Глава 7.5. Пробуждение (1/1)

– Холодно... – прошептала его подопечная во сне. Это слово вырвалось белым сгустком, может быть пудрой, надеялся он, но знал, что это отнюдь не так: он услышал знакомый треск.____________________ Здесь должно быть холодно. Всего одно слово. Всего один ответ. Всего одна трещина... и иллюзии придет конец. Под ледяной треск, охватывающий весь замок, рушилось все: ранее мраморные стены и полы сдавались под напором льда, выталкивающего их. И они покрывались трещинами по мере победы хлада. Они разламывались на куски. Их осколки с грохотом распадались на более мелкие части, словно были лишь хрупким стеклом.

– Ата! Прекрати! – умолял Энгир. Но это был не он. Лишь иллюзия. Обман. Ложь. – Ата, пожалуйста! ?Родителей? уже не было: они оказались под мраморными осколками и обращены в черную пыль, которой были в действительности. И Энг... и ЭТО тоже на самом деле было таким же черным песком. – Ата! – Левша? Ада удивленно взглянула на него. – Ты что-то путаешь, Генри, – она отложила нож и улыбнулась. – Тебе опять приснился плохой сон. – Нет, не приснился, – настоял он на своем. – А снится. Снится сейчас! – Генри, хватит! – не сдержала она гнева. – Прекрати молоть чушь! Она толкнула в его сторону готовый бутерброд. – Ешь, – прозвучали командные нотки в ее голосе. – Не буду! – Ешь! Ты не ребенок, чтобы привередничать! – Нет! Ада схватила ножи резко вонзила его в стол. – Я сказала – ешь! От этого жеста Генри свалился со стула – удивленный, испуганный. Это точно не его сестра. Она никогда не была такой. Ей и не приходилось: он же почти всегда с ней соглашался; а когда нет, то все равно она не злилась так на него. Она вырвала из стола нож и, пристроив его в руке, обойдя стол, направилась к нему. Генри попятился, даже не старясь встать. – Генри, Генри, Генри, – покачала она головой. – Я лишь хочу, как лучше.____________________ Этот звук был ему знаком. Он знал, откуда тот брал свое начало. Карр старался вырваться из белесого плена. Нужно выбираться: пудра их не спасет. Но уже было поздно.____________________ Карр не успел моргнуть, как оказался здесь – в рушащемся ледяном замке. А затем – в руках Аты, поймавшей его. – Карр! – обрадовалась она, тут же прижав его к груди. – Ты же настоящий, правда? – засомневалась она. – Конечно! – клацнул он клювом у самого ее носа и вырвался из ее хватки. – Нужно выбираться отсюда, пока все здесь не рухнуло. Он оглянулся по сторонам: замок буквально трещал по швам – в начале, когда лед боролся с мрамором, а потом когда нечто стало прорываться сквозь ледяные глыбы, оставляя за собой черную дымку. – Но куда? – Откуда мне знать? Это ведь... –между ними свалилась глыба льда, – ... твой сон... Глыба, ударившись о пол, пустила от себя трещины, словно сети. Лед раскололся. И Ату унесло в провал, в глубины тьмы. – Карр! И ему оставалось лишь броситься ей на помощь, как и бывало всегда. – Генри, так, правда, будет лучше, – убеждала она его спокойным голосом. И все было бы хорошо, если бы не сверкавший нож в ее руке. Он вновь попятился от нее. – Пойми, малыш, мы же будем вместе всегда. Этот день будет длиться вечно. Не будет вечных родительских ссор. Вдруг его пробрала дрожь: похолодало, полы покрылись инеем, который даже уколол его. – Не будет дней, омраченных мамиными рыданиями, – она села рядом с ним.

