Глава шестая: Смирение (2/2)

— Еще… — выдохнул Дженсен в рот Джареду, едва касаясь его губами.— Люблю… — сразу же ответил тот и прижался к его губам.

Два месяца спустя.Дженсен не знал, стоит ли говорить Джареду о том, что намеревался сделать. Их отношения были на пике, и нарушать такую внезапно выстроенную гармонию не хотелось. Он утешал себя мыслью, что Джаред не рассказал ему, видимо, не желая бередить едва затянувшиеся старые раны, что хранил два года флешку, украденную из кабинета Антонио, на которой хранилась полная информация о деятельности, доходах, скрытых счетах с многомиллионными капиталами, оружейных складах и всех помощниках клана. Отдав ее Кристине и таким образом узнав еще один не самый лицеприятный факт из биографии Дженсена, он забыл предупредить жадную до денег семью Сабато-Россети, что сообщил полиции о женщине, забиравшей важную и интересную информацию из камеры хранения на Восточном вокзале. То, что там обнаружится еще и триста грамм чистого колумбийского героина, Кристина конечно не знала. Ее арест прогремел на весь Нью-Йорк. Богатая красивая женщина в расцвете лет стала жертвой собственной жадности. Джаред хорошо помнил, какой ценой избавил их Сабато-старший от преследований своего сына, и пусть сделал он это скорее исходя из собственных принципов, он спас, возможно, не одну жизнь; позволить Кристине так подставить его он не мог. Краем уха, от старых знакомых и от отца, он узнал, когда жил в Техасе, что старший Сабато полностью отошел от дел после похорон. Он переехал в Париж, и там его след обрывался. Этот человек, может, и не заслужил тихой спокойной старости, но и не от руки такого создания как Россети ему погибать. Он достаточно наказан за свои ошибки. Одиночеством и болью, которую уже не вытравить ничем.

Дженсен лишь недовольно хмыкнул, увидев это в новостях, и покосился на Джареда. Похоже, не осталось никого, кто мог бы хоть как-то помешать им наконец-то просто жить. Но оставалось одно ?но?. И это ело Эклза изнутри. Дэннил недоумевала его порывам, и объяснения вроде ?Я должен? не действовали на нее ровным счетом никак. Она категорически отказывалась понимать, зачем Дженсену встречаться с Томом. И о каком долге идет речь. В ее глазах Уэллинг был и оставался добровольной жертвой обстоятельств и заложником собственных иллюзий. По возвращении с Бали он не давал о себе знать. Майк отмалчивался, не заикаясь о нем. Работая вместе, он конечно же знал, что и как происходит в жизни друга, и Дэннил была уверена, что именно он и передал просьбу Тома о встрече Дженсену.

— Я просто прошу тебя мне помочь, — в сотый раз пытался убедить Дженсен.— Я не стану сообщником в таком деле, это просто глупо. И бессмысленно, — стояла на своем Дэннил.

— Дэннил, я обязан с ним объясниться. Он не заслужил такого отношения, нас многое связывало, я не могу просто молча вычеркнуть его из своей жизни, даже не попрощавшись, — Дженсен опустил глаза.

— Иди. Я не против, — раздался голос за спиной. Джаред стоял, подпирая плечом косяк двери в кухню. На его лице не было ни злости, ни удивления. Только сосредоточенность. Дженсен замер. Что, черт возьми, он сделал в этой жизни, чтобы заслужить право находиться рядом с этим человеком? Порой ему казалось: Падалеки если не святой, то, возможно, его просто уронили на голову в детстве. Он с такой легкостью снова и снова прощал Дженсена, что, казалось, запасов его терпения хватит еще на две жизни.— Джаред… я… хотел сказать, — замялся Дженсен, глядя ему в глаза.— Нет. Не хотел, — отрезал Джаред. — А должен был. Неужели ты думаешь, я запер бы тебя в квартире? Как бы мне неприятно ни было, но я понимаю Уэллинга. И тебя. Вам стоит поговорить, иначе это грозит еще одним сумасшедшим в нашей тесной компании, ты должен поставить точку, — Джаред невесело усмехнулся и прошел в кухню. — Дженсен, я люблю тебя и верю тебе, — он поцеловал его в губы, нежно, едва касаясь. — Иди уже, а то я могу и передумать.— Спасибо, — тихо отозвался Эклз и встал.

