Потаенное место (1/2)
Словно утомленное летним зноем, море сегодня было тихим и спокойным, под стать ее меланхоличному настрою. Светло-голубое, прорезанное белесыми дорожками штиля, оно незлобиво шалит яркими бликами. Слепящая гладь постепенно все сильнее золотится, отражая свет заходящего солнца.
Опасаясь развеять уютную пелену безмолвия, Луиза осторожно вытягивает ноги, едва заметно меняя положение на неудобной, прогретой солнцем коряге. Прислушивается к миру, окутанному вечерней негой. Не потревожила ли она его? Не нарушила ли что-то в гармонии острова, нежащегося в последних ласковых лучах? Тишина. Безмолвие. Умиротворение, которого так не хватает сейчас ее мятежному сердцу.
Запечатлевая в памяти этот момент и порождаемое им состояние зыбкого покоя, прикрывает на мгновение глаза, подернутые влагой от игры света на поверхности воды.
В последнее время она частенько тенью выскальзывает из дома и приходит сюда, коротая последние световые минуты за созерцанием красоты мира, первозданного и безмятежного. Беспристрастного свидетеля ее собственных метаний и душевных бурь.
Дни она, занятая мириадами мелких дел и суетных проблем, переносит спокойнее и проще. Так, что даже кажется, будто смирилась с произошедшим столь легко, словно не были настоящими те чувствами, от которых она так долго старалась убежать. Но томными летними вечерами, пропитанными ароматами буйного цветения и соли, она становится уязвима. Когда ритм жизни в алеющих лучах заката затихает, нет спасения от мыслей, что роятся в духмяном безмолвии.
Бесцеремонно завладевая сознанием и волей, они не позволяют ей больше улыбаться и отшучиваться столь отстраненно и беспечно, как было днем. Не дают и уснуть, словно бы проверяя на прочность и распухшие от слез глаза, и пальцы, стискивающие край шиться или подушки, подвернувшей под руку.
И она просто ускользает, хороня свою печаль в размеренном шелесте волн, подальше от сочувствующих взглядов и ненужных, неудобных вопросов. Сидит, прислушиваясь к дыханию океана. И.. ждет.Текут минуты. Длинные тени ложатся на песок, золотящийся в лучах солнца. Легкий бриз треплет пожелтевшие, давно выгоревшие растения. За эти месяцы она так и не удосужилась запомнить их названия, впрочем, и на этот раз ее внимание они занимают не долго.
Меркнет солнечная дорожка, вальяжно растекающаяся на воде. Растворяется в дрожащей темноте ее смеженных век. Плеск волн, омывающих пеной подножие скального уступа, не может приглушить рокота мотора и шелеста шин на песке.
На узловатой коряге, неизвестно кем и когда приткнутой в этом уединенном уголке, места для двоих вполне достаточно. Главное сидеть настолько близко, насколько позволяют приличия.
Ветер, избавленный от дневного зноя, постепенно свежеет. Хотя дует все также лениво, чуть рябя морскую гладь, сочащуюся солнцем. Понемногу нарастает шум побережья: плеск волн о камни, шелест податливых кустов, крикливый гомон чаек.
Багряным ореолом прорисовываются на фоне опускающегося на воду солнца безлюдные спутники-островки Корфу.Острая коленка при смене положения порой невольно касается ткани штанины, и Спиро неприкрыто завидует самому себе пятнадцати лет отроду, не вылезавшему из шорт и легкой майки.