Часть 20 (1/1)

Какое-то время спустя Пи вошел в медотсек с тарелкой тушенки и бобов. На плече у него висел автомат, он настороженно поглядывал на прикованного к столу Гадриара.—?Я принес еды,?— объявил он, подходя ближе.В глазах землянина не было страха, но была опаска, а еще какое-то чувство, сходное с жалостью. Пи опасался Иного, но в то же время тот выглядел беспомощным и слабым, а это заставляло его чувствовать себя отвратно. Они должны допросить его, но не обязаны издеваться. Люди так не поступают.Поставив тарелку рядом, Пи перевесил за спину автомат и осторожно потянулся к Иному. Он тронул его за плечо и пошевелил.—?Я помогу тебе.Покосившись на прозрачную стену за спиной, Пи подумал о том, как неудачно будет, если кто-то решит зайти в лабораторию. Тоби не дал разрешения кормить Иного, вернее он сказал дать ему воды и витаминный раствор, который, по словам Ника, мог поддержать его силы. Пленник нужен им живым, Тобиас собирался допросить его в ближайшее время, а сытый и полный сил Иной был намного опаснее.—?Эй, очнись,?— позвал Пи и похлопал Иного пальцами по щеке, снова удивляясь тому, как они похожи на людей?— и в то же время как отличались. —?Вот, возьми.Он поднес ложку к губам Гадриара, придерживая его голову рукой. Пи был настороженным и напряженным, однако полон решимости, губы упрямо поджаты. Он только накормит его немного, ничего страшного?— этой еды не хватило бы даже самому наестся.Гадриар очнулся и в первый момент дернулся, сломанные пальцы отозвались знакомой болью, ноющая пульсация в сломанном носу набирала обороты. Он вновь оказался на уже знакомом пыточном, то есть больничном столе, прикованный, но на этот раз не обнаженный. Что земляне успели с ним сделать, пока он был без сознания? Сколько времени он провел здесь? Вокруг не было никого, и Гадриар приподнял голову, пытаясь оглядеть тиски. Голова тут же закружилась, живот свело спазмом голода. Иной поспешил откинуться обратно и принять то же положение, в котором он лежал до сих пор. Он устал от постоянной боли и хотел хоть ненадолго забыть о ней. Он хотел выбраться отсюда и вернуть себе прежний статус захватчика, оставив роль пленника позади. Но не так быстро, ему еще придется покрутиться, чтобы осуществить свои планы.Входная дверь разъехалась, и в медотсек вошел молодой землянин. Пи, так он себя называл. Гадриар закрыл глаза и претворился спящим, сенсоры вновь ничего не сообщили ему о чужом сознании. Человек держал в руках тарелку с едой. Гадриар чувствовал запах, который ему не нравился, но он должен был поесть хоть что-нибудь, другое дело, что принять твердую пищу он был не способен.Пи отставил тарелку и похлопал Гадриара по щеке, пытаясь привести его в чувство. Черные глаза раскрылись, и мерцающие голубыми огнями зрачки уставились на землянина. Страх?— парень боялся его, память о лаборатории Иных была слишком свежа в его голове. Но сейчас ситуация складывалась с точностью наоборот: это Гадриар был прикован к лабораторному столу, словно мотылек, нанизанный на булавку, тогда как человек мог вволю поиздеваться над ним и отомстить. Однако он пришел сюда не за этим. Гадриар удивленно уставился на ложку с едой, поднесенную к губам. Парень привычным способом пытался сунуть еду ему в рот, но у Иного все работало по-другому. Решив, что вряд ли человек хочет отравить его прямо сейчас, мералунец приоткрыл рот и высунул наружу черный язык-трубочку, опуская его кончик в содержимое ложки. Подвижный язык, словно хоботок бабочки, ощупал все то, что находилось на ложке, но не смог ничего взять, то есть втянуть. Гадриар не ел мяса, он питался нектаром, соком и прочими углеводно-минеральными смесями, которые они готовили у себя на Мералуне. Там не было бобов, но были растительные плоды, из которых они делали пюре и могли потреблять их в жидком виде.