3. Я искалечу твою душу. (1/1)

Япония, 1997 год.Лёжа на траве одного из парков Токио, я не знал, чем себя занять.Искать чистые души становится проблемой. Грешники были практически везде, и найти что-то хотя бы отдалённо похожее на чистоту, было уже как в диковинку. Конечно, всё это сложно сравнить с годами, когда один из всадников решил развлечься, и затянул свои игрульки на шесть лет, убивая всех без разбора, но всё же.Мне становилось скучно, люди стали поддаваться на все провокации проще, минимум уговоров, минимум сомнений, и практически никакого сопротивления. Большинство переступали грань дозволенного, смело вышагивая в Ад.Яркий свет освещает половину Токио, я сразу же встаю на ноги чтобы определить от куда идёт такой мощный поток чистоты. Это третий раз, когда подобное предстало перед моими глазами. Я точно знал, куда мне надо. Открывая дверь машины, у меня не было никаких сомнений, куда и зачем я еду. Разгоняясь по улицам города, передо мной встаёт Люцифер, заставляя резко затормозить.— Время ещё не пришло. — Спокойно говорит, наблюдая как я был готов стереть этот город с лица земли. — Она только переродилась, дай ей окрепнуть, дай ей время.— Сколько? — Процеживая вопрос сквозь зубы, я чувствовал, как всадник еле сдерживается, чтобы не ослушаться.— Еще двадцать лет. Если мир, который он есть сейчас, не сломит её, она станет последней душой.— И что потом? — Ощущая то жжение в груди, что я испытывал в последний раз в двадцатые годы, я не мог оторвать взгляд от этого света.— Потом ты станешь свободным.— Что ты сказал? — Я тут же перевёл на него взгляд. От моего недоверия, глаза Люцифера закатились.— Скажи мне, Сейя. — Со сдержанным вздохом, подошёл ко мне ближе. — Почему ты собираешь только те души, что чисты?— Эти души продолжают сиять даже в Аду, сдерживая клетку твоего отпрыска.— Верно... — Слегка ухмыльнувшись подошёл ближе. — Но к сожалению, мой сын оскверняет эти души, и их сияние затихает навсегда, они становятся бесполезными, обычными душами, которыми Ад кишит.— Спасибо за очередную вводную лекцию, но причём тут эти души, и моя свобода?— То, что ты наблюдаешь уже в третий раз, называется Божий дар.— Прости, чей дар? — Будучи с душой, я не верил в него, а сейчас... Сейчас это даже комментировать бесполезно.— Этот свет не в состояние загасить никто. Эта душа совершенна. Если она попадёт в Ад, мой сын не сможет затушить её сияние.— Что значит твоё ?если??

— У всадника могут возникнуть проблемы с душой, а у тебя, с носителем.После такого заявление, мне стало элементарно интересно, что там за сосуд?— Я не трону носителя. — Сев за руль, желание увидеть этого человека, было сильнее всех запретов.Интуиция, инстинкт, ощущения, всё вело только в одно место. Осматривая здание, моя бровь поползла вверх. Я приехал в роддом? Эта душа только родилась? Но как она может излучать такую энергетику? Младенец по определению чист, и только поступки, выбор, и мысли формируют чистоту души. Дети рождаются как белый лист, а этот ребёнок? Я должен его увидеть.Подойдя к смотровой, мои пальцы снова сжались в кулак, свет заполнял всю комнату, и разглядеть что-то кроме сияния было невозможно.Оказываясь рядом с этой душой, у нас с всадником был какой-то явный конфликт, а иначе, я не вижу другого объяснения этому жжению в грудной клетке, которое меня дико раздражало. Хотя это странно, обычно, мне совершенно наплевать на души, которые собирает всадник, а эта душа... Лично меня притягивала, лично меня интересовала. Про всадника я вообще молчу. Если бы не Люцифер, он бы уже поглотил и не поперхнулся даже.— Они просто ангелочки, не правда ли? — Тонким голосом спросила меня медсестра, которая встала рядом со мной.— Да, ангелочки. — Заметив ключ от смотровой, я развернул девушку на себя, заставляя посмотреть в мои глаза. — Я хочу посмотреть ближе.— Но вам нельзя...— А тебе нельзя налево ходить, но разве запреты кого-то останавливают? — Приблизив её глаза ближе к себе, её взгляд забегал по моему лицу.— Как вы узнали?

— Я могу до рассвета продолжать твой послужной список, либо, ты можешь сделать то, что я хочу.Её испуганная физиономия заставляла ухмыляться, непорочные переступали грань, а с такими как она, договориться было проще простого.Уже через минуту я стоял внутри комнаты.Первый шаг, свет становился сильнее.Второй шаг, она начала ослеплять.Третий шаг, я не могу приглушить её сияние.Четвёртый шаг, жжение превращается в горение.Пятый шаг, я оказываюсь возле кроватки этого ребёнка, который либо не контролирует свою душу, либо делает это специально.— Прекрати это. — Сжимая пальцами край кроватки, я обратился к человеку, которому, наверное, нет даже и пяти минут.На что она заплакала сильнее, дискомфорт начал разливаться по всему телу, и свет этой мелкой начал меня обжигать.— Я сказал хватит! — Подключая всадника, тут любой бы заткнулся, но не она.Плачь усиливался, свет становился ярче некуда, в груди начинался самый настоящий пожар, и не выдерживая этого давления, я беру девочку на руки, после чего всё резко обрывается.Она затихает в секунду, свечение сходит на ноль, и остаётся лишь её внимательный взгляд, который был направлен точно мне в глаза. Кто она такая? Заглядывая в глаза ребёнка, было ощущение, что я уже видел этот взгляд.Всё моё внимание перехватывает её крохотная ладошка, которая ложиться на мою грудь, в области сердца, и от такой физической боли, я был готов убить этого ребёнка.— Достаточно. — Как только моя рука дрогнула, напротив меня оказался Люцифер. — Оставь девочку.— Почему мне больно? — Не отпуская ребёнка, я с большим трудом и терпением убираю её руку от себя.— Это моя недоработка. — Забирая её, кладёт обратно в кроватку. — Ты идёшь со мной. — Положив мне руку на плечо, мы оказались в парке на окраине города.— С душой мне всё ясно, что с этим сосудом? Почему она причиняет боль?— Ваша связь, оказалась сильнее, чем я предполагал. Меня это не устраивает. Твоя душа пытается откликнуться.— Это невозможно, моя душа запечатана.— Тебя тянет к ней вопреки моим приказам, её тянет к тебе, невзирая на всадника. Это недопустимо, она не должна вскрыть печать. — Прикладывая свою руку к моей груди, я ощущаю холод, пронизывающий всё тело. — Печати недостаточно. Я искалечу твою душу, оставлю на ней тысячу шрамов, даже если печать вскроется, чтобы излечить её понадобятся тысячелетия. На следующие двадцать лет, ты отправляешься со мной в Ад.