горизонт.—?Ты сегодня меньше катаешься,?— заметил я, снова обернувшись к Майку и приставив ребро ладони ко лбу, щурясь. Тот рассеянно катал ногой свой, уже ставший пыльным скейт.—?Да,?— негромко согласился он, глядя куда-то в сторону. Персикового цвета солнце подсвечивало его задумчивый профиль. Только через пару секунд я понял, что залюбовался. —?Сегодня странно.Он загорел в последнее время, поэтому обычно бледноватого цвета кожа теперь потемнела. Я подумал, что ему почему-то идёт.—?Почему?Майк помолчал, рассеянно катая ногой скейт. Взгляд его был прикован к граффити девушки с пухлыми губами на стене, но казалось, что смотрит он сквозь.—?Не знаю,?— наконец ответил он и бросил на меня взгляд. Пальцы его теребили рукав рубашки. —?Ты не против?—?Да конечно,?— кивнул я с улыбкой. Майк кивнул следом и, вскочив на скейт, укатил в самый дальний угол скейт-парка.Наверное, он хотел побыть один.Я, вздохнув, поднялся и осторожно встал на скейт, оттолкнувшись свободной ногой от земли. Ветер трепал мне волосы.Раз уж он хочет побыть один, то я не стану ему мешать.***Через практически сорок минут он прикатил ко мне?— слегка вспотевший, по-прежнему задумчивый, но уже более смягчённый: в лице его что-то стало добрее, поэтому я понял, что он не собирается больше убегать от меня на другой конец скейт-парка.—?Привет,?— бросил он, вытирая лицо футболкой.—?Здарова,?— усмехнулся я, склонив голову.Майк споткнулся, чересчур спеша ко мне, скейт откатил куда-то в сторону, но ему было всё равно, поэтому уже в следующую секунду я почувствовал его ладони на своём лице и губы на своих.Целовал он слегка судорожно, я даже немного приохуел от его напора. Он так навис, что мне пришлось сделать несколько шагов назад и упереться в стену с граффити той самой девушки, чтобы не упасть. Его губы сминали мои, дыхание было учащённым, и от него несло свежим воздухом?— тем самым, когда ты катался на скейте долго и быстро, и вскоре у тебя начинает закладывать уши от сильного ветра; его колено упиралось мне в бедро, и рукава рубашки, повязанной на его бёдрах, щекотали мои оголённые по колено ноги.Я чувствовал в нём какую-то дрожь: она была в пальцах и в моём ощущении его?— я чувствовал, как дрожат у него лёгкие, буквально всё нутро в нём болезненно судорожно сжималось, и я не знал, придавать этому значение или нет.Ему ведь тяжело, так? Должен ли я спрашивать?Наконец Майк отстранился от меня и тут же, не дав отреагировать, вовлёк меня в объятия, и я, растерянно заморгав, лишь выдохнул и обнял его за талию, пока тот буквально душил меня своими руками.—?Ну ты, конечно,?— прохрипел я, смеясь. Волнительное чувство от объятия мягко обволакивало желудок,?— напористый,?— я похлопал его по спине. Майк в ответ лишь сжал меня сильнее. Его жёсткие волосы щекотали мой висок. —?Я тоже тебя люблю, Шинизл.Майк не ответил: отстранился и, избегая моего взгляда, зарылся пальцами себе в волосы, взъерошивая их. Кажется, ему было неловко.—?Я… —?он бросил на меня быстрый взгляд и поджал губы. —?Я…—?Я знаю,?— кивнул я с мягкой улыбкой. —?Не нужно говорить.Майк улыбнулся в ответ, но как-то криво и неискренне, но я решил не заострять на этом внимание. Он протянул мне руку, я ухватился за неё, и он переплёл наши пальцы.—?Пойдём кое-куда.—?Куда?—?В одно место. Пошли. Тебе понравится.Я пожал плечами, и мы, собравшись и захватив скейты, направились в сторону выхода из парка. Я старался давить зевок.***—?Бля, Майк, крыша?— это клише.Я прижимал скейт к своему боку, держась свободной рукой за предплечье Майка. Моя голова устроилась на его плече.—?Есть такое,?— кивнул Майк. Он мягко вывернул свою руку из моей и подошёл к выступу, который отделял нас и улицу. Присел.Я опустил скейт и спустя некоторое время присоединился к нему.—?Не болтай ногами.—?Боишься, что я упаду? —?фыркнул я. Было довольно высоко, метров десять-пятнадцать, но высоты я, в принципе, никогда не боялся.Был определённый опыт.—?Немного,?— Майк устроил ладонь на моём колене и, потрепав его, чуть улыбнулся. —?Не заставляй меня нервничать.—?Какие мы нежные,?— пробормотал я, подаваясь вперёд и втягивая Майка в поцелуй. Тот ответил слабо?— почти не ответил, но мне это было и не нужно. —?Опять ебучее клише,?— усмехнулся я, отстраняясь. —?Шинизл, скажи что-нибудь мерзкое, испорти момент! —?я мягко пихнул его в плечо, и тот против воли выдал смешок.—?Что мне сказать?—?Шинизл, момент никогда ещё не был так близок.—?Да я не знаю, что сказать!—?Ну всё! —?я хлопнул себя по коленям. —?Шинизл, всё. Ты упустил момент. Теперь тебе придётся стать свидетелем, как я блюю радугой.Я изобразил, будто меня тошнит и выворачивает, и Майк, смеясь, потянул меня к себе за руку.—?Прекрати! —?он устроил ладони на моих боках, щекоча. Я продолжал делать вид, что блевал. —?Че-ез, прекрати, это мерзко!Судя по его тону, на самом деле всё ему нравилось.—?Скажи спасибо,?