Попытки Иного захватить хоть что-то с ложки выглядели еще более жалкими, чем все то, что Пи видел до этого. Так и не сумев ничего съесть, Иной убрал хоботок, медленно моргнул и посмотрел на человека. Он шевельнул поврежденной рукой в лангете, удерживаемой фиксирующими путами, и тяжело вздохнул. Электрический ошейник не позволял ему свободно наклонить голову, и он неудобно выгнул шею, чтобы осмотреть сломанные пальцы. Безуспешно.—?Сп’хасибо,?— хриплый голос и пощелкивания имитировали человеческую речь. —?Меня зовут Г’хадр-Р-иар’гх. А ты П’хи. Я знаю.Мералунцу куда проще было бы прикоснуться к человеку и пообщаться с ним мысленно, но выбирать не приходилось. К тому же в каждом жесте и действии Гадриара был свой расчет. Желудок снова свело приступом голода, и он поморщился, отворачивая голову от человека и безнадежно глядя в сторону сломанных дверей бокса изоляции.Пи удалось остаться невозмутимым внешне, когда вместо того, чтобы открыть рот или потрогать языком еду, Иной выпустил длинный черный язык-трубку с дырочкой на конце, и стал словно щупом изучать содержимое ложки. Язык был длинный, подвижный, гибкий словно червь, блестящий от слюны. Он извивался, и Пи не мог отвести от него взгляд. Он чем-то напоминал хоботок бабочки, только был во много раз толще, и Пи невольно подумал, что еще пришельцы способны сделать им, кроме как пробовать еду? Что если этот хоботок может ужалить его, если стоять близко? В голове вдруг возникли давно просмотренные фильмы ужасов, где пришельцы проникали своим языком людям в мозг и высасывали его. Это было глупо, но Пи невольно стало жутко, однако хоботок не пытался причинить ему вреда, а вел себя вполне безобидно. Он продолжал мирно ощупывать пищу в тарелке, словно пытался определить ее съедобность, и судя по тому, как Иной страдальчески поморщился и отвернулся, предложенное ему не подходило. Пи испытал укол жалости.—?Откуда ты знаешь мое имя? —?забеспокоился Пи, когда Иной вдруг заговорил. Он не ожидал услышать его голос и сразу напрягся, выпрямился и побледнел, но тот не пытался напасть. Похоже, утомленный и обессилевший пришелец просто старался… поговорить. —?Ах, да, ты слышал, как меня называли.Пи тут же упрекнул себя за глупость: конечно Иной просто слышал, как обращались к нему Ник и остальные. Они столько раз разговаривали при нем, что он, должно быть, уже знает о них кое-что.—?Гхад…ри… арх? —?Пи попытался повторить слово из чужого языка.То, что он вообще пытается назвать Иного по имени, казалось нелепым и диким, и даже день назад не пришло бы ему в голову. Но чем дальше, тем больше Пи начинал невольно сочувствовать Иному. Он не забыл всех тех ужасов и пыток, которые пережил в плену, но сейчас на его месте был Иной, и его ждало все то же самое. Пи не сомневался, что после допроса и того, как из него вытрясут всю необходимую информацию, или убедятся, что он не будет ее раскрывать, Иного просто убьют или отдадут на расправу жителям базы. Или в руки чокнутого Бо?— Пи невольно поморщился, представив, как тот будет рад дорваться до ненавистного пришельца и выместить на нем все, что накопилось в нем за все это время.