Глава 54. Терновый венец королей (2/2)

"Мне едва за тридцать, а я уже чувствую себя стариком", – подумалось ему.

Весьма прискорбно.

– И как тебе Франция?

– В смысле, монсеньор? – отозвался Анжело.

– Я имею ввиду после тёплой солнечной Италии.

Юноша повёл плечами.

– Холодно и серо, если честно. Но мне нравится здесь. Я люблю эти огромные каменные соборы, у меня на родине такого не было. Кажется, что под их тёмными сводами притаились ангелы. У меня дух захватывает, когда я в них оказываюсь. Мне начинает казаться, что я так мал, а душа собора просто необъятна, и это... Не знаю... Впечатляет, наверное. Хотя не то слово, но мне сложно выразить это чувство.

Он говорил так одухотворённо, что Генрике не мог сдержать улыбки. Редко кто в столь юном возрасте мог на обычный вопрос дать такой полный красок ответ.

Остальную дорогу до комнат они провели в молчании.

Позже, лёжа в холодной, но чисто застеленной постели, Генрике никак не мог уснуть. Покоя не давали мысли об образе удивительного создания, неожиданно возникшего в серой сырости. Он кого-то отчаянно напоминал. Теперь вдруг стало ясно кого. Валуа лишь однажды видел такие чёрные волосы цвета лавы вулкана, лишь однажды встречал у живого человека столь алые нежные губы и утончённые, как у греческой статуи, черты. Этот итальянский мальчик был чудовищно похож на Неё. На его сестру. На Марго. Чем-то таким же неуловимым лёгким вняло от него, что-то такое же противоречивое и пугающее было в его лице, что буквально выбивало воздух из лёгких короля.

***С утра Генрике сразу же велел запрячь отдохнувших лошадей, не желая более стеснять гостеприимного хозяина дома. Они выдвинулись, как только рассвет окрасил утренней розоватой дымкой густые леса и дали. В холодном воздухе пахло росой, повсюду клубился мягкий туман.

Генрике изо всех сил пришпоривал скакуна, желая как можно стоемительнее лететь навстречу единственному человеку, который сейчас, возможно, поможет ему. Он очень давно не обращался к матери, однако сейчас она нужна была ему как никогда.

Через пару часов, как им и сказали, на горизонте стало видно небольшое поселение, в сердце которого, как знал Генрике с самого детства, в глубине прекрасного парка расположен старинный замок, так любимый Екатериной Медичи.

Генрике позволил себе сорвать с лица маску, лишь когда оказался во внутреннем дворе. Разумеется, никто его здесь не ждал. Выбежавший на крыльцо камердинер опешил, увидев короля.

– Господи, Ваше Величество! Как же? Мы и представить не могли, что вы окажите нам такую честь!

Генрике махнул рукой, призывая успокоиться. Он знает, что его не ждали.

– Доложите королеве-матери. И велите подать обед через какое-то время. Это всё. Мы здесь ненадолго и неофициально.

Он был рад оказаться в этом месте. В Фонтенбло не было того холода, что царил в Лувре. Конечно, без шумных придворных здесь было очень тихо и пустынно, однако это было умиротворённое спокойствие. Шуршащий листьями заросший парк, удивительной красоты замок, в коридорах которого ни души, молчаливые портреты величавых предков на холстах в галереях, мягко взирающие божественно прекрасные статуи. Генрике ступал по начищенным полам, вдыхая знакомый воздух.

Помнится, по этим переходам когда-то они носились, будучи детьми. Тогда всё было проще. Гораздо. Он мог лишь в шутку драться с братьями, сжимать в руках ладошку маленькой сестрёнки, слушать мягкий глубокий голос отца, видеть умиление в глазах матери. Всё ушло теперь в бесконечность прошлого, сменившись прозрачными призраками воспоминаний.

Не изменилось хотя бы то, что мать, наверняка, как и всегда, ждёт его.

***Генрике долгим задумчивый взором глядел в сад, Екатерина со своего места видела лишь его поникшую спину в контровом освещении. Брови её были нахмурены, а руки на коленях сцеплены в замок. Побелевшие костяшки выдавали её волнение. То, что рассказал сын, было действительно критично. Уж ей ли этого не понять!Королева-мать всё ещё была величавой, однако порядком постаревшей. Генрике заметил, что морщин на её лице стало больше с тех пор, как они виделись в последний раз. Не на благо ей шло отстранение от дела жизни. Она чахла, потеряв былую значимость.