– Будет лишь один день. Вечный день. Рядом со мной, – клубы пара вырывались из ее уст. Улыбнувшись, она протянула ему руку. Это ведь заманчиво, не так ли? Он взглянул ей в глаза: полностью черные, бездонные. Один день. День, который будет длиться вечно... Земля ушла у нее из-под ног. Тьма поглотила ее. А затем Карр попробовал ей помочь, но тьма была непобедима: захватив их в свои лапы, закружив их в вихре, она проникла в их сердца, чтобы поглотить и восторжествовать... однако вдруг отпрянула, словно обожглась, отпустила, вытолкнула, прогнала их. И как бы странно это ни звучало, они упали вниз на стену. Она ворвалась в его мир. Принеся с собой холод. Двери раскрылись под их тяжестью: ведьмы в черных одеждах и гигантского комка, покрытого перьями, терявшего их и становившегося меньше. Этот черный сгусток из двоих ударился о стену, как если бы упал на нее с высоты. Ведьма, держась за голову, сползла на пол. Ворон пришел в себя быстрее и, не теряя времени, набросился на его сестру. – Карр, нет! – воскликнул Генри и бросился спасать ее, но тут... тут он увидел, что из ран, которые оставляли на Аде когти ворона, сочилась отнюдь не красная кровь, а черный песок. Он отшагнул от захватившего его страха. Двое – лже-Ада и птица сражались на свой манер: ворон летал и кружил вокруг противника так быстро, что казался черным пятном, он клацал клювом и хватал когтями, казавшимися стальными; а она, в скором поняв, что нож не помощник в этой битве, отбросила его и... сама стала птицей. Черным орлом, сказал бы Генри. Ему казалось, что сражение длилось месяцы, прежде чем лже-Ада стала птицей, и еще прошли годы, прежде чем вдруг его схватила Ата и увела подальше от них. На самом же деле вряд ли прошли даже минуты. – Но как же Карр? – спросил он, уводимый с поля боя. – Он справится, не волнуйся. А сейчас нам лучше найти выход. Они прошли одну комнату, другую, третью, пятую, девятую... Их дом не был таким большим! И тут они вновь оказались в комнате, из которой ушли. Ненастоящая Ада вновь стала человеком, а в руке сжимала ворона за шею. – Генри, я рада, что ты ко мне вернулся, – вновь возникла на ее лице улыбка, она бросила взгляд на задыхавшегося Карра, а затем и на ведьму, скрывшую мальчика за собой. – По правде сказать, мне не нравятся твои друзья. Может, ты их выпроводишь? Или это лучше сделать мне? – и ее улыбка обратилась в оскал. Ата закрыла Генри собой, и он не увидел, как лже-Ада сжала и разжала руку, однако он услышал хруст сломанной шеи. – Карр... – он попытался выглянуть из-за Аты, но... не прошло и мига, как его ?сестра? исчезла, оказалась позади него и обхватила, уводя с собой. – Генри, я ведь хочу, чтобы ты просто остался здесь со мной. И только. – Отпусти его! – Ата бросилась ему на помощь, схватив лгунью за руки, чтобы освободить мальчика. Та отпрянула, отпустив его, оттолкнув от себя, уходя от них шаг за шагом, разглядывая свои руки, словно с ними что-то было не так. И тут она замерла. Остановилась. Ее взгляд был уже не на руках, а на лезвии меча, пронзившего ее. Ее глаза вновь почернели. Тьма, словно слезы, вырвалась из ее глаз, оставляя за собой черную паутину из трещин. Лезвие исчезло. И она рассыпалась в прах. А позади нее не оказалось никого, кто мог бы вонзить в нее меч. Лишь ворон витал в воздухе. – Карр?.. – Говорила ведь, не волноваться, – улыбнулась Ата. Но этот миг радости был испорчен очередным треском: затрещал весь дом. Он рушился, хоть и старался выстоять. Тьма прорывалась сквозь трещины. – Что это? – Генри, ты должен проснуться! – тряхнула она его за плечи, сев перед ним, чтобы взглянуть ему в глаза. – Это твой сон, Генри. И ты должен проснуться! Он обернулся на звук раскрывшихся дверей, но успел заметить лишь изморозь, начавшую покрывать стены, прежде чем Ата вернула его взгляд на себя. Теперь дом трещал под натиском двух соперников: с одной стороны была тьма, которая словно черная дыра уже успела поглотить половину дома и направлялась к ним – трем фигурам, державшихся друг друга; а с другой – был лед, также стремившийся к ним. Лед, что приковал к себе их внимание: Генри и Карр видели и следили за тем, как иней покрывал остатки дома, направляясь к тьме. Дерево под этим инеем изменялось, превращалось в лед. И наконец, два врага встретились: трещины покрыли их – сияние разрезало тьму, тени покрыли лед. Под напором тьмы на их головы повалились осколки льда. Но, в конце концов, после непродолжительной, но устрашающей битвы тьма все же проиграла: теперь над их головами был ледяной купол, через который тьма пыталась пробраться, не стремясь признать свое поражение. Она ударяла по льду, защищавшему