за стеной. (1/1)
Неизвестно, чтобы делал Александр Андреевич, если бы ему донесли, что в соседней комнате сидит его милая Сонечка Фамусова. Зато известно, что было в тот момент в голове у этой самой Сонечки. Эта юная особа, несколько месяцев назад сбежавшая из поезда в Саратов и пожившая некоторое время (до открытия общаги после летних каникул) у своей любимой подруги Настасьи, около получаса сидела на кровати своей соседки и, прижавшись ухом к стене, несколько дней назад покрашенной дружной девичьей компанией в темно-фиолетовый цвет, внимательно слушала, о чем говорили в комнате.
Сонечка сидела на чужой кровати, потому что ее собственная примыкала к противоположной стене, а слушать там было нечего. Рядом с Сонечкиной, только ближе к окну, стояла кровать другой Сонечки, Софьи Семеновны Мармеладовой. Эта особа могла подолгу сидеть даже ночью, смотреть в окно (а московские ночные огни по-настоящему завораживают) и бог знает о чем думать. Ее белобрысая головушка довольно-таки неплохо соображала, однако Сонечка боялась что-нибудь говорить, а особенно боялась вступать с кем-нибудь в разговор, поэтому создавала впечатление глупой и боязливой девочки. Летом она пару раз ходила в парк с подругами и очень много раз ходила в церковь. Иногда девушки просили прочитать Сонечку что-нибудь из Евангелия. У Мармеладовой был отец, мачеха и сводные братья и сестры, они жили на окраине Москвы в очень маленькой съемной комнате. Несколько лет назад отца уволили, и денег в семье совсем не стало. Сонечка уже устроилась в университет, но ей все равно пришлось работать. На трассе. Почти все свои деньги она отдавала мачехе Катерине Ивановне. Правда несколько месяцев назад девочки запретили ей этим заниматься, потому что уже не было сил смотреть на ее мучения. Кое-как через друзей отца (с ним самим нельзя было контактировать) Фамусова добилась летней стипендии для Мармеладовой, и нужда в деньгах исчезла.
С другой стороны, тоже у окна, стояла кровать еще одной замечательной студентки с прекрасным именем Эллочка. Эллочка Щукина была удивительной девушкой - в свои 20 лет она обходилась 30-ю словами (правда, со своими близкими подругами она все же говорила душевно). При этом ее все вокруг понимали. На первом курсе, только ей исполнилось 18 лет, Эллочка выскочила замуж за молодого студента того же литературного института, востребованного в Москве молодого мозга инженера Эрнеста Павловича Щукина. Этот юноша, как и многие другие молодые люди из литературного и не только окружения, был страстно, даже как-то ненормально влюблен в Эллочку. Он боготворил ее и ничего от нее не требовал. Даже постели. Ему просто доставляло удовольствие находиться рядом с нею, он считал ее невинным и чистым божеством. Эллочке Эрнест не нравился. Он был недурен собой, порою даже смешной и веселый, но неинтересный. Эллочка любила деньги мужа больше, чем самого мужа. А если за такую в меру богатую жизнь не надо было ничем платить, это была абсолютная победа. Несколько лет Эллочка следила за популярной американской блоггершей Вандербильдехой и вела с ней войну из-за океана. На Эллочку был подписан весь институт, половина Москвы, Питера и вообще много граждан Российской Федерации - она собирала миллионы на ютубе, в инстаграме и тиктоке. Однажды Вандербильдиха выложила румтур, где показывала новый диван с обшивкой гучи последней коллекции. Щукина сразу же подготовила новый удар, который должен был свалить противницу наповал. Она взяла деньги, отложенные Эрнестом, и купила в ГУМе два стула с самой новой и самой модной отбивкой Луи Виттон. Румтур за день собрал 20 миллионов, и все шло чудесно, пока не вернулся Эрнест.- Эллочка, я так не могу, - сказал он.
