Зума. Глава (I): Часть (I) - Томное. (2/2)

Уничтожить, избавиться, как и с его короной. Эта сука порой слишком много себе позволяет, не смотря на то, что он очередной обычный учитель.

Естественно, я был настоящим его "любимчиком".

Морально покалечить, подорвать на миллионы частиц и наконец избавиться - больше всего он мечтает лишь от меня, и я в этом уверен.

Смотря в его глаза, не видишь ни единой крупицы чего-либо положительного: счастье грубо размыто, как по стеклу, а доброта вообще, видимо, давно умерла где-то в пыльном уголке.Поучит своей "литературке" кого-то другого, но не меня уж точно, моё нынешнее состояние и так не самое великолепное.Присев за стол, покрытый максимально вычищенной белоснежной скатертью, я принялся заглатывать кусочки приторного изделия.

Почему-то вспомнился малыш-Рокки.

Я просмеялся.А ведь его сладость действительно чем-то схожа со сладостью этого медовика... Такой же приторный и нежный, словно пушистые облака. Пушистые. Именно! Кажется, я подобрал новое прозвище этой закрытой мыши. Поразительно звучит.

Я просто гений!***Очередной раз прозвенел мерзкий будильник, который я забыл выключить ещё минут десять назад. Чёрт! Его надрывный писк был ужасен и мерзок. Прямо, как Мистер Гончий. Какая ирония.Жадно заглатывая финальную крошку свежего пирога, я прошёлся языком между зубов и клыков, детективно выискивая каждую оставшуюся частицу изделия. Сонно потянувшись, изогнувшись, словно только вываренная лапша, я наконец собрался с силами и попрощался с утренней несобранностью. Прямо передо мной волнительно мигал старый торшер, доставшийся мне когда-то в подарок от старшего брата Рабблса.Мой брат скончался четыре года назад. Его нет, но я всё ещё чую запах его насыщенной парфюмерии. Я будто всё ещё слышу его шаги по этому коридору и вновь наивно ожидаю, что он войдёт в эту дверь со своим очередным "Привет". Ради одного приветствия я готов бы был отдать жизнь, лишь бы вновь мои уши услышали аромат его голоса.

Помню, как он невзначай подшучивал надо мной. Быть разыгранным - не самое приятное чувство, но с Рабби было уютно. Так безопасно и тепло. За его спиной я способен был ощущать себя в полной безопасности и под полной защитой, словно за прочной стеной.Мне было восемь, когда он вышел из квартиры в последний раз. Мама всегда говорила мне: "Будь сильным", но при смерти близкого, родного тебе человека такие слова недопустимы и бессмысленны.

Он был, словно ингалятор, дарующий дыхание, мотивацию и продвижение. Брат часто подбадривал и мотивировал меня на многое.Несовершённое. Забытое. Пугающее.Слушать внимательно и чётко я желал только его. Он заменял мне многие ценности, например, такие, как верная защита, та же любовь, или, хотя бы, банальный вдох. Он никогда не шёл, чтобы жить, но жил, чтобы идти. Продвигаться, прогрессировать и развиваться.

Он был моим небом. Моим счастьем. Он был моим.

До сих пор до конца не позволяю себе осознать, что его не существует.Этот бардовый, порвавшийся в некоторых местах на маленькие лоскутки торшер был подарен мне на моё 8-тие. До сих пор глубоко ржу с оригинальности братца, но, тем не менее, я любил его. Люблю и буду любить. Если стоять ему не передо мной, то только в моём, хоть и крохотном, но, всё же, существующем сердце. Да, на нём лежит тяжесть, то давящая, то жгущая огнём, но я буду справляться.Допив мой кофе, я привстал со стула. Планирую сделать ремонт на выходных, так как эта противная слезающая штукатурка, скрипучие табуретки и паркет 19-го века уже, мягко говоря, заебали.

Ломкие лучи утреннего солнца неловко проходили сквозь моё окно. На столешнице, при холодильнике, как всегда, царил беспорядок и сплошной хлам. Порой кажется, что пыль в моём доме становится всё властней, чем эта ваша Чейзовская блядь.Но деваться было некуда.

Откинув в тёмный угол все личные желания, я должен был идти в школу, ибо провести свою, и так никчёмную жизнь на помойке среди бомжей - мне как-то не очень хочется. Естественно я понимаю, что школа - не главный билет в счастливую жизнь с тремя высшими, но в моём случае выхода не было.Свою жизнь я видел, как длинный, тёмный туннель, но без того самого света в конце.

Я настолько тупой, что мне, видимо, уже нечего не светит...Тем не менее, я собрал свой старенький рюкзак, прихватив ключи и телефон, и вышел из квартиры.