Нет, ему и так многое предстоит перенести, Пи не мог стать тем человеком, который добавит страданий в общий котел. Его мать воспитывала его в сострадании ко всем живым существам. В детстве дома у Пи часто бывали брошенные котята и щенки, он помогал матери ухаживать за ними, а потом они относили их в детский сад, где она работала. Некоторые щенки и котята находили дом у воспитанников его матери, других удавалось передать в центры помощи инвалидам или реабилитации тяжелобольных, или пристроить в добрые руки. Пи рос в атмосфере любви и тепла, и то, что он впитал за все это время, не могли с корнем вырвать даже несколько проведенных в плену месяцев. Они лишь закалили его характер, заставили пережить переломный момент, когда Пи наблюдал за мучениями и смертью других пленников в лаборатории и был уверен, что вот-вот настанет и его час. Он был рад, что мать не дожила до этого времени. Ее смерть была самой страшной трагедией в его жизни, но теперь он понимал, что так было лучше. Он бы не сумел пережить, если бы она оказалась замучена в руках пришельцев или погибла в ходе последующей разрухи. Она была слишком доброй и мягкой, а новый мир не прощал слабостей.Гадриар мог бы все это прочитать в его голове, если бы сенсоры работали. Однако он мог следить за выражением лица человека, пытаясь прочитать эмоции землянина. Пи не умел скрывать свои чувства, все они были написаны у него на лице, несмотря на то, что за последние недели оно заросло густой и мягкой курчавой щетиной.Матери удалось зародить в нем семена любви и добра, и Пи не мог спокойно наблюдать, как на его глазах творится жестокость, или принимать в ней участие. Самозащита была другим делом, даже выплеск эмоций, который Пи позволил себе в самом начале, когда плохо соображал и набросился на Иного с кулаками. Но сейчас все было по-другому, в спокойном состоянии он не смог бы участвовать в пытках…—?Пи,?— машинально поправил он, хотя Гадриару было бы трудно подстроиться под звучание чужого языка. —?Я Пи.Впрочем, Пи не настаивал, чтобы Иной произносил его имя правильно.—?Почему ты не ешь? —?спросил он, с сомнением заглядывая в миску. —?Тебе это не подходит, да? Наша пища.Логично, ведь он сам слышал, как Ник рассказывал о физиологии Иных: насколько она отличается от их собственной. Кто знает, чем они должны питаться на самом деле. Пи сомневался, что, попади он на их планету, ему подошла бы местная еда.Он посмотрел на Гадриара, отвернувшегося к стенке, и снова испытал сочувствие.—?Слушай, я хочу тебе помочь,?— произнес Пи и невольно положил руку на плечо прикованной руки Иного, той самой, на которой была лангета. —?Тоби запретил тебя кормить, но я знаю, где лежит еда. Если ты действительно чувствуешь себя так плохо, я могу принести тебе что-то другое. Что тебе подходит? У нас есть сухие смеси.Пи задумался, что ему будет за то, что он нарушает приказ. По суровым законам военного времени за это его могли жестоко наказать, а то и убить или выбросить с базы, но Пи очень постарается не попасться. В конце концов, если Иной умрет, его новые друзья не смогут выведать у него никаких сведений. Тоби может просто не понимать, что жизни пленника угрожает опасность, а Ник не так хорошо изучил физиологию землян, он тоже может ошибаться.—?Потерпи, я скоро приду,?— Пи замялся, глядя на Гадриара, потом заговорил, и голос его подрагивал от сочувствия и волнения. —?Тебе лучше рассказать им все, что ты знаешь.Убедительно проговорил он, надеясь, что Иной послушает. Пусть лучше умрет быстро и легко, если это возможно, чем в мучениях под пытками. Пи ни за что не хотел бы видеть, как он страдает, и слушать сорванные крики. И не потому, что Иной успел стать ему небезразличным, это вовсе не так! Просто Пи не хотел наблюдать мучения живого существа.—?Они собираются тебя допросить,?— пояснил он, на случай, если Иной не ожидал этого. —?Лучше расскажи им все, что они хотят знать, тогда тебя отпустят.