— я морщился,?— что я спасаю ситуацию. Мы на грёбаной крыше целовались?— это самое отвратительное клише, которое я когда-либо наблюдал.—?Не я стал инициатором.—?Не я стал инициатором,?— передразнил его я, вопреки своим словам ластясь к рукам Майка и устраивая свою голову на его плече. Вздохнул. —?Но здесь круто.—?Я знаю,?— мягко ответил Шинода, перебирая пальцами мои дреды. —?Думал, что тебе понравится.—?М-хм,?— я прикрыл глаза, улыбаясь. —?Как хорошо ты меня знаешь.Мы помолчали. Майк наверняка смотрел вниз, на город. Здесь было не очень темно, несмотря на позднее время: несколько магазинчиков со светящимися вывесками и пара уличных фонарей освещали этот небольшой переулок. Мои глаза по-прежнему были закрыты, а голова устроена на плече Майка. Он обнимал меня за плечо, и его пальцы мягко, почти незаметно массировали напряжённые мышцы. Я старался не улыбаться, хотя выходило плохо, потому что это всё было так… по-настоящему, хоть руку протяни и щупай, но одновременно так нереально, потому что я никогда не думал, что могу оказаться в такой ситуации. Что какой-то определённый человек будет делать меня таким счастливым. Что улицы этого города?— улицы этой грязной, жестокой Айовы?— могут быть для меня красивыми, наполненными, живыми.Всё благодаря Майку.На самом деле, многое во мне было благодаря ему. Моё вдруг раскрывшееся умение сочувствовать. Мои попытки сначала думать, только потом говорить. Не вспыхивать без надобной на то причины. Мягкость. Уступчивость. Умение проявлять нежность, хотя раньше для меня она была довольно чуждым явлением.Я бы хотел сказать Майку, насколько благодарен ему. Я очень многое хотел бы ему сказать, на самом деле, но моё неумение формулировать мысли так, как это нужно было, мешало это сделать. К тому же Майк был таким человеком, что ему было сложно поверить в то, что кто-то может чувствовать к нему такое. Я всегда считал его довольно самодостаточным, но только после наших долгих разговоров и времяпровождений начал понимать, что человек он очень хрупкий. Он не любил принимать комплименты, но сам любил их говорить. Не любил принимать помощь, но любил помогать. У меня всегда складывалось впечатление, что он считает, будто не заслуживает многих вещей. К критике он был даже более восприимчив, чем к похвале.Я не знал почему. Мне правда очень и очень хотелось ему помочь, доказать, что он заслуживает всего, чего только пожелает, ведь то, какую силу он вкладывал в меня лишь одним своим присутствием, должно было о чём-то говорить,?— но к своему собственному сожалению понимал, что знаю его недостаточно хорошо, чтобы что-то предпринимать. Когда я слишком увлекался комплиментами, Майк мог внезапно замкнуться в себе и перестать реагировать. Я понимал: он считал, что я лгу, и я не знал, как доказать ему, что это не так, что все мои слова, будь они хоть до отвращения ванильными,?— правда, и я бы многое отдал, чтобы он в это поверил. Даже то, что мы были вместе уже несколько месяцев, не избавляло меня от всех тех волнительных чувств, которые я ощущал к нему, когда, например, дожидался его дома или слушал, как он о чём-то возбуждённо говорит. Мне нравилось, когда ему нравилось; мне нравилось смотреть, когда он был счастлив, а ведь я всегда был довольно эгоистичным, и вид чужого счастья порой даже мог раздражать меня; мне нравилось то самое ощущение полёта в желудке, когда он переплетал наши пальцы, улыбался или зарывался носом мне в волосы во сне; мне нравилось трепетание сердца в груди, когда я смотрел на него ночью, любовался длинными ресницами, ровной линией челюсти и понимал, что этот человек?— этот самый человек с его заразительным смехом, большими глазами и длинными пальцами?— влюблён в меня, и не было ничего лучше этого понимания.Несмотря на всю эту ломку, желание выпить до зуда в кончиках пальцев и иногда совершенно тяжелое состояние, длящееся порой несколько дней?— я чувствовал себя счастливым.Без Майка всего этого не было бы.—?Чез.—?М? —?сонно отозвался я, приоткрывая глаза.—?Споёшь мне что-нибудь?Я выдал смешок, глубоко вздохнул, скрывая за этим жестом зевоту, а потом, подняв голову с плеча Майка, мягко взглянул на него.—?Окей, без проблем,?— кивнул я. —?Что хочешь?—?Да что угодно,?— Майк улыбнулся, беря меня за руку и переплетая наши пальцы. —?На свой выбор. Просто ты давно не пел.—?Что угодно,?— пробормотал я. —?У меня огромный выбор, буквально тысячи песен,?— Майк закатил глаза, и я поспешил исправиться:?— Но я спою. Несмотря на это. Всё для тебя, Майки.Я подумал пару секунд?— времени на раздумья особо не было, поэтому выбрал первую пришедшую в голову песню. Майк поглаживал костяшки моих пальцев, терпеливо дожидаясь.Я начал очень тихо, потому что не хотел привлекать внимание. Майк прислушался, замирая, и я, дабы не нервничать, крепче переплёл наши пальцы и потянул руку Шиноды на себя, поглаживая запястье свободной рукой. Получалось петь у меня немного хрипло: я не тренировался довольно давно, потому что всегда либо не было времени, либо возможности.