их, оставляя сеть черных нитей, которые в мгновение исчезали, но с каждым разом все дольше они сдерживали свои позиции. И вот, словно сдавшись под давлением врага, купол не только покрылся трещинами и грозился разбиться на осколки, но и стал опускаться, сужаться, становился меньше. Трещины расползлись, на них посыпался ледяной песок, а потом и куски купола. Ата притянула к себе Генри, захватила в свои объятия, постаравшись спрятать его от всего, что происходило вокруг них, но сама наблюдала за всем. Карр летал вокруг них, не зная, как помочь, что делать. Ведьма прижимала к себе мальчика, пока купол продолжал опускаться, а тьма черной дымкой проникала к ним, превращаясь в иней и рассыпаясь белым песком, стоило приблизиться к ним. Ата видела, как их ледяная защита постепенно из твердой глыбы обращалась в мягкую ткань, укрывая их словно балдахином. Но, тем не менее, это будто оставалось видением, наваждением. Она опустила взгляд и увидела на ледяном полу кроваво-красные яблоки. Как она не заметила их раньше. Эти яблоки... что они делают здесь – во сне Генри. Если это сон Генри. Не веря собственным глазам, не выпуская мальчугана из объятий, она попробовала коснуться хотя бы одного. – Ата, – словно некий призрак возник над ними мальчишка, привлекая к себе их внимание. Она отпрянула от него, свалилась вместе с Генри. И они оба оказалась под шатром. Они вырвались из плена сна. А вокруг была сахарная пудра, понемногу черневшая. – Что это было? – вдруг вскочил Генри, вырвавшись из ее объятий. – Что? Ата не спешила ответить, все еще видя перед собой брата, а потому это сделал Карр: – Колдовство. – Но... – Генри не договорил. Ведьма успела взять его за руку. Иней растекся по его руке, начиная с ее пальцев, и он свалился на подушки, в новый сон. – Зачем ты это сделала? – вознегодовал ворон. – Зачем? – Он видел его, – прошептала она, глядя на Генри, проведя рукой по его волосам, делая его сон глубже с помощью все той же ?холодной? магии, чтобы он забыл обо всем, что случилось. – Ата! – с упреком в голосе произнес Карр. – Прекрати! – и она тут же убрала руки, как ошпаренная. Птица вздохнула, покачала головой. – И что с того, что он видел его? Вряд ли он понял, что это был твой брат. Да и кому он бы об этом рассказал? Сны – даже самые страшные, – забываются. Словно соглашаясь, она кивнула. – И никакой магии больше на мальчишке не используй! – выкрикнул он. – Особенно, этой! Уже в третий раз! –Третий? – А ты думаешь, как ты оказалась в его половине снов? Да еще и меня затянула... Четвертого раза нельзя допускать. Он силен раз смог продержаться трижды, но рисковать не стоит. Ведьма снова покорно кивнула в ответ на маленькую тираду птицы. Они посмотрели по сторонам: сахарная пудра уже вся была черной и теперь постепенно ?таяла? и исчезала. Не было сомнений, что она причина колдовских снов, в которых они могли остаться навсегда. – Как считаешь, из-за этого был созван Совет? – Нет, – каркнул ворон, – думаю, это всего лишь очередная причуда Карамельной Страны. За каким волшебством ты сюда все время ходишь? Мало тебе что ли мармеладных мишек с их отношением к тебе? Но его обман был слишком слаб, чтобы скрыть его настоящее мнение – колдовство темное и в нем есть отголоски былого могущества. Однако ведьма не стала ловить его на лжи. И вдруг град из вишен посыпался на них внутри шатра. – И снова вишни, – простонала птица, укрываясь под собственными крыльями. – Что нельзя хоть иногда для разнообразия настоящий град вызвать? Обязательно должны быть вишни. Только вишни, – ворчал он. Ата не сдержала смеха. – И всегда бьет по мне, – скакала птица. – Не так уж и всегда. – Признаешься, значит! ?Дождь? прекратился. – Ну, хоть съедобные, – попробовал одну из них Карр, а вскоре уже уплетал их с наслаждением. Ведьма, улыбаясь, глядела на своего вечного спутника, который даже с полным клювом умудрялся что-то ворчать и выражать недовольство. Она посмотрела на Генри, безмятежно спавшего рядом, вдыхая витавший в воздухе запах вишен. – А ты прав. – В чем же? – Я все же сравниваю его с Энгиром, – призналась она. – Ты с ним каждого мальчишку сравниваешь, – пробурчала птица, возвращаясь к своей трапезе. – Эй, мне оставь! Хоть немного, – присоединилась она к нему. Не пропадать же ягодам. Но они оба – и ведьма, и птица, – за следовавшими дальше небольшими перепалками, пока свалившийся им на голову мальчик блуждал в мире снов, сознательно забывали одну правду: вишни появлялись отнюдь не после каждой ее попытки колдовать. И незамеченным осталось кроваво-красное яблоко, за мгновение развалившееся на ледяной песок, растаявший отнюдь не сразу.