Глава пятнадцатая (1/1)

Набрался Орсино, увы, быстро. И теперь жаловался:– Я же по-честному, я жениться хочу! Тем более тайно, это ж красиво, и не только когда явно нельзя…– Ну романтично, ага.– Как бы её убедить в этом? Хотя и так каждый день боишься потерять навсегда. Скажешь лишнее слово – и всё.– Прямо так?– Жизнь показывает – не совсем, а страх остаётся.– Значит, постепенно наладится.– Ещё через пятнадцать лет, ага. Она когда обидится на меня – потом приходит… и хожу весь исцарапанный. А когда я обижусь – она даже не замечает.– Может, и замечает. Только не показывает.– Что же ей мешает? Ты ведь знал её молоденькой, какая она была?– Как солнце. В хорошем смысле, и в дурном тоже.– И светить, и обжечь? Понимаю. Только вот согревать…– А вот с полутонами у неё всегда было не очень.– Да, ей так, видимо, проще. И проще думать, что быть со мной – это только утолять страсть.– Возможно.– Тогда я понимаю, почему она обозвала меня сумасшедшим.– Ничего, договоритесь.– Когда-нибудь. На пенсии. Знаешь… Я принял трое родов у нашей королевы, а для Мередит я каждый раз варю зелье… ну и так берегу, поскольку, постольку это зависит от меня. Наверно, мне не должно быть больно. Мои дети – это Круг, ты поймёшь. Просто как подумаешь, сколько нам лет уже… Хотя кому-то, может быть, и совсем никогда не надо.– Может быть.– Об этом, конечно, надо договариваться заранее, чтобы потом не ссориться из-за главного. Но ведь мы вообще не должны были быть вместе. Просто не смогли, не устояли.– Судьба, понимаю.– Поэтому мне грех на что-то жаловаться. Главное сберечь то, что имеем.– Это всегда главное.– А напиться и заснуть всё равно хочется.– Иногда можно.– Наверно да…Вскоре Орсино пришлось бы сгрузить на горизонтальную поверхность.– Надо дойти до комнаты, – бормотал он полусонно. – А то Мередит меня убьёт…– Ничего, я провожу.И впрямь пришлось цепляться за коллегу, потому что ноги Орсино переставлял еле-еле. И хорошо, что можно было, цепляться-то.Дверь он, правда, открывал сам. Мередит лежала на кровати и, кажется, только и ждала, когда он наконец явится. Не сказала, правда, ничего. Но поджала губы, а в мелькнувшего Тенпо метнула такой взгляд… Самое мягкое, что он мог означать, было ?приду за тобой с топором?.– Прости, – выдохнул Орсино, через полкомнаты падая в сторону кровати. – Это я сам…– Я вижу.И даже руки не подала. Мол, сам, пьяный дурак, выбирайся. Что он и сделал, хватаясь за кровать. Она только вздохнула. Мол, потом поговорим.Орсино почти сразу и отрубился, как был – одетый. Мередит отодвинулась. Потом совсем слезла с кровати. И пошла прямо к Тенпо. Других-то вариантов всё равно не было.– Ну и зачем ты ему наливал?– Для поддержания разговора.– Секреты, значит, выпытывал. Низкий человек.– Ниже некуда, и ты это и так отлично знаешь.– А сколько знаешь ты? С чего он так?– Не знаю. Все хоть раз в жизни, да поддаются слабости. Кроме, может, тебя… если только ты этого не скрываешь.Она дёрнулась:– От тебя уже не выйдет. У кого-то слишком длинный язык. И он сам сплошная слабость.– Жалеешь?– Нет.– Ну а что ещё нужно?– Мне – ничего. Меня всё устраивает. Вот что ему не так?– Может быть, эмоций не хватает?– Хм. Поскандалить и… уже не эмоции?– Это, безусловно, немало, но это не всё, что имеет значение.– Остальное в нашем возрасте уже смешно.– Никоим образом.– Да ну тебя, сам-то, что ли? А все эти его ?хочу взять тебя за руку…? Я прямо даже теряюсь.– А что я? Уж поверь мне, когда время проходит, а… ну хорошо, пусть глупости, остаются – это здорово.– Но не отвечать же ему тем же.– Почему?– Да я и не умею, – созналась она тихо-тихо.– Это несложно.– Не мне. Я пробовала. Давно, в семнадцать. Жизнь быстро его у меня отобрала. Страшно.– Посмотрел бы я на того, кто сейчас попробует у тебя что-то отнять. Не бойся.– Спасибо. Только вот, пожалуйста, он через тебя напился, а завтра будет помирать.– Ну, от этого средства есть.– Я знаю. Просто смотреть страшно. И, главное, с чего? Он пятнадцать лет спит в моей постели. Я в любом случае никуда от него не денусь. Какие ему на меня ещё нужны права?– Это не права, это… лишняя степень символизма, что ли, – Тенпо улыбнулся. – Забавно, принято считать, что если это и нужно, то женщине. Но ты – это что-то особенное.– Я храмовник. Не строящий иллюзий. И я до сих пор себе не верю, что спуталась с… – она вздохнула и не стала договаривать. Добавила вместо того: – Хотя некоторые вон даже с драконами… романтикой занимаются.– Ну о некоторых что и говорить.– Но хотя бы меньше считаешь себя странной и испорченной.– Что же здесь странного?– Тебе не понять, иначе не ушёл бы из Ордена. Зато я теперь понимаю, что в самом деле жизни своей не представляю без него.– Как и он. Это видно.– Он-то само собой. Думаешь, я его сюда звала?– Нет.– Вот. Но отказать тоже не смогла. И часто не могу. Но только не теперь.– Почему? Нет, не думай, я не настаиваю…– Ещё б ты настаивал, тебе-то что с этого. Потому что это совсем лишнее.– Как знать.– Слишком жирно кому-то будет, если я сделаю как он хочет. Место своё должен знать.– Может, ты ещё сделаешь как захочешь ты. Иногда это совпадает.Она явно задумалась. Может, не желая ещё в чём-то признаваться вслух.– Ладно, пойду я. Досплю под боком. А то ещё случится чего.– Конечно. Не смею мешать. Я скажу, чтобы к утру вам приготовили нужные средства.– За это отдельное спасибо, – бросила она совсем скороговоркой, как в детстве, и поскорее ушла.