Иногда я просто напевал, как делают это обычные люди.Иногда подкручивал колки в гитаре, так и не осмелившись тронуть струны.Я давно ничего не писал. Ни строчки не появилось в моём блокноте, и наверно всё потому, что песни мои всегда были довольно депрессивными, а сейчас писать мне было не о чём. Разве что……о Майке? Но я боялся, что все строчки, посвящённые ему, будут слишком пафосными, будут звучать неискренне, не так, как бы мне этого хотелось, поэтому я даже не решался. Когда-нибудь я дорасту до этого, но не сейчас.Я перебирал пальцы Майка двумя руками, стараясь не нервничать из-за того, как он на меня смотрел. Я то смотрел в сторону, чтобы у меня не вспыхнуло лицо, то снова возвращал взгляд к Майку, хотя в любом случае уже через секунду отводил его в сторону, потому что он не улыбался, не поддерживал, не был счастлив, а просто… смотрел. Смотрел внимательно, наблюдал за моим смущением, прислушивался к песне, к её словам… Тепло его колена, касавшегося моего, успокаивало, а взгляд наоборот?— заставлял нервничать. Позади него светилась вывеска с незамысловатым названием ?Mary's Laundry?, и она освещала одну сторону его щеки и трепещущие ресницы. Другая сторона находилась в темноте, и я видел линию носа, изгиб губы и тёмные, практически лишённые света глаза.Я болтал ногами, хотя пару минут назад Майк просил этого не делать, но я переживал, как глупый пятилетний ребёнок, который в первый раз выступал перед родителями, и те должны были в скором времени вынести вердикт, есть ли у меня талант или нет, поэтому и не переставал ими болтать.Голос у меня не дрожал, слава богу. Он редко когда-либо дрожал, на самом деле. Наверняка я выглядел очень смущённым, но голос никогда, за все эти годы не выдавал моего волнения, за что я был ему премного благодарен.Закончив петь, я поднял на Майка несмелый взгляд и, сжав двумя ладонями его руку, улыбнулся. Тот молчал, глядя на меня.—?Ну, как я тебе?Майк едва слышно набрал воздух в лёгкие и вывернул свою руку из моей. Я прикусывал губу, нервничая, и Шинода, чуть улыбнувшись, поднял руку и устроил ладонь на моей щеке.—?Ты замечательный,?— он сглотнул, медленно водя большим пальцем по моей скуле. В глазах его была какая-то эмоция, непонятная мне, но было в ней что-то тревожное… я не мог объяснить. —?Ты заслуживаешь большего.—?Ну,?— я пожал плечами, фыркнув. —?Я ещё молод, у меня вся жизнь впереди. Когда-нибудь я буду знаменитым музыкантом,?— и добавил:?— Наверное.Майк дёрнул уголком губ и выдал смешок?— так, будто я сказал что-то глупое, и меня внезапно осенила догадка, что он, возможно, совсем не о музыке говорил, но не успел я высказать вслух своё предположение, как он кивнул и, убрав ладонь, произнёс:—?Конечно станешь. Обязательно. Ты уже, кстати, музыкант.—?Ну хоть кто-то в меня верит,?— улыбнулся я.—?В тебя много кто ещё поверит.—?Как многообещающе,?— закатил глаза я, снова хватая руку Майка и притягивая его к себе. —?Я рад, что тебе понравилось.Шинода улыбнулся, позволяя мне чмокнуть его в щёку, а потом сильнее сжал мою ладонь.—?Ну вот, опять,?— вздохнул я притворно-огорчённо. Майк вскинул голову. —?Мне снова придётся блевать радугой.Несколько секунд на лице Шиноды читалось замешательство, а потом он моргнул, нахмурился, и изо рта его вдруг вырвался то ли смешок, то ли страдальческий вздох.—?Боже,?— пробормотал он, закатывая глаза. Я засмеялся. —?Честер!—?Ты должен был сказать ?спасибо?, а не ?Честер?! —?я пихнул его в плечо, и он закатил глаза снова. —?Чёрт возьми, Шинизл.—?Перестань ты называть меня Шинизлом, так называют меня только друзья!—?Мне нравится Шинизл, и ты в первую очередь мой друг,?— я снова пихнул его в плечо, и Майк, дабы я больше этого не делал, перехватил мою ладонь и резко потянул на себя. Я едва не упал ему на грудь. —?Эй!Майк не ответил, смыкая руки вокруг моих плеч и тем самым прижимая меня к своей груди сильнее. Я затих, прислушиваясь к почему-то довольно быстрому стуку его сердца, а потом, нахмурившись, пробормотал:—?Шинизл,?— поёрзал,?— я не девочка, чтоб ты меня так прижимал.—?Мм, мне всё равно,?— невнятно ответил Майк, и я почувствовал, как его нос зарывается мне в волосы. —?Я так хочу. Дай мне хоть сейчас что-нибудь такое сделать.—?Чем сейчас отличается от всех остальных дней? —?фыркнул я: мне было неудобно, спину неприятно тянуло, и начинала затекать шея.Майк не ответил, вдыхая запах моих волос и по-прежнему сжимая мои плечи пальцами. Сердце его всё ещё частило, и я, вопреки неудобству, протянул руку и положил ладонь ему на грудь, тем самым чувствуя себя в такой позе ещё более девчонкой.Да бля.В ладонь мне отдавалась слабая вибрация от стуков.—?Многим,?— тихо произнёс Майк наконец. —?