Рождественская экстра. Глава 1 (1/1)
Я сошел с поезда на маленькой станции, так далеко от цивилизации, что этого места не было даже на карте. Крошечная деревня, о которой помнят только работники железной дороги. В Японии таких сотни, доживают свои последние годы вместе со стариками, ради которых кто-то поддерживает иллюзию жизни: мигающие праздничные гирлянды в окнах крошечной станции. Автомат в углу, под завязку забитый сувенирами, которые никто не покупает. Автомат с несколькими видами кофе в другом углу, между ними – электронный билетный киоск. Люди здесь давно уже не работают.
На Рождество я приезжаю сюда восьмой раз. Меня не встречают. Я и так знаю, куда идти. В кармане, на связке с ключами, висит старомодно выглядящий – от входной двери, на случай, если дома по какой-то невероятной причине никого не окажется. Они всегда дома. Приезжают на пару дней раньше, и к моему появлению старое здание основательно протоплено, елка наряжена, холодильник набит продуктами, а в духовке томится индейка, которую мы втроем будем есть несколько дней. У меня в чемодане, рядом со сменой одежды и белья, лежат два завернутых и перевязанных ленточкой подарка. Каждый год я ломаю голову, что купить для этих двоих, и каждый раз мне кажется, что выбрал я какую-то чепуху, но вот я приезжаю снова – и мой прошлогодний подарок, будь то книга или фоторамка, лежит на видном месте. Книга прочитана, сенсей очень серьезно относится к таким вещам. Однажды я подарил ему историю знаменитых путешествий на воздушном шаре. Год спустя, ее поля пестрели карандашными пометками.
Я жду, пока откроется шлагбаум, и быстро иду через пути. Поезда здесь ходят редко, и рельсы занесло. Снег поскрипывает у меня под ботинками, ноги проваливаются по самые щиколотки. Я чувствую себя медленным и неуклюжим. Чемодан приходится нести в руке. У платформы, с которой через неделю поезд заберет меня обратно в большой город, растет старая сакура. Вокруг ствола у нее по-прежнему обмотаны выцветшие ленты-талисманы. Снег припорошил их, но я и так знаю, что за символы покрывают ветхую ткань. Полузабытое даосское колдовство, которое помогает древней зеленой душе крепче спать зимой. Я бы мог прикоснуться ладонью к промерзшей коре, потревожить застывшее до весны сознание, но это будет невежливо. Зачем тревожить спящее божество? Даже если оно всего-то скрепляет клятвы прощающихся влюбленных.
К дому я иду минут двадцать. Узкая деревенская улочка всю дорогу поднимается в гору и несколько раз петляет. В стародавние времена люди не очень заморачивались планированием и строили как придется. Дома и заборы преграждают дорогу ветру, который мог бы унести часть снега, и я бреду по колено в сугробах. Но это неважно, потому что в окнах сенсеева жилища горит свет. Кацу открывает мне дверь и крепко обнимает, невзирая на то, что я зашел с мороза. Потом забирает у меня чемодан и вручает метелочку – стряхнуть снег с джинсов и обуви.
Я вдыхаю аромат почти запекшейся индейки и впервые за целый год чувствую себя дома.*****
Мы ужинаем втроем, но сенсей в костюме и при галстуке. Я тоже. У Кацу в гардеробе такое не водится, он сидит в джинсах и футболке, а мы будто собрались на прием к английской королеве. Хорошо еще, что в доме принято носить тапочки, иначе пришлось бы натирать до блеска мою единственную пару костюмных ботинок. И неважно, что под столом их никто не увидит.
Стол накрыт по всем правилам. Старинный фарфор, хрусталь и серебро явно достались сенсею по наследству. Кацу не бунтует. Орудует ножом и вилкой так изящно, будто родился во дворце. Я стараюсь не заглядываться на его руки. Они красивые. Кацу весь красивый, но глазеть неприлично. На чужих любовников – еще и опасно. В шестнадцать лет мне многое прощалось, но я давно уже не подросток, а значит, и спрос теперь другой. Поэтому я делю внимание между ним и сенсеем, пока рассказываю свои новости, большую часть которых они уже слышали по телефону.
