Глава 24. Медея (2/2)
Генрике остановился и опёрся локтями о поручни. Маргарита последовала его примеру, вставая рядом.
– Такая тишина, – вымолвила она.– Сейчас уже не слишком. Раньше было тише.
– Но не в Варфоломеевскую ночь, – горько усмехнулась она.– Не начинай.Ему не хотелось вспоминать. Слишком страшно и слишком велико чувство вины. По сути, это он с Гизом были виноваты в том, что резня приобрела такие масштабы. Генрике сам был в гуще событий, сам вонзал клинок в плоть несчастных гугенотов.
– Прости.Марго понимала, что не имеет права судить его. В конце концов, она не до конца знала, как всё было, ведь её не посвещали.
– Как тебе спектакль? – поспешила она сменить тему.– Мне понравилась эта труппа. Да и произведение, разумеется, великое.
– Да. Я сидела и думала о судьбе Медеи... И я понимаю её.– Правда? Странно. Она ведь преступница.– Все мы в чём-то преступники, – пожала плечами Марго. – Уж нам ли не знать. Но её можно понять и оправдать.Генрике не совсем понимал её позицию.– И как же?Марго устремила взгляд вниз с балкона, на лицо ей упали несколько прядей.– Она убила своих детей, потому что у неё не было другого выхода.
– А убивать детей вообще нормально?– Быть может, в некоторых ситуациях и да.– Откуда тебе знать? Ведь у тебя никогда не было детей.Он вдруг понял, что сказал нечто, возможно, задевшее её. Но Марго относилась к этому на удивление спокойно. Она смирилась с тем, что никогда не станет матерью.– Но я женщина, как и Медея, – вымолвила она, поднимая на него взгляд. – И я могу понять её. Для неё Ясон был всем. Когда он предал её – мир рухнул. И она осталась одна. Куда ей было идти с детьми? Их бы нигде не приняли. И остаться им нельзя было, ведь Ясон гнал их прочь. Обещал богатства, но они не помогут. Убийство детей Медеей – это способ дать им лучшую долю, тем более, что она верила в помощь богов, которые не оставят несчастных. А ещё это месть Ясону, предавшему её и сломавшему ей жизнь. Женщина не может быть одна, без мужчины.Она говорила так, будто сама была Медеей, сама пережила всё это.
Он смотрел на неё и не мог не видеть перед собой ту самую сломленную разбитую Марго. Сейчас она явно чувствует себя не лучше, просто удачно скрывает.
Генрике очень спокойно осознал, что у него вновь возникает желание защитить её, исправить всё что было, сделать её счастливой. А ещё тотчас же прижать к себе, совсем не по-братски. Ничего с натурой не сделаешь.В голове возник далёкий ненавистный образ. Всё это из-за него! То есть, Генрике предпочитал винить того человека и в страданиях сестры, и в своих мучениях.– Гиз... – сорвалось с его губ.Он не собирался озвучивать свои мысли, но подсознательное оказалось сильнее.Маргарите показалось, что она ослышалась.– Что ты сказал? – переспросила она.В глазах её вспыхнула паника.Но Генрике теперь уже не собирался останавливаться, раз уж начал этот разговор. В конце концов, это мучало его с тех пор, как она вернулась в Париж.– Ты всё ещё любишь его?Брат первый произнёс в разговоре с ней это имя за столько лет. И оно вышибло весь воздух из лёгких Марго. Она поспешно отвернулась, волосы вновь закрыли лицо. Валуа зажмурилась.Все эти годы она страшилась даже воспоминаний о нём. И вот сейчас его имя произнёс человек, который будто бы любит её. Но зачем же? Чтобы снова убивать?– Вздор, – нервно рассмеялась она. – Я не способна любить. А уж его имя вовсе забыла.Вышло это наигранно.Она о нём не вспоминала. По крайней мере, хотела не вспоминать. Генрих – это слишком больно, это её личное табу, это настолько ушедшее прошлое, что будто бы и не её.Дыхание Маргариты участилось. От одного единственного слова стены её защиты рухнули. И она вновь осталась один на один со своими не заживающими ранами.Образ Генриха остался в памяти, как рисунок, вырезанный на камне, который никак не искоренить. Марго старалась о нём не думать, потому что в противном случае вновь станет слабой, зависимой даже от воспоминаний о нём.– Прости, – вымолвил Генрике. – Мне не стоило говорить, если тебе от этого больно.Должно быть, он всё-таки разглядел, как лицо её скривилось, если бы ей выворачивали руку. Она старалась показать, что её ничего не может задеть, но король видел её страхи и слабости.– Ничего, – еле слышно ответила она. – Всё равно кто-нибудь должен был об этом вспомнить.– Ты в порядке?