Кто знает, что случится в следующий момент.Я нахмурился и едва слышно вздохнул.—?Ты меня пугаешь, Майк.—?Прости,?— едва слышно ответил Шинода, но мне было непонятно, за что он просит прощение.Всё было так сложно и запутано.—?Всё нормально,?— пробормотал я и слегка приподнялся, чтобы устроить голову на его плече. Руки Майка по-прежнему окольцовывали мои плечи.Я прикрыл глаза.—?Всё в порядке, Шинизл.Майк не ответил.***—?Тебе ещё помочь?Пи Джей, парень низкого роста с большими глазами, поднял на меня голову. Он был старше меня на лет пять, но, если честно, выглядел так, будто до сих пор учится в школе.—?Нет, всё в порядке, приятель,?— он улыбнулся. Его британский акцент заставил меня улыбнуться?— иногда, когда он забывался, он начинал говорить, как англичанин. —?Ты можешь идти, сегодня всё равно никто не придёт.—?Точно? —?я обвёл взглядом помещение кафе. —?Мне может влететь за то, что меня не было на работе.—?Всё в порядке. Сегодня Кейт всё равно не придёт, у неё отдых за городом,?— убедительно произнёс он, протирая стол. —?Возвращайся домой к своей девушке.—?С чего ты взял, что она у меня есть? —?фыркнул я.—?Не знаю, ты всегда так спешишь домой обычно. Так не ведут себя одинокие люди,?— я снова фыркнул, тем самым соглашаясь. —?Так что можешь идти. Сегодня такая жара, никто не придёт.—?Да ты прям святой,?— мы стукнулись кулаками. —?Спасибо, чувак.Пи Джей не ответил, берясь за следующий стол. Я пошёл в сторону раздевалки, переодевая футболку на другую, более свободную. Взял с собой рюкзак, умыл лицо и пошёл к выходу.—?Пока, дружище! —?бросил Пи Джей, и я улыбнулся.—?Бывай,?— я махнул рукой. —?И кстати,?— я открыл входную дверь, зазвенели колокольчики. Он поднял голову. —?Это не девушка.Не дав ему отреагировать, я выскользнул на улицу и, направившись вниз по дороге, посмотрел на часы.Около четырёх часов вечера. Обычно я так рано не возвращался.?Хэй, привет. Я возвращаюсь сегодня пораньше. Что-нибудь купить??Ответ пришёл только через десять минут, когда я уже стоял в супермаркете и думал над тем, покупать всё-таки сигареты или нет.?Ничего не нужно, всё есть. Приходи скорее??Окей xx?Да бля, кто заразил меня этими смайликами?Как будто ты не знаешь, Беннингтон.Я улыбнулся собственным мыслям, наверняка выглядя абсолютным придурком, лыбящимся непонятно чему в отделе молочных продуктов. Сигареты я решил не покупать, у меня оставалось немного, да и наверняка мне уже стоило начинать попытки бросить.Хотя я, конечно же, не смог бы.Я как раз читал состав сухого завтрака, щурясь из-за не очень хорошего зрения?— я вечно забывал носить очки, потому что не очень любил тот факт, что они делали меня похожим на ботана?— как вдруг рядом послышалось насмешливое:—?О, кто это тут у нас?Я напрягся, сжав пальцами коробку сухого завтрака. Конечно же, я узнал этот голос.Шон.—?Беннингтон? —?я повернул голову и увидел Доуделла, ухмыляющегося и стоящего в компании Джонатана. —?Ну здарова.—?Что вам нужно? —?сухо поинтересовался я, чем вызвал у Шона ещё более широкую ухмылку.—?Что мне нужно? —?повторил он, скрестив руки на груди. —?Мне многое нужно. Смотри на него, Джон,?— он кивнул на меня Краузе, тот ухмыльнулся?— почти так же, как сам Доуделл. —?Весь такой деловой стал. Что, нашёл себе пидоров, а о старых друзьях решил забыть?Я прищурился.—?Вы мне не друзья.—?Даже так? —?хохотнул Шон. —?Джон, слышал?—?Слышал-слышал.—?А ещё ходит много слухов, что тебя видели с парнем. Сосущимся. С каких вдруг пор ты стал педиком?Я резко поставил на место упаковку с хлопьями и, не сказав и слова, развернулся и пошёл в сторону выхода. Ладонь сжималась в кулак и разжималась. Я старался дышать.Не злись. Они того не стоят.—?Куда это ты пошёл? —?услышал я себе в спину. —?Беннингтон, я не договорил.—?Мне плевать,?— бросил я, не оборачиваясь.Вышел из магазина, направляясь вниз по улице и стараясь не злиться. Всеми силами. Я уже было собрался заворачивать в переулок, как вдруг сзади меня послышались шаги, кто-то схватил меня за ворот футболки, развернул и толкнул к стене. Я едва слышно зашипел от удара в спину.—?Я не договорил! —?лицо Шона пылало. Он явно был зол. Обычно, когда я видел его в таком состоянии, я старался не попадаться ему на глаза, потому что он реально в такие моменты мог сделать какое-нибудь дерьмо, о котором предположительно потом жалел.—?А мне похуй! —?во мне проснулась паника. Я дёрнулся, но Шон практически мёртвой хваткой прижимал ладонью меня к стене. —?Убери, блять, руки!—?У нас в группе было целых два педика! —?едва не проорал он. —?Мне это нихуя не нравится!—?А мне похуй, что тебе там нравится или нет,?— едко бросил я, предприняв ещё одну попытку вырваться. —?Отпусти!—?Будешь стоять, пока я не договорю, ясно?Я стиснул зубы и буквально заставил себя промолчать, надеясь, что Шон просто выскажется и свалит. Мне всерьёз не хотелось ввязываться ни во что и ловить ебучие флэшбеки от избиений.