Тут Пи врал, и сам понимал это. Он хотел сказать, что тогда Гадриара, возможно, ждет легкая смерть, но сам не был уверен в этом, к тому же это не очень ободряюще звучало. Если бешеный Бо возьмет дело в свои руки… Пи решил даже не представлять, что он может сотворить с беспомощным пришельцем.В этот момент Пи пришла в голову мысль, которую он не озвучил, ибо она напугала его. От нее скрутило в животе, а сердце наполнила тревога, но он знал, что так поступать правильно. Если дойдет до самого плохого, он должен опередить Бо и помочь пришельцу… уйти быстро и безболезненно. Это поможет ему остаться человеком. Именно так Пи и сделает. И все же он надеялся, что это его обойдет.Пусть Гадриар не мог просканировать чувства и мысли молодого землянина, его отвращение и замешательство при виде черного языка мералунца он видел прекрасно. Гадриар устало поморщился, потянул затекшими плечами и в следующий момент понял, что лучше бы этого не делал. Тело затекло от нахождения в одной позе и невозможности пошевелиться, обезболивающего он так и не получил, и боль при любом движении просыпалась и накатывала с новой силой. Широко открыть глаза не получалось, веки налились тяжестью и кровью после мстительных ударов обиженных вершителей правосудия. Но Гадриар все равно смотрел на Пи, стараясь ловить его взгляды?— так у него было больше шансов повлиять на него.Напуганный взгляд человека, полный непринятия был ему понятен?— разность биологических видов: у тебя есть крылья, а у меня нет, у тебя есть хоботок, а у меня нет… У меня есть мозги, которых нет у всех вас! Но неужели в их пустых головах не шевелилось обратной мысли? Они и правда считали себя эдакими красавцами, эталонами эволюционного развития? Неужели? С вот этим смешным пушком на лице? С гипертрофированными эмоциями, когда их удивленные глаза едва не вываливались наружу, так они старались показать свое негодование. Чего стоило зрелище их пухлых щек и перекормленных животов. Апокалиптическая чистка пойдет им на пользу?— одумаются, станут больше шевелиться, растрясут свой жирок, поумнеют. Если, конечно, не впадут в деградацию, разводя антисанитарию. Тогда все дальнейшее сражение будет проходить между армиями паразитов в их несовершенных телах.Гадриар мог бы попытаться скопировать отвращение, с которым визитер посмотрел на его язык, чтобы повеселить себя в этот тоскливый момент, но все его лицо представляло собой одну сплошную маску боли. И это не последний раз, когда его бьют и снова ломают острый нос. Каким же красавчиком он вернется к Шэр’Хай-Ре. Вернется ли? Как вдруг замешательство человека сменилось жалостью. Вот это уже лучше, это именно то, чего он добивался.—?Гадриар,?— повторил Иной. И хоть имя его звучало совершенно по-другому, можно даже сказать, неправильно, он максимально упростил его, будто скакнул назад в развитии, приблизив произношение ключа к центру собственной индивидуальности к примитивности землян.Пи тут же повторил упрощенную форму, и Гадриар ощутил первые ростки зарождающегося понимания. Ничего, он сможет добиться своего, и эта молодая и глупая особь еще послужит ему, чтобы выбраться отсюда и покарать безумцев, покусившихся на его жизнь.Увидев его способ поглощения пищи, Пи сейчас серьезно спрашивал, почему он не ест эти огромные твердые куски, к которым привыкли люди? Как он должен был всосать их через столь узкое отверстие? Чем он их должен измельчить, если у него скованы руки? К тому же этот мерзостный запах консервированного мяса. Гадриар и представить не мог, чтобы он сознательно стал есть другое живое существо, уподобившись хищникам, а тем более падальщикам, которыми являлись люди. А еще Гадриар не мог не думать об их пищеварительном тракте, силе разложения, газообразовании, метаболизме и сопутствующих заболеваниях, из которых ожирение являлось самым безобидным. Какие же эти земляне грузные, прожорливые и дурно пахнущие. И хоть от Пи ничем таким не пахло, потому что пищи он потреблял немного, но запаха от тарелки в его руках хватало с лихвой.