Летопись первая. (1/2)

День был промозглым и ветреным. Нависшие с неба свинцовые тучи будто лежали на верхушках елей и сосен и вот-вот норовили разразиться ливнем. Два всадника приблизились к опушке леса и натянули уздцы, от чего их кони застыли, как вкопанные. - Кажись, здесь живёт та ведьма, - красивый молодой человек улыбнулся своему сопровождающему и соскочил с седла. – Идём, Петька, глянем на неё. Авось, и будет вспоможение моему делу.- Что ты задумал, Фёдор? – Пётр спешился. – Негоже православному человеку по колдунам да ведьмам ходить…- Молчи, Петька! – оборвал его младший брат. – А кто прознает, что мы здесь были? Никто, если ты не проговоришься кому.- Ты что? Моё слово – могила! Вот тебе крест! - Пётр лихорадочно перекрестился.- Да будет так, - рассмеялся Фёдор и натянул поводья своего коня, дабы войти в чащу.Но жеребец, словно предчувствуя неладное, фыркнул и отступил назад, едва не встав на дыбы. Фёдор нахмурился и вновь дёрнул поводья. Конь громко заржал и начал вырываться.- Чтоб тебя, сучий потрох! – разозлился Фёдор.Он вытащил кнут из-за пояса и принялся хлестать животное, приговаривая:- Не слушаться меня вздумал?! А ну пошли!Он стегал коня по бокам и крупу, не жалея сил, но жеребец от этого ещё больше разнервничался и рвался убежать. Было в его ржании нечто похоже на мольбу, нежели на протест и неповиновение.

- Да оставь ты его! – налетел на Фёдора старший брат и схватил его за руку. – Извести скотину хочешь? Не пойдёт конь дальше, потому как беду чует.- Беду? – Фёдор вскинул бровь и ухмыльнулся. – Да беда эта повсюду, куда взор ни кинь.

- Оставь, Фёдор, - повторил Пётр и добавил уже тише. – Коли приехал сюда, то иди. А я тут коней посторожу.- Неужто и ты беду чуешь? – расхохотался младший. – Страшишься, что приворожит тебя ведьма?

Пётр промолчал, только рукой взмахнул и отвернулся. Фёдор пожал плечами, отпустил поводья и быстрым шагом направился в лес.

К дому лесной ведьмы Ожеги, что обитала в самой чаще на болотах, вела едва заметная тропинка. Фёдор осторожно пробирался сквозь пушистые ветви деревьев и густых кустарников, и чем дальше он уходил, тем дремучее и темнее становилось вокруг. Он не боялся. Наоборот, ему даже было интересно, что же находится за толстыми кронами и среди смердящих топей, куда боялись идти самые храбрые воины, которые без страха бились на поле брани.Немного погодя Фёдор вышел на открытое болотистое пространство. В середине его высилась полуразвалившаяся избёнка на сваях, к крыльцу которой вёл узкий деревянный мостик. А вокруг пади, будто стражи этого места, стояли языческие идолы. Молодой человек различил Макошь, Сварога и Велеса. Другие истуканы были настолько стары, что невозможно было понять, кого они символизировали. На одном из идолов сидела ворона и каркала, нарушая безмолвие.Фёдор с опаской ступил на деревянный настил, пробуя его на прочность. Мостик оказался довольно крепким, и незваный гость уверенно пошагал к двери, что едва держалась на петлях. Остановившись возле входа, он поднял руку, дабы постучать, но тут же услышал из-за двери достаточно бодрый голос:- Заходи, окаянный! Нечего духов пугать. Духи тишину любят.

Фёдор вздрогнул и ощутил, как по коже пробежали мурашки. Его внезапно бросило в жар, а внутри при этом всё похолодело. ?Беду чую…? - промелькнуло в голове Фёдора. Но не из трусливых был младший сын Алексея Даниловича Басманова. Уж как ни боязно ему стало в эту минуту, он всё равно отворил дверь и вошёл в избу, пропахшую плесенью и мокрицами.

В доме было темно, и даже тусклый дневной свет, пробивавшийся сквозь маленькое оконце почти под самой крышей, ничего не менял. Фёдор пригляделся и различил грязную закопчёную печь, вязанки различных трав, свисающих сверху, и множество глиняной посуды с частями тел животных, явно приготовленных для колдовского обряда. Воздух был затхлым от болотных испарений и запаха тлена, и Басманов ощутил, что ему трудно дышать. Здесь поистине было царство тьмы, ведовства и разложения, и над всем этим господствовала седая, слепая и сгорбленная старуха. Она сидела напротив входа, на большом кованом сундуке, и не сводила свои бельма с Фёдора.

- Зачем пожаловал? Али жизнь не мила, что явился в мои владения? Давно ко мне гости не захаживали. Даже воевода местный позабыл Ожегу, что когда-то помогла ему, – проговорила она таким же звучным голосом, хотя Басманов видел, что её рот был впалым, и не было там ни одного, даже самого гнилого, зуба.- Дело у меня к тебе, карга, - произнёс Фёдор нахальным тоном, блеснув глазами, и подбоченился. – Хочу одного человека приворожить, чтоб ни есть, ни пить, ни спать без меня не мог. Чтоб не дышал без меня, чтоб очи его только одного меня и видели.Лицо ведьмы тотчас преобразилось, и она рассмеялась, разинув свой беззубый рот и вывалив язык. Басманова передёрнуло от брезгливости сей картины, и он опустил пушистые ресницы.

- Приворожить жаждешь, - произнесла она и в мгновение ока оказалась впритык к Фёдору. – И на что же ты готов пойти за мою услугу?Тот ошарашенно застыл, медленно перевёл взгляд с испещрённого морщинами старушечьего лица на кованый сундук и обратно. Он диву давался, как она, старая незрячая яга, могла так быстро и точно к нему приблизиться, когда даже он сам не был в состоянии проделать такой же трюк.

- Ну? – поторопила гостя Ожега, ощущая его замешательство. – Какова твоя плата?Фёдор словно очнулся и снял с пояса небольшой холстяной мешочек. Подрагивающими руками протянул его старухе.

- Вот, карга, моя плата, - он говорил уверенно, но на душе было беспокойно.Ведьма ловко схватила мешочек, развязала тесьму и тряхнула его. Тотчас на её ладонь упали два человеческих глаза, выпачканные в крови. Ожега ахнула от восторга.

- Только сегодня утром раздобыл. Она была невинна, - прошелестел Басманов вкрадчивым голосом. – А теперь ты будь любезна мне подсоби.