Если что, я готов был защищаться.Ладонь Шона давила мне на грудь, довольно болезненно, но виду я не подавал. Я должен был оставаться решительным. Джонатан, стоящий рядом, скрестил руки на груди и ухмыльнулся.—?Меня это бесит,?— выплюнул Доуделл. —?Ты кинул нас, блять, хотя у тебя была ответственность. У тебя группа, ты о ней забыл? Думал, ты так просто от нас избавишься?—?Я вам нихуя не должен.—?Заткнись! —?Шон треснул кулаком по стене рядом с моей головой. Я вздрогнул. —?У меня было столько планов, а ты их все похерил! И теперь ты хочешь, чтобы я отъебался?!—?Я тебе нихуя не обещал,?— срывающимся от волнения голосом ответил я. —?У меня даже нет грёбаного контракта с тобой, уёбок!—?Ты припёрся в мою группу, а значит, отвечаешь за ебучий вклад! —?едва не зарычал Шон. Конечно, он всегда был довольно агрессивным, но сейчас эта самая агрессия переходила все границы.Я, если честно, совсем не узнавал его.—?Отъебись. Ищи кого-нибудь другого, кто будет вечно терпеть твоё дерьмо. Все адекватные уже ушли из этой группы.—?Адекватные? —?Шон едва не заскрипел зубами. —?Адекватные? Это ты про Барнеса?—?Блять, а ты видишь кого-то другого, кто ушёл из группы? —?съязвил я. —?И хватит прижимать меня к стене!—?Ты больно дерзкий стал, Беннингтон.—?Имею на это право.—?С Барнесом мы уже поговорили, кстати,?— ухмыльнулся Шон и переглянулся с Джоном. —?Хорошо так поговорили.Я прищурился, напрягшись.—?Он ещё пару дней, наверное, ходил хромой.Дыхание у меня сбилось.—?Что?..—?М, на больное место? —?заметил Шон. —?Да, было дело. Барнес такой человек, ему слов недостаточно.—?Думаешь, меня так легко обидеть?—?Что ты с ним сделал? —?я сжал ладони в кулаки, сжимая зубы.—?Ничего такого, от чего бы он умер. Успокойся, Беннингтон,?— усмехнулся он.—?Шон.—?Слышал, ты с ним тоже того, да?.. —?он поморщился. —?Барнес сам практически подтвердил.—?Ты что, избил его? —?у меня буквально дрожал голос от гнева.—?А что, за своего пидора переживаешь? —?Шон сильнее прижал ладонь к моей груди. —?Мне вообще интересно, с кем ты ебёшься: с Барнесом или с тем своим парнем? Ты, Беннингтон, оказывается, та ещё шлю……в следующие секунды я мало что помнил. Помнил только мутную пелену ярости, покрывшую глаза, и то, как хрипло вырывался воздух из лёгких.Я ни о чём не думал.Вообще.Мой мозг будто отключился.…очнулся я только тогда, когда кулака моего коснулось что-то влажное.Секунда?— и чьи-то руки оттаскивают меня в сторону.Я проморгался, силясь прояснить зрение, и почти тут же увидел лежащего на земле Шона, закрывающего нос рукой. Лицо его было довольно помятым.—?…Беннингтон, ты что, псих?! Ты больной?!В ушах у меня шумело.—?Ты больной?! —?Джон держал двумя руками мои плечи, тем самым не давая мне вырваться. —?Ты совсем псих?!—?Не трогай меня,?— хрипло произнёс я, неотрывно глядя на Шона. Вырвался из хватки Джонатана. —?Не трогай,?— зачем-то повторил я. Доуделл присел, по-прежнему прижимая ладонь к носу.Пальцы его были окровавлены.—?Не зли меня, окей? —?тяжело дыша, произнёс я. Встал на ноги, шатаясь. Шон смотрел на меня широко распахнутыми глазами. В глазах его читалось обвинение и страх. Я что, бил его по лицу? —?Ты заслужил, чувак.—?Ты больной псих,?— ошарашенно выдохнул Джонатан. Я бросил на него взгляд, и тот зачем-то посторонился.Костяшки пальцев болели. Я отряхнул колени от земли и, не встретив никакого сопротивления со стороны парней, пошёл в сторону выхода из переулка.В ушах у меня по-прежнему шумело.***—?Майк?Я зашёл в дом, бросая ключи на тумбу и ставя пакет туда же. Пригладил волосы.—?Я купил мороженого.Я бросил взгляд на искалеченные костяшки и поморщился. Кровь на них засохла и теперь неприятно тянула кожу.Я даже не знал, где чья кровь.Похуй.—?Ты где?—?На кухне.Обычно Майк всегда встречал меня после работы, если находился дома. Странно. Я нахмурился, но не стал заострять на этом внимание. Захватил пакет и направился в сторону кухни.—?Извини, говорил, что приду через пятнадцать минут, а пришёл через час. Кое-что случилось и… —?я остановился на пороге и увидел Майка, сидящего за столом. —?Привет,?— я улыбнулся. —?Почему ты сидишь в темноте?—?Не включай,?— Майк качнул головой, когда я потянулся рукой к выключателю. —?Почему ты так долго?—?Просто встретил кое-кого,?— слегка ошеломлённо ответил я. Что за тон? —?Что случилось?—?Я волновался,?— Майк сцепил ладони у себя на коленях, глядя на меня. Он не улыбался.—?Прости, Майки,?— мягко извинился я и шагнул за порог. Подошёл ближе, поставил пакет на стол. —?Мне жаль. Хочешь мороженого? —?я наклонился, чтобы подарить Майку приветственный поцелуй, но к моему ошеломлению Шинода увернулся, и губы мои поцеловали воздух. Я растерянно заморгал. —?Что такое?Майк стиснул зубы и промолчал. Я нахмурился.Да что за?..—?Присядь, пожалуйста.Что-то было в его тоне. Мне совсем не нравилось.—?Окей,?