Глава 34. Семейный портрет (1/1)

В центральной галерее Лувра были развешаны портреты практически всех членов семейства Валуа."Будто идёшь по фамильму склепу", – всегда думал Генрике, стараясь как можно быстрее преодолеть галерею.Он не любил смотреть в бездонные глаза мертвецов, которые будто взирают на тебя с недовольством, дескать, ты совсем не оправдываешь их ожиданий.Однако сейчас он остановился здесь. И стоял перед одной картиной, не в силах оторвать от неё взгляда.На ней были изображены они все. Матушка, как всегда, в чёрном и со строгим взглядом. У художника она получилась старше, чем есть на самом деле, да и суровее. Карл, ещё подросток, смотрит печально, будто видит будущее, и неуверенно сжимает руку матери. Бедный Карл... Сейчас, вспоминая о нём, Генрике едва ли мог что-то сказать. Лишь чувствовал вину. Сам он изображён на портрете горделивым, уверенно смотрящим вперёд. Когда он рос и когда вступал на престол, на него возлагали огромные надежды. И что теперь? Позади братьев стоит Марго. Уже тогда красавица. Выглядывает из-за их спин с лукавым сиянием глаз, кажется, зная наперёд, что по её милости будут гибнуть короли и королевства. Как же он скучает по ней... Будь сейчас она рядом, было бы легче. А с другой стороны от них всех стоит маленький Франсуа. Отдельно, совсем один.

Генрике прикрыл глаза. Знали бы они, как всё обернётся, привлекли бы его к себе, заключили в тесный круг и никуда не отпускали, когда писалась картина. Но в тот день – король до сих пор помнил это – они поссорились с младшим братом, разумеется, из-за какой-то ерунды. Поэтому он демонстративно встал подальше. И так всю жизнь. Они сами возвели стену, а теперь раскаиваются.Позади возникла Екатерина. Она тоже бросила быстрый взгляд на групповой портрет. На глаза навернулись слёзы. Её дети... Её бедные дети! Осталось всего двое. Да и то неизвестно, жива ли там ещё Марго, кто её знает.Королева-мать нежно опустила руку на плечо Генрике.Но нельзя больше грустить. Франсуа уже похоронили. А им нужно думать о своём изменившемся положении.– И какое ты принял решение? Что делать? Ты теперь всё-таки разведёшься с Луизой? Я уже подумала, на ком ты мог бы жениться. Перебрала несколько достойных принцесс и...– Матушка, я не стану разводиться с Луизой, – перебил король, резко оборачиваясь к матери и смотря на неё печальными глазами.– О Боже! Хватит упрямиться! Я всё понимаю, тебе жаль её. Но ты король Франции! Ты несёшь ответственность за страну.Она думала, что дело всё в том же. И никак не могла понять такой безответственности. Она ещё не знала, что всё куда серьёзнее.– Я не буду разводиться с Луизой и жениться заново, не потому что мне её жаль, а потому что это не имеет никакого смысла. У меня не будет наследника, что бы я ни сделал.– Генрике, Франсуа мёртв, – нашла она в себе силы сказать. – Его уже положили в гроб и он не дышит, пора покончить с сожалениями. Нам всем тяжело. Но мы потеряли не только члена семьи, но и наследника.– Я знаю. Я всё прекрасно знаю, – вздохнул Генрике, не отрывая глаз от портрета.Что ж, если он сам всё осознаёт, должен прислушаться к тому, что она сейчас скажет.– Но почему?!– Потому что я не могу это... С женщинами... – наконец вымолвил он, вновь отворачиваясь. – Раньше хоть как-то, а теперь совсем никак.Екатерина смотрела на сына, который выглядел подавленно, лицо его спряталось за завесой упавших волос, а плечи ссутулились. Она просто не могла поверить в то, что он сейчас сказал! Не слишком ли много потрясений?– Но ведь была Марго! – вырвалось у неё, прежде чем она осеклась.Генрике, кажется, даже не удивился, что ей всё известно.– Если вы не заметили, она была моей родной сестрой, а не обычной женщиной, – горестно усмехнулся он. – И она такая одна. Но дело не в том... В юности у меня были любовницы. Однако потом что-то изменилось. Я не знаю что. Ей-богу, мне ничего с этим не поделать! Всё немилосердная природа, увы.Королева-мать закрыла лицо руками.Генрике бросил на неё отчаянный взгляд.– Простите, что не оправдал ваших надежд, матушка. Я клялся быть хорошим королём.Медичи вздохнула, а потом подняла на него голову и мягко провела рукой по его щеке.– Это не твоя вина, – только и сказала она. – В любом случае, ты никогда не перестанешь быть моим любимым сыном.И сейчас эти слова действительно имели значение, поскольку только они остались друг у друга.– Династия Валуа, очевидно, погибнет... – как-то отрешённо промолвил Генрике.– Да, – спокойно кивнула Екатерина.Всё, за что она боролась на протяжении жизни, рушилось. Вскоре останутся лишь руины.Но, по крайней мере, им нужно достойно прожить остаток отведённого им времени.– Будем молиться, чтобы ты жил вечно, – с печальной улыбкой вымолвила Екатерина.А Генрике лишь усмехнулся и покачал головой. Что ж, плакать больше нет смысла, значит, они будут смеяться.***Шико приметил короля, когда, обойдя весь Лувр в его поисках, наконец, догадался выглянуть на улицу. Генрике сидел прямо на ступенях дворца. В его согнувшейся фигуре видно было падение величия, да и только.Шут тихо приблизился и присел рядом.