– После Самайна в этом году очень много активности, но дела идут хорошо, я даже смог отпустить Акиру к родным.У Акиры, моего Бойца, друга и делового партнера, нет семьи. Он сирота, как и я. Рождество в этом году он проводит у родителей невесты, я за него рад, но сенсею такие подробности знать необязательно.– Вы не очень близки, – сдержанно роняет Ритсу-сенсей, и его взгляд красноречиво задерживается на моих кошачьих ушках. Акира со своими распрощался еще до нашей встречи, а вот я, в свои двадцать пять, вы только подумайте, до сих пор девственник!– Он мой лучший друг, и без него я бы не смог полноценно работать, – напоминаю я.– Он твой Боец, – ворчит сенсей и переводит разговор на другую тему. Спорить за столом неприлично. Кацу наблюдает за нами, и глаза у него смеются. Я ловлю себя на мысли, что не все западные обычаи просочились в наше японское Рождество. Например, я не заметил в доме омелу.
Маленькая гостиная пропахла хвоей и мандаринами, мне хочется снять пиджак и ослабить галстук. Интересно, если бы я поцеловал Кацу под омелой, сенсей очень бы взбесился? Воображение тут же заменило Кацу на Ритсу-сенсея, и я поспешно глотнул вина. ?Предлагаю поскорее закончить это недоразумение,? – произнес голос сенсея у меня в голове, и я хихикнул.
Оказалось, громко и невпопад. Сенсей хмурится, и я понимаю, что сейчас меня отправят спать. Как ребенка. Потому что веду себя как пьяный дурак, хоть и выпил всего ничего. Кацу отвлекает его, и я мысленно выдыхаю. Позор удалось избежать, а в конце сенсей решает, что не готов доверить мне драгоценный хрусталь. Поэтому, вместо помывки посуды, я отправляюсь наверх. В свою маленькую спальню, где уже успел разложить содержимое чемодана. Я быстро привожу себя в порядок и забираюсь под одеяло.
*****
Из приятной дремоты меня выводят осторожные поглаживания по лицу. Я не сразу понимаю спросонья, где нахожусь и с кем. У Акиры случались приступы нежности, когда он точно так же приходил ко мне в постель и ластился, будто котенок. Ничего личного! Всего лишь отходняк после экзорцизма.Легкий поцелуй в уголок губ окончательно развеивает мои сомнения и остатки сна. Акира никогда не лез целоваться. Я открываю глаза и вижу Кацу. Он так близко, я тону в его волшебных серых глазах. Даже во сне мне еще не бывало настолько хорошо, даже там Кацу еще не склонялся над мной, не гладил неторопливо, будто у нас целая вечность впереди. Я прижимаюсь к его губам и дурею от того, насколько они мягкие и одновременно требовательные. Кожа у него нежная будто у девушки, волосы в растрепавшейся косе шелковистые, от Кацу невозможно оторваться. Его будто специально создали для ласки. Я горю. Так сложно выпутаться из пижамы, руки не хотят выпускать Кацу ни на секунду... Не понимают, что дальше будет еще лучше.
Кацу отстраняется. Я протестующе мычу. Он легко выпутывается из объятий и оставляет меня, разгоряченного и разочарованного. Я почти готов к тому, что на пороге спальни появится сенсей с двустволкой наперевес.
– Прости, малыш, у нас гости, – Кацу наскоро поправляет на себе одежду и приглаживает волосы. – Неужели совсем не чувствуешь?Я чувствую. Злость. Обиду. Кацу качает головой.– Поговорю с Акирой после праздников. Тебя нельзя оставлять одного. Нелюбимые вышли из портала где-то неподалеку. Скоро будут здесь, если в сугробах не утонут.
Он выходит в коридор, и я остаюсь один. Как-то сразу приходит на ум, что эта спальня когда-то принадлежала Агацуме. Который лет восемь как спит не один. Я заворачиваюсь в одеяло и дуюсь на себя, судьбу и вселенскую несправедливость. Несколько минут спустя во входную дверь стучат. Я подскакиваю на кровати, заворачиваюсь в халат поверх пижамы и крадусь к лестнице. Узнаю хоть, какая нелегкая их принесла...