— я медленно опустился на стул, стараясь не нервничать. —?Всё в порядке?..Майк снова не ответил, уставившись куда-то вниз. Я наблюдал за ним с насторожённостью.—?Я хотел… —?он скользнул взглядом по моим рукам и вдруг растерянно заморгал. —?Это что?—?Где? —?Майк указал мне на мою окровавленную руку. —?А, это,?— вяло отозвался я. —?Я же говорил, встретил кое-кого. Пришлось применить кулаки.—?Что? —?выпалил Майк и тут же, придвинув стул ко мне, схватил меня за запястье, рассматривая запёкшуюся на костяшках кровь. От холодности его не осталось и следа. —?Ты дрался? Совсем уже? Кто это был?—?Шон и Джонатан,?— от заботы и беспокойства Майка у меня теплело в груди. Я улыбнулся, потянул руку Шиноды к себе и поцеловал его в ребро ладони. —?Но мне всё равно,?— пробормотал я. —?Я дал ему по заслугам.Майк на мои приступы нежности не обращал никакого внимания, слишком обеспокоенный тем, что я мог драться или покалечиться. Взгляд его бегал то по моему лицу, то по всему телу на наличие повреждений.—?Они тебя били? Ты пострадал?—?Пострадали только лицо Шона и моя рука,?— усмехнулся я, продолжая покрывать поцелуями руку Майка. Нежность буквально сковывала мне мышцы. —?Какая разница… Я скучал…Майк на всякий случай обвёл взглядом меня ещё раз, а потом, за секунду, выражение лица его сменилось с обеспокоенного на отстранённое. Он тут же охладел.—?Значит, ты в порядке.—?М-хм,?— я целовал его руку, направляясь выше по запястью. На этой руке у него не было платка. —?В порядке… даже лучше, чем в порядке… чувствую себя отомщённым.Майк вдруг откинулся на спинку стула и резко, будто обжёгшись, вырвал свою руку из моей. Я даже вздрогнул от такого грубого движения.—?Да что такое?—?Нам нужно поговорить,?— выпалил Майк.—?Окей,?— кивнул я, хмурясь. —?Конечно. Говори. Что случилось?Я смотрел на Майка, и чем дольше он медлил с ответом, тем отчётливее я видел, насколько сильно он переживает. Плечи его приподнимались с каждым неровным вдохом, он заламывал пальцы и даже не мог поднять на меня взгляд. У него даже лицо слегка побледнело.Я нахмурился, гадая, о чём таком он хочет мне сказать.—?Я подумал…Через несколько долгих мгновений, когда он так и не продолжил, я кивнул и подбодрил его:—?Ты думал,?— я сцепил пальцы вместе. —?Хорошо. О чём? Это что-то серьёзное? Я могу тебе как-то помочь?Лицо Майка исказилось, будто бы ему было больно или неприятно слышать эти слова, но почти тут же он взял себя в руки.—?Я подумал и решил… —?он поднял на меня взгляд, звуча уже более уверенно. В глазах его я не мог прочесть ни одной эмоции. —?Решил, что мы не можем быть вместе.Несколько секунд я молчал. Несколько долгих мгновений мой мозг перерабатывал полученную информацию, а потом я нахмурился, качнул головой и выдал смешок.—?Что?—?Мы не можем быть вместе,?— решительно повторил Майк.—?Смешная шутка,?— я снова выдал смешок. Качнул головой. —?На самом деле, не очень,?— добавил я. У меня почему-то пересохло в горле. —?Не надо так шутить, Майк, вообще не смешно.—?Я серьёзно,?— выдавил из себя Шинода.На лице его читалось раздражение, перемешанное с виной.—?Что? —?выпалил я совершенно ошеломлённо, вдруг отчётливо увидев, что он не шутит. Где-то в желудке у меня начала подниматься тошнота. —?Ты серьёзно? Ты со мной расстаёшься, что ли?—?Да.Я несколько долгих секунд смотрел на Майка, пытаясь понять, что вообще он мне говорит. Мой мозг просто отказывался принимать его слова.—?Майк,?— осторожно начал я, стараясь звучать твёрдо,?— пока не поздно, скажи, что это шутка. Потому что реально не смешно.—?Это не шутка,?— Майк едва не застонал. На лице его читалось отчаяние. Он теребил пальцами ткань своей футболки. —?Не шутка… Сколько раз я должен повторить, что мы должны расстаться, чтобы ты поверил?Я часто заморгал. Мозг мой по-прежнему отказывался принимать то, что он говорил.Стало тяжело дышать.—?Но ведь…Но ведь ты говорил, что любишь. Ведь ты говорил, что я замечательный. Ведь ты смотрел на меня так, что я верил… Что я начал верить, так почему сейчас… что ты говоришь?Ты же прижимался губами к моему виску, ты же зарывался пальцами мне в волосы, ты же улыбался, ты же брал меня за руку, ты же драил этот чёртов дом ради меня?— как после всего того, что ты сделал, ты можешь говорить вот это?!—?Почему?Майк стиснул зубы, на щеках его заиграли желваки. Выражение отстранённости и усталости на его лице не улучшали моё состояние.Я просто не понимал.—?Так будет… —?Шинода сглотнул, не глядя на меня,?— лучше. Для всех.—?Лучше? —?на выдохе повторил я. Мне буквально не хватало воздуха. —?Для кого?—?Я же сказал,?— холодно произнёс Майк,?— для всех.Да что ты, блять, несёшь?!—?Но ты же… —?я сглотнул, тяжело дыша. Мне буквально плохело от нехватки воздуха?— ещё чуть-чуть, и наверняка у меня случилась бы паническая атака. —?Ты же… мы так мало пробыли вместе. Что я сделал не так?—?Да это не… —?Шинода запнулся, раздражаясь. —?