Дэннил, молча наблюдавшая эту сцену, только выдохнула и громко и твердо заключила: — Вы оба непроходимые придурки. Падалеки, я требую развода, — и, улыбнувшись, обнимая Дженсена за пояс, тихо проговорила ему на ухо: — И свадьбы.

***Том стоял, оперевшись на перила старого причала в южных доках, места, где он любил гулять с Дженсеном, и вспоминал. Многое прошло мимо него в жизни, но самое главное и дорогое, побывав в ней, так и не удержалось. Смех Дженсена по утрам в те редкие минуты, когда он был близок к ощущению счастья рядом с Томом, его улыбку, светящуюся и открытую, когда он увидел подаренный Уэллингом ?BMW? в колледже. Страхи и неуверенность при появлении Падалеки. Все это было, и было с ними. И, наверное, оно того стоило. Таких сильных и душераздирающих эмоций Том не испытывал ни с кем и никогда. Это чувство останется с ним. Память останется в нем. Это не сможет отобрать у него даже Джаред Падалеки. Погрузившись в собственные размышления, он не услышал шагов позади. Причал был пуст, на улице было промозгло.

— Привет.

Такой родной и глубокий голос. Том обернулся и встретил неуверенный взгляд зеленых глаз.— Привет Дженни, — тихо отозвался Том.Они стояли, глядя друг на друга, не зная, что сказать, все было сказано раньше, тогда, когда Дженсен пошел в дом Сабато в поисках Падалеки, тогда, когда сжимал его ладонь, давясь слезами у его больничной койки. Тогда, когда, не сказав ни слова, уехал на остров.

— Я… — начал Дженсен, но Том его перебил.— Не надо Дженни, — улыбнувшись, перебил Уэллинг. Он коснулся его лица замерзшими пальцами и повернул голову к океану. — Я возвращаюсь в Сан-Фернандо. Хотел попрощаться.

Дженсен молчал. Так, наверное, будет лучше. Для всех. И для самого Тома в первую очередь.Боль, которая сквозила в его голосе и глазах, разрывала душу чувством вины. Вины за то, что он так и не сумел ответить, полюбить. Вины за ложную, подпитываемую годами надежду.— Скоро? — сглотнув спросил Дженсен.— Завтра, — тихо ответил Уэллинг и снова посмотрел на Дженсена. Он старался запомнить каждую черточку лица, выражение глаз, четкий контур губ…— Я не виню тебя, никогда не винил. И знаешь, если что, мой дом всегда открыт для тебя, Дженни, как и мое сердце.

Дженсен постарался улыбнуться, но вышло плохо, и уголки губ только слабо дернулись вверх.— Мы оба виноваты, — отозвался Дженсен. — Просто так получилось. Но я буду тебя помнить, Томми. Всегда.

Том неожиданно потянулся к нему. Он наклонил голову и, едва касаясь губами, скользнул по его приоткрытому рту. Дженсен положил пальцы ему на губы.

— Не надо. Я не могу, прости… — виновато и обреченно выдохнул он.

— Не извиняйся, — Том стряхнул с себя остатки оцепенения и выпрямился. — Но попытаться стоило? Так ведь? — он широко улыбнулся и похлопал Дженсена по плечу. — Береги себя.

— Прощай, Том, — этими словами Дженсен Эклз окончательно ставил точку в своем прошлом. Он понял, почему Джаред его отпустил сюда. Он должен был разорвать все нити, которые еще держали его где-то там, не давая окончательно отпустить себя и идти вперед. Дженсен чувствовал, как становится легко и свободно дышать. Слезы не застилали глаза, боль не давила на грудь, и пусть многое еще оставалось под вопросом, это только издержки; будущее — теперь оно у него было. Оно было у них с Джаредом. Неизвестное, манящее и хотелось верить — светлое. Они это заслужили.