- Ну, - сказала Эллочка.- Наши характеры совершенно не сочетаются.- Жуть! - саркастично сказала Эллочка.- Я получаю 500 тысяч в месяц, - сказал Эрнест.- Мрак, - фыркнула Эллочка.- Но я взяток не беру! - воскликнул Щукин.- Жуть, - опять фыркнула Эллочка.- Ах так?! - Эрнест вскочил с кровати и чуть не свалил только что купленный стул. - Тогда нам с тобой придется разойтись!- Блеск! - глаза Эллочки и правда заблестели.Эрнест был зол, поэтому он не до конца понимал, кого упускает. Но он тут же обязался выплачивать ей две трети своей зарплаты в месяц. Правда, минус у этого расставания все-таки был - он забрал один стул.Второй стул, опрятный и нисколько не покореженный стоял сейчас у кровати Настасьи Филипповны, и подруги устраивали на нем фотосессии. Сама Настасья Филипповна Барашкова спала рядом с Эллочкой. Она была самой красивой девушкой не только на курсе, не только в университете, но и во всей Москве. Еще в детстве она осталась сиротой и жила на попечительстве у бизнесмена Тоцкого - он, как и многие богатые люди, брал на воспитание к себе детей. Сначала Тоцкий долго пребывал за границей, совсем забыл о своих птенцах-сиротах, а когда вернулся, то "влюбился" в юную Настасью. Она всегда чувствовала отвращение к встречам с этим человеком, однако только через пару лет ей стало действительно ужасно плохо. Тоцкий снял квартиру в Петербурге и даже собирался жениться на дочери какого-то своего друга, но Барашкова решила приехать в СПб и расстроить свадьбу этому ужасному человеку. Еще спустя пару лет их совместной жизни в северной столице Тоцкий решил отправить девушку на обучение в один из самых престижных вузов страны. Барашкова заставила его переехать вместе с ней и снять квартиру в центре, сама же выбрала жизнь в общежитии. Все эти годы они никому не могла сказать ни слова о своих душевных травмах, и только девочки стали для нее лучшими психологами. Они потихоньку вытаскивали ее самооценку из глубокой дыры. Стоит упомянуть еще, что именно у Настеньки были самые красивые платья, самые дорогие украшения и самые высокие каблуки (выше были только старые Сонечкины, которые она надевала на трассу, чтобы ее хотя бы замечали автомобили).Настасья Филипповна, как хозяйка кровати, тоже сидела на ней и подслушивала. Элла сидела у себя, а Сонечка на том самом стуле. Абсолютную тишину нарушало лишь взволнованное дыхание кого-нибудь из девочек и приглушенные обрывки соседского разговора.
- Он здесь! - с восторгом воскликнула Фамусова, оторвавшись от холодной стены. Она схватила за грудь, крепко зажмурила глаза и улыбнулась. В следующую секунду, забыв об осторожности, Софья спрыгнула с кровати и направилась к двери.- Куда! - схватила ее Настасья. - Нельзя же, в самом деле, вбегать в мальчишескую комнату в 4 часа утра и бросаться на своего экс-бойфренда.- ну ну, - Соня бросила загадочный взгляд на стену и отошла к своей кровати. - Господи, еще два часа! - фыркнула она, наконец усевшись и облокотившись спиной на такую же холодную стену с другой стороны.
- Хорошо, мы хотя бы знаем, кто там живет, - проговорила Сонечка.
- Лучше бы не знали, - фыркнула Настасья.- Беглый заграничный стажер, ярый противник современной знати, - стала загибать пальцы Эллочка.- А судьи кто?.. - фыркнула Фамусова.
- За древностию лет... - протянула Мармеладова.Девочки засмеялись. Иногда им казалось, что они знают все обо всех в этом институте. Они правда знали многое.
- Так, кто дальше.. - опять начала Элла. - А, властелин игрушечного топора.- Тварь дрожащая, - со смехом бросила Настя.- Раскольников... - улыбнулась Сонечка. Хотя девушки над многими смеялись, они делали это не со зла. На самом деле они любили каждого, за кем следили (а следили они за всеми, уж так получилось). Родион Раскольников, в свою очередь, прославился тем, что вдарил их лекторше, Алене Ивановне (ее не любил никто), топором по голове. Слава богу, топор оказался ненастоящим, а всего лишь моделью из институтской лаборатории. Из пластмассы. Раскольников остался ночью в здании университета, и когда Алена Ивановна проверяла этаже на наличие студентов, случайно вдарил ей по голове (о причинах этого действия мы с вами узнаем чуть позднее).- Студент в желтых ботинках, - загнула третий палец Эллочка.
- Ося Бендер-Бей, - Софья сделала какой-то красивый жест рукой, и они все опять засмеялись.
- С ключом от квартиры, где деньги лежат! - поддакнула Настя.- И еще...тот новенький, тоже из-за границы, Мышкин.- Он как будто не с этой планеты, - сказала Барашкова. - Воплощение добродетели. Мы его недостойны.- Расчет окончен! - декламировала Сонечка.- Теперь, девочки, пора выбирать наряды на наше третье студенческое первое сентября, - Софья Павловна вскочила с кровати и распахнула дверцы огромного шкафа, половину которого девушки кое-как вделали в дверь.