Перестань спрашивать! Я сказал то, что сказал, и всё.—?Я тебя разозлил? —?беспомощно спросил я. —?Надавил? Если так, извини, я не…—?Хватит! —?выпалил на выдохе Майк. Он сжимал и разжимал ладонь в кулак. Лицо его было бледным, как полотно. Он то ли злился, то ли ему было больно?— я не знал.Мне нужен был воздух.—?Я не понимаю…—?Тут нечего понимать,?— Майк рассёк воздух рукой. —?Есть лишь факт, который тебе надо принять. Я уже его озвучил.Я просто смотрел на него. Смотрел и моргал, не понимая, вообще ни черта не понимая и стараясь не задохнуться. Лёгкие сжимались так, будто хотели вытолкнуть из себя весь воздух.Он же говорил… Он же…Как этот человек, этот холодный, отстранённый, не мой человек мог быть тем же самым Майком, который улыбался так широко, что мог осветить своей улыбкой целую улицу?Я просто не узнавал его.Я ни черта не понимал.Майк вдруг поднялся?— наверняка прошла минута, как мы замолчали,?— и я тут же подорвался следом.—?Майк…—?Не надо, Честер,?— Майк выставил ладонь. —?Тебе просто нужно смириться с этим. У нас ничего не получится.—?Ты даже не объяснил, в чём причина,?— беспомощно произнёс я. Голос мой против воли дрожал. —?Я не понимаю, не было никаких… всё было нормально, ты даже… я не понимаю…—?Всё не было нормально, Честер,?— у меня наворачивались слёзы, но я упрямо смаргивал их, не отрывая взгляда от Майка. —?Если бы ты присматривался, ты бы заметил.Слёзы всё выступали и выступали.—?До свидания, Честер.До свидания? До свидания, блять?!Майк обогнул меня и вышел из кухни. Я стиснул зубы, едва ли не до боли в висках, и вытер слёзы кулаком.Блять.Блять.Блять!Я бросился за Майком и тут же наткнулся на него в коридоре, с сумкой на плече. Он надевал кроссовки.—?Майк…Шинода неспешно зашнуровал кроссовок и выпрямился, приподнимая голову. В глазах его я не мог ничего прочесть.Вообще ничего.Никаких эмоций.Я протянул руку, чтобы ухватиться за его ладонь, но Майк опередил меня: сомкнул пальцы на моём запястье и качнул головой.—?Не надо, Честер.—?Не уходи…—?Не заставляй меня скандалить с тобой, ладно? Просто позволь мне уйти.Я совсем не дышал. Слёзы всё выступали и выступали.Майк мягко оттолкнул мою руку, и через несколько секунд я услышал, как закрылась дверь. Запястье горело огнём.Я сжимал зубы и пытался дышать.Со стороны двери сквозило холодным воздухом.Я закрыл глаза.***Я не спал. Совсем. Перебрался в комнату отца и лежал там, потому что спать в собственной кровати, зная, что я в ней один, было невозможно.Я был так растерян. Я совсем не понимал, что мне делать и как быть.Он так резко ушёл. Он даже нормально ничего не объяснил. Сказал, что будет лучше. Лучше для кого? Для всех? Для каких таких ?всех?, блять? Мы с ним вместе пробыли всего пару месяцев, и ему что, не понравилось?.. Не понравился я? Моя настойчивость? Или я оказался не таким, каким он меня представлял?Я разочаровал его?В доме не было его вещей. Я только сейчас заметил, что он практически не приносил ничего сюда. Он знал, что ему надо будет бросить меня? Поэтому попросил меня переехать сюда, чтобы было легче уйти? Он не хотел меня выпроваживать?Он планировал? И его странное отношение ко мне, которое я принимал как плохое самочувствие, было намёком? Что всё это закончится?Он же так… Это не укладывалось у меня в голове. Совсем. Я всё думал, что он позвонит и что-нибудь скажет, что пошутил или что ошибся, но он не звонил и не звонил, и я с каждым разом всё отчётливее осознавал, что это всё взаправду.Когда я пошёл работать, Пи Джей, обычно всегда улыбающийся, увидев моё лицо, ужаснулся. Он поинтересовался, спал ли я и всё ли со мной в порядке, и у меня хватило сил лишь что-то невнятно пробормотать.Нормально.Ни черта не нормально. Я не понимал, почему. Меня сводили с ума мысли о Майке, потому что он был рядом практически всё время, а теперь его не было, и это всё было так резко, что даже поверить трудно.Почти через неделю я начал понимать, что на самом деле произошло.Он бросил меня. Действительно бросил. То, что я считал непоколебимым все эти месяцы, оказалось именно тем, что подвело меня в самый неожиданный момент.Он не звонил.Он действительно не звонил.И вообще я не видел его неделю, а это самый большой срок с тех пор, как мы были вместе.Через некоторое время я начал понимать, что мне нужно его увидеть. Хотя бы увидеть. Я хотел бы поговорить, но судя по настрою Майка в прошлый раз, он не разделит моих желаний.Просто увидеть.Посмотреть издалека.В порядке ли он. Перемещается ли по улицам на скейте. Укладывает ли волосы гелем. Остался ли он таким же, каким был со мной.Я был совершенно разбит. Может, если бы я увидел Майка, дело бы сдвинулось с мёртвой точки и неважно, в какую сторону?— плохую или хорошую. Я просто хотел… убедиться. Что это правда. Что я не сошёл с ума.