Пи положил руку на плечо Гадриара, и тот дернулся. Еще один нежелательный контакт с человеком. За последние два дня его потрогали везде, где можно, и, где нельзя. И, если учесть то, что Гадриар не жаловал любые прикосновения, сделанные без его на то согласия или технической необходимости, то рад он не был, и вовсе не разделял тех же чувств, которые испытывал землянин. Однако, преодолев раздражение, мералунец только обернулся и постарался пошире раскрыть глаза, придавая им эмоциональности, доступной восприятию примитивных.—?П’хочему т’хы п’хытаешься мнье помоч’х? —?имитация речи давалась Иному медленно и непривычно, ему так не хватало использования ментальных навыков. —?Мн’хе больно, я г’хочу п’хить. Мн’хе подой’хдет сладк’хая, фрук’хтовая в’хода.Иной дернулся от его прикосновения, и Пи сразу же убрал руку, рефлекторно показав открытую ладонь: жестом обозначая, что он не замыслил зла.—?Потому что… —?Пи нахмурился, пытаясь сформулировать мысль. Слышать речь Иного до сих пор было непривычно: он произносил знакомые слова с каким-то едва уловимым отличием, неправильностью, делавшей из звучание жутким. Словно инфернальный акцент из другого мира. По большому счету, это было именно так. —?Потому что так правильно.Не вполне убедительно, но уверенно произнес Пи, и кивнул, глядя на Гадриара: в его глазах тот читал сочувствие и тревогу. Пи опасался его до сих пор, но все равно помогал, ибо так заставляли его поступать непостижимые для четкой инопланетной логики лабиринты человеческой души.Правильно? Нет, все же Гадриар не понимал землян. Правильно с их стороны было переломать ему пальцы и на второй руке, чтобы не смог воспользоваться сенсорами, когда ушиб заживет. Правильно было извести его, замучить и под пытками вызнать все, что тот сможет им рассказать. Правильно было шантажировать им Первого Шэла, хотя здесь еще нужно извернуться так, чтобы жадная и расчетливая сволочь Шэр’Хай-Ра не обхитрил их, повернув все дело в свою пользу. Вот это было правильно, а не трогать его сочувственно за плечо и смотреть полным жалости взглядом, предлагая еду и помощь. Однако реакция Пи была на руку Гадриару, именно такого отношения к себе он добивался. Молодая наивная особь испытывала к нему сострадание, а значит могла помочь выбраться отсюда. Он использует это, непременно.—?Воды,?— Пи кивнул, понимая, чего от него хотят. —?Хорошо, я посмотрю, что можно достать.Но с болью он помочь не мог, и это заставляло его чувствовать себя неважно. Пи лишний раз пытался напомнить себе о том, сколько людей было убито и зверски замучено по велению Гадриара, потому что на то было его воля и он сам принимал в этом прямое участие. Но все эти события остались позади, а раненный измученный Иной оставался прикован к столу перед ним прямо сейчас. И в данный момент он вызывал скорее жалость, чем чувство страха. Пи сглотнул, стиснув зубы, упрямо раздул ноздри и кивнул.—?Я подумаю, чем можно помочь.Конечно ничем. Он не станет воровать для Иного лекарства, за это Тоби и остальные его точно убьют. Бо порадуется, если удастся подловить его на чем-то подобном?— а Гадриару все равно не помогут человеческие лекарства. Они вообще могут его отравить, Ник ведь говорил, настолько физиология пришельцев отличается от людской.—?Я вернусь,?— пообещал он Гадриару еще раз.—?Я буду ждать,?— услышал парень на прощанье.Пи вышел из лаборатории, и донесшийся ему вслед голос был тихим, но он заставил его молча кивнуть в ответ и ускориться.