– Генрике, что ты хочешь от меня услышать? – наконец со вздохом произнесла она. – Я не Господь Бог. Да, я десятилетиями держала эту страну в руках. Но сейчас другие времена. Тем более, я и раньше-то никогда толком её знала, что делать. Попросту брала и делала. Это только так работает. И сейчас я не могу дать тебе совета, как бы сильно не желала. Единственное, что я могу сказать – ты должен стать сильным. Только тот Генрике, которого я видела перед собой когда-то, мог выстоять. Верни его, иначе всё погибло. Позволь ему спасти Францию.Она не знала, что сказать ему. Как решить неразрешимую проблему? Франция уже не в руках Валуа. Екатерина не произнесла бы этого в слух, но в сознании её давно уже жили мысли, что они движутся к концу. Можно лишь предпринимать жалкие попытки выбраться. Даже нужно, потому что борьба до последнего – долг королей. Но, по сути, всё это так бессмысленно. Здесь лишь чудо спасёт.Генрике резко обернулся к ней, но в глаза не взглянул.

– Я бы мечтал его вернуть. Но как? У меня нет сил.Он тоже терял надежду. И это было самым худшим.

– Потому что ты сам в себя не веришь. Посмотри на себя, ты жалок! Опустил руки и признал поражение.Ей не нравилось то, что он не желает дальше бороться. Как бы всё ни было безвыходно, нужно хотя бы ради себя самого не сдаваться. Только это позволит выжить в безумном и жестоком мире.

– И что же, предлагаете мне ринуться в эту войну? – с горечью спросил король.

– А есть иные варианты? – усмехнулась Екатерина.

– Наша армия слаба и истощена. А наёмникам нам нечем заплатить.

– Бери в долг.

– Нечем возвращать!

– Это будет потом. Проблемы можно решать по мере возникновения. По крайней мере, если не сделать ничего сейчас, "потом" не настанет, дикая свора собак вырвет у тебя престол.

– Быть может, вы правы.

Мать всё же дала совет. Даже сейчас, пребывая в добровольном заточении вдали от двора, лишённая своей фигуры на политической шахматной доске, с седыми нитями в волосах и – дьявол побери – со спицами в руках, она всё же нашла слова, которые были ему необходимы.

Вернуть себя. Вот что важно. Карабкаться наверх, до крови раздирая ладони, тянуться туда всем своим существом, чтобы выбраться из подземелья и увидеть хоть немного света.

За окном солнце вышло из-за туч. Слабый луч упал на осунувшееся лицо Генрике. Он хотел бы найти хоть немного сил, чтобы не перестать бороться, снова гордо поднять голову.

***– Почему мы опять свернули к тому поместью? – удивился Шико, когда заметил, что король направляет коня прочь с главной дороги, котрая привела бы их к Парижу.

– Мне кое-что нужно, – немногословно сообщил король, явно не желая касаться подробностей.

Шико осталось лишь недоумённо пожать плечами.

– Иногда я тебя не понимаю.

– Я сумасшедший, – тонкие губы Валуа растянулись в ухмылке.

Через какое-то время шут всё же не выдержал, любопытство взяло верх.

– Да что тебе там надо, скажи, в конце концов!

– Немного солнца из холодного тумана, – задумчиво отозвался Генрике.

Шико ударил себя по лбу. Нет, кажется, Его Величество окончательно спятил. Недаром его верный друг всегда был уверен, что королева-мать та ещё мегера – кого угодно с ума сведёт. Он понятия не имел, что она сказала Генрике, однако выехал он из Фонтенбло на следующий день в крайней задумчивости.

Остаток дороги до поместья Шико оставалось гадать, какого дьявола он забыл в том холодном полуразваливающемся доме.

Когда они вновь были там, Генрике неожиданно велел не следовать за ним, а ждать за воротами. Шико к его странностям всегда относился должно философски, поэтому уже даже не стал ни о чём расспрашивать. Не было короля пару часов. Шут уже начал беспокоиться. Тем более, облака уже начали окрашиваться нежно-золотистые сиянием – видимо, через некоторое время им придётся заночевать в каком-нибудь городке, не скакать же всю ночь!

Наконец Генрике появился вновь. Однако он был не один. Позади него в седле виделся стройный юношеский силуэт. Шико узнал его – это был тот самый итальянский мальчишка, воспитанник графа.

– И что всё это значит? – обратился он к королю.

– Я уговорил графа, чтобы он позволил Анжело служить у меня пажом. Я же, в свою очередь, дам ему денег на содержание поместья. Тем более, для Анжело это прекрасная возможность, не прозябать же здесь всю оставшуюся жизнь!

В глазах Шико виделся единственный вопрос: зачем всё это? Но тактичность не позволила спросить. У Генрике были какие-то свои соображения.

Они двинулись в путь. Анжело держался за крепкую спину Валуа, кажеься, не слишком понимая, что с ним происходит, что ждёт его впереди. Он одновременно чувствовал и страх, и предвкушение.

– Так кто же вы, мой господин? – Очень робко спросил он. – Могу я узнать теперь?Не отпуская поводьев, Генрике сорвал маску и обернулся к нему.– Я король Франции, дитя моё.