Поэтому уже через неделю, нервно попыхивая сигаретой, я выезжал из своего дома. Глаза мои по-прежнему были красными, и под ними залегли тени, но вчера я смог удовлетвориться полуторачасовым сном, поэтому был более-менее бодрым.Я смог заставить себя поспать.Уже через десять минут я был во дворе Майка, припарковываясь среди других машин?— так, чтобы мне был виден подъезд Шиноды. Я не был уверен, но обычно в такое время Майк шёл либо в библиотеку, либо в супермаркет.Если у него было настроение.Я не надеялся, что увижу его. Был лишь крохотный шанс, но мне его было достаточно. Я был слишком разбит, чтобы думать о зря потраченном времени.По крайней мере, сейчас у меня была хоть какая-то цель.—?Ну давай,?— пробормотал я, держа меж указательным и средним пальцами дымящуюся сигарету. Я настолько мало спал, что сейчас реальность буквально уплывала от меня.Голова кружилась, и я щурился, силясь сохранить себя в сознании. Салон машины заполнился дымом, но мне было всё равно.Когда я уже начал засыпать, дверь подъезда вдруг распахнулась, и оттуда стремительным шагом вышел Шинода. Он был в той самой испачканной краской футболке, в которой рисовал в своей мастерской, и это заставило меня нахмуриться?— обычно он не выходил на улицу в таком виде. Волосы его были взъерошены, серьги на ухе не было, а сам он выглядел довольно взволнованным.Сердце подскочило к горлу. Я сполз по сидению вниз, чтобы он случайно не заметил меня, но Майк смотрел в другую сторону, будто выискивая кого-то.Кого он ждал?Я думал, мне станет лучше, когда я его увижу. Или хуже. Но всё было так же?— мне было по-прежнему больно, и я по-прежнему сильно скучал по нему. Его вид ничего не изменил.Я прикрыл глаза и глубоко вдохнул, сжимая ладонь в кулак и злясь на себя.Дерьмо.Наконец, к подъезду кто-то подъехал, и Майк при виде этой машины взволновался ещё сильнее.Да кто там был?И когда дверца машины открылась, и оттуда вышел человек, я вдруг почувствовал себя так, будто из меня выкачали весь воздух.Роберт.Это был Роберт. Его лицо было серьёзным, но в то же время обеспокоенным, и он так решительно направился к Майку, что в желудке у меня что-то свернулось?— чуть ли не до тошноты.Нет.Пожалуйста.Только не он.Пожалуйста, Майк…Майк шагнул к Роберту и, протянув руку, тут же ухватился за его ладонь, будто ища поддержку. Бурдон не сопротивлялся: лицо его по-прежнему было хмурым, но в нём было какая-то мягкость, которая смутно напомнила мне…Я знал это выражение мягкости. Я очень её хорошо знал.

Так смотрят, когда очень любят.Роберт протянул руку и устроил ладонь на щеке Майка, и тот, подавленный и грустный, стал ластиться к руке так, будто…Я закрыл глаза, резко втянув в лёгкие воздух. Внутреннюю сторону век щипало.Он снова вместе с ним. Он снова делает это. Я был ему не нужен, потому что я не умел справляться. Я был глупым, и Майк не сумел быть вместе со мной.Ему нужен был кто-то привычный, кого он любил долго. Кто хорошо его знает.Ком в горле мешал дышать.Я не мог просто… лёгкие сдавливало так сильно, что я даже не мог думать о том, чтобы сделать вдох. Воздух выходил из меня толчками, и на уголках зажмуренных глаз выступали слёзы, склеивая ресницы.Блять.Привычный.Кого он любил долго.Так теперь люди любят? Возвращаются к тем, с кем были давно? А тех, кто был просто недостаточно осведомлённым, кто старался, но у них не получалось, кто был готов сделать многое, чтобы помочь, но просто не знал, как и когда?— тех стоит бросить?Чем я заслужил подобное?Я прижал ладони к глазам, буквально вдалбливая глаза вовнутрь, будто бы желая стереть то, что я видел, а потом, открыв глаза и глядя куда угодно, только не в сторону подъезда, дрожащими руками завёл машину, тем самым скорее всего привлекая к себе внимание, надавил на газ и уехал из того места так быстро, насколько это вообще было возможно.Через пять минут непрерывной езды я вдруг резко затормозил и, дрожащими от гнева руками нашарив ручку дверцы, открыл её и буквально вывалился наружу.Улица была пустынной.Меня душили слёзы. Я зарылся пальцами в волосы, стараясь дышать, но даже этого не хватало, чтобы сделать вдох.—?Сука,?— дрожащим голосом произнёс я.Дышать. Вдох. Выдох. Дышать!Блять!Я пнул носком кроссовок стену жилого здания, рядом с которым остановился, и даже не застонал от резкой боли, прошившей меня вверх по ноге. Я пнул стену здания снова.—?Сука!Ударив стену кулаком и тем самым разбередив только начинающие заживать раны на костяшках, я застонал и сжал другой ладонью пальцы, силясь хоть как-нибудь уменьшить боль.Слёзы душили.Я не мог дышать.Сука!Я опёрся ладонями о стену, наклоняясь и тяжело дыша. Пелена мешала видеть. Я моргал, моргал и моргал, но слёзы всё выступали и выступали, и я ни черта не видел. Из груди вырывались глухие выдохи, лёгкие сокращались.Дышать.Пожалуйста.Воздух.Я заскулил и зажмурился, прикусывая губу.Блять.Дыши.Честер, дыши.Во рту чувствовался привкус железа.Честер, пожалуйста, дыши.