– Как ты? – без всяких колкостей спросил он.– Плохо, – был честный ответ.Шико взглянул на короля. Он будто постарел на несколько лет.

На голову упало несколько капель.– Дождь, кажется, начинается, – заметил шут.– Пускай.

– Ты здесь промокнешь и схватишь воспаление лёгких.Иногда Шико начинал походить на наседку и очень этим раздражал.– И что с того?А Генрике, напротив, часто вёл себя, как капризный ребёнок.– Не хватало несчастной Франции лишиться ещё и короля. Пойдём отсюда, прошу тебя.Шико буквально поднял Генрике со ступеней и потянул во дворец. Тот решил не сопротивляться.Вскоре они уже были в опустевших королевских покоях. Миньоны предпочитали здесь не появляться, чтобы не нарушить молчаливой скорби своего господина. А он был вполне рад этому обстоятельству. Сейчас их надоедливая болтовня была бы совсем некстати.Шико прошёл вглубь гостиной и начал наливать вино в кубки. Валуа же прошёл дальше, в спальню, и остановился только перед туалетным столиком. Рассеянно смотря куда-то сквозь зеркальную гладь, он вздохнул и взял в руки чёрный уголь, сложенный в специальную вазочку, а затем начал задумчиво подводить им глаза.Вскоре позади него возник Шико.– Что это ты делаешь? Мне казалось, никакого празднества нам не предстоит.Генрике прервал своё занятие. Он понятия не имел, зачем делает это. Наверное, чтобы хоть что-нибудь делать.Взяв один из кубков, предложенных шутом, король опустился в кресло у незажженного камина.О его ноги начал тереться подоспевший Козимо.– Проклятый комок шерсти, – пробормотал Генрике и, к удивлению Шико, подхватил кота на колени.Они молчали и пили вино.– Приказать подать тебе ужин? – предложил шут.– Нет, я не голоден. Лучше сходи в библиотеку и принеси мне какую-нибудь хорошую книгу. Выбери на свой вкус.– Ты же знаешь, что я по части книг по сравнению с тобой абсолютный невежда, – без всякой иронии улыбнулся Шико, разводя руками.– Неважно. Выбери красивую обложку. Принеси хоть что-то.– Ладно, как пожелаешь.Если ему действительно неважно что – это не проблема.Шико дошёл до библиотеки достаточно быстро. Да и поиск книги много времени не занял. Взял первую попавшуюся, в бордовом переплёте с золотистым узором, даже не особенно вчитываясь в название.Однако, вернувшись, шут застал нечто весьма странное, но отчего-то показавшееся ему уютным и каким-то домашним. Генрике свернулся в кресле и дремал, не выпуская из рук умиротворённо прикрывшего глаза Козимо.

Шико лишь улыбнулся, пошёл в спальню, взял там одеяло и накрыл их, чтобы обоим было тепло.