Он задавал этот вопрос не из вежливости, а потому что действительно был не уверен в её нормальном внутреннем состоянии.Маргарита медленно повернулась к нему. Посмотрела глаза в глаза. И почувствовала, что больше не может лгать самой себе и окружающим.– Нет, я не в порядке, – произнесла на одном выдохе.И всё. Оборона рухнула. Она снова слабая. К Марго вдруг пришло саморазрушительное желание всё вспоминать и обдумывать. Она неожиданно осознала, что отсутствие эмоций, которое её преследовало всё это время – ещё хуже, чем боль.Она любила, её тоже любили, но использовали. Её любил не один человек. И у всех них любовь была пагубная. Но какие это были чувства! Марго – огненная натура. Ей жизненно необходима страсть. И любовь. Живая, настоящая.Что она делала всё это время? Пыталась заменить любовь всем чем угодно. И даже в отношениях с мужчинами она никогда не испытывала даже её подобия. Резко стало противно от самой себя.Вспомнились слова Дю Га, когда тот насиловал её. Вспомнились обвинения Гиза, когда они поссорились после того, что произошло между ней и Генрике. И, надо сказать, они были правы. Она действительно стала такой.И Марго сорвалась. Она рыдала так, как не рыдала уже много лет: громко, надрывно, оставляя душу вывернутой, полностью обозримой. Её никто не слышал, ведь они были на улице, в верхней галерее.Генрике бросился к ней, понимая, что вот они – её настоящим эмоции. И поразился тому, как она держала из в себе."Я шлюха! Обычная шлюха!" – кричала она, отчаянно извиваясь в руках брата. – "Просто выпусти меня! Зачем я тебе? Оставь! Не прикасайся ко мне!"И образы тех мужчин, которые, как она надеялась, её спасут, сейчас сливались в какую-то неразборчивую черноту в глазах Генрике.Оба понимали, что это конец спокойствию, конец их внешнему благополучию. Сброшены маски и пути назад нет. Остаётся лишь высказать всю истину до конца. Марго уже это сделало. Наступила очередь и Генрике.– Не могу я быть тебе братом! Видит Бог, я пытался. Но это выше моих сил, – выдохнул он, обнимая её и целуя в волосы.Маргарита затихла. Потом поднята на него заплаканные глаза.Она вновь ощущала, что её кто-то любит, как и много лет назад. И ей казалось, что это самое главное.
Генрике рядом сейчас и тогда тоже был. И страсть между ними была, как бы сложно всё тогда не казалось. Да, в те времена она любила Гиза, но что случилось бы, не будь его? Смогла бы она любить Генрике? Сейчас ей казалось, что да.Теперь всё иначе. Гиза больше нет с ней. А Генрике есть. Так что мешает сейчас?– Ты любишь меня? – тихо спросила она.– Как прежде. Ничего не изменилось, – ответил он.
И она верила ему. Пожалуй, за всю жизнь Генрике был единственным человеком, который не лгал ей о своей любви.Возвращаясь во Францию, Марго не хотела открываться, становиться настоящей, вновь чувствовать. Она не хотела, чтобы ей опять причинили боль. Однако теперь всё изменилось, теперь она, возможно, хотела Генрике. А почему нет? По крайней мере, с ним рядом она снова почувствовала себя защищённой. Что касается родственных связей, они уже разорвали их той ночью, случившейся пять лет назад. Теперь им нечего терять. Мучаться в аду будешь за один раз и за большее количество, скорее всего, одинаково.Если в прошлый раз, всё, что между ними было, произошло, когда Маргарита не владела собой, сейчас она хотела осознанно. И ей было плевать, чем это может закончиться. Просто в данный момент она хотела ощутить чью-то настоящую любовь.
– Подари мне надежду. Всего раз, – прошептал он.И она поцеловала его. С привкусом слёз на губах, с отчаянием и с жаром вдруг вырвавшихся из глубины души чувств.Она наконец-то чувствовала!Это было сродни пробуждению уже давно недействующего вулкана.Шаг назад, и она уже опирается о стену. Генрике прижал её к камню и приник к её губам, как путник, измучившийся без воды в пустыне. Это была страсть двух абсолютно опустошённых людей, прошедших все круги ада.Генрике приподнял Маргариту, а её ноги обвились вокруг его талии. Он в подробностях помнил их ночь спустя столько лет, а сейчас воспоминания оживали в реальности. В его руках снова она, бьющаяся в экстазе желания. И, пожалуй, это были самые потрясающие моменты в жизни короля.Любовь к Марго была для него не просто чувством, а святыней. И сейчас он будто проходил второе крещение.Его губы начали спускаться по шее, а руки принялись нетерпеливо сминать юбки.