Пролог. Давнее знакомство (2/2)

Этот мужчина определенно был новым в их доме. Люциус ранее не видел его, но тот очень интриговал юное воображение. Волевое, но уставшее лицо незнакомца говорило Люциусу: ?Я повидал очень много дерьма, и я не рад этому?. Взгляд мужчины был оценивающим, словно Люциус находился под рентгеном, но он не чувствовал себя неуютно под ним. Вагнер был уверен в своём ?даре?, одаренности, как называла это мама, быть холодным и собранным в любую секунду своей жизни.

Что-то грустное промелькнуло в чужих глазах, и Люциус про себя отметил, как это взволновало его. Внезапно, словно сквозняк, в его душе разгорелось нешуточное противоречие между любопытством и сочувствием. В душе незнакомца было что-то ужасно неправильное, коверкающее его. Оно определенно его мучило, но Люциус не мог понять, как он узнал об этом.

Этот мужчина нравился ему, Вагнер быстро это понял. Не так как Джовита и Сьюзен, которые тайно от матери давали ему сласти, не так, как дядя Том с его тайнами, которые хотелось разгадать, не так, как дедушка с его мудрыми и проницательными глазами и щедрыми подарками. Всё было не так, это было новым, но определенно положительным чувством. Возможно, они станут друзьями. Их как раз не хватало Люциусу.Вагнер ожидал их знакомства, пылко томя от затянувшейся тишины.Джек разглядывал парнишку, отмечая необычную темноту его глаз и их проникновенную глубину. Он был готов поклясться, что глаза ребенка были своеобразным черным зеркалом, показывающим истину о говорящем, но тайно, шепча на ушко только своему обладателю. Джек одернул себя за нелепое сравнение, разве могло дитя знать потаенные закрома его души, только глядя на него. Но детектив всяко подивился спокойствию в глазах мальчика, возможно, умеющих отражать чужие души.

После невероятно долгих секунд тишины в своей жизни Джек выдохнул, потирая подбородок, а мальчик, утратив к нему интерес, отвернулся.

МакГаффин перешел от анализа дела к произошедшему сейчас за миллисекунды. Не оставляло сомнений, что это сын Чарльза и Нэнси. Об этом ребенке ходили не только слухи, но и своеобразные легенды. Любой, кто жил в Уинтер-Хилле, конечно же, слышал о ребенке Данте-Манора и его особом положении. Все знали, что ребенок был и есть, но никто не знал, почему он не выходил из поместья или почему его не выпускали. В городке ходили самые невероятные слухи о якобы больном дитя, были версии с сумасшествием и умственной неполноценностью. Говорили даже, что его не существовало на самом деле, поскольку никто его не видел вне дома. Якобы бездетные супруги вызвали духа, чтобы заполнить недостаток в семье.

Сейчас, стоя на кухне Данте-Манора, он мог опровергнуть все нелепые версии, выдвинутые полоумными жителями городка, ведь он видел легендарного ребенка воочию, и тот выглядел весьма здоровым и довольным жизнью.

Мальчик возвратился к тому же, как думал Джек, чем и занимался до его прихода. Он тянулся к верхней полке, чтобы что-то достать.У Люциуса это же был импровизированный план для сближения с незнакомцем. Как он решил, нет ничего проще, чем беспомощный ребенок, которому необходима помощь кого-то постарше и желательно повыше. Это всегда срабатывало и с отцом, и с дядей Томом, и со стариной Алистером.

Джек вздохнул, глядя на открывшуюся ему картину. Он подошел ближе, стараясь быть как можно корректнее по отношению к богатому, возможно, больному или же высокомерному ребенку. Джек не мог сказать, почему тот не поздоровался или не показал хоть какую-то реакцию на его присутствие.

– Могу подсадить, – предложил Джек, чувствуя себя максимально неуютно и неловко перед парнишкой.Люциус оглянулся слишком быстро, долго ожидая чего-то подобного, и, выдержав нужную паузу, кивнул.

МакГаффин не ожидал согласия, скорее такого же игнорирования, как при их встрече, и до него дошло, что мальчик мог просто смущаться наличием незнакомца в доме. Недолго раздумывая, Джек подхватил мальчика под коленки, давая ему возможность самому открыть дверцы шкафчика. И почти сразу же подивился невероятной лёгкости и холодности детского тела. Он почти не чувствовал веса, словно держал пустоту. Могли ли те слухи про духа-призрака быть правдой?

Люциус был крайне доволен собой, поэтому позволил утащить себе огромную банку с печеньем. Награда соизмеримая его сложной миссии по захвату внимания незнакомца.Как только его опустили на твердую землю, он взгромоздил банку на стол, доставая крекер и торжественно протягивая её Джеку.

– Спасибо, – послышалось детективу.Голос у мальчика был очень тихим, словно шелест листвы в безветренный день, но приятным, мягким. Ребенок скромно протянул ему печенье, смущенно склонив голову. Джек не мог не принять такого милого подарка.– Детектив Джек МакГаффин, – представился он, протягивая руку.

Люциус с немым восторгом пожал руку, стараясь выглядеть достаточно взросло. Он впервые знакомился так официально с представлениями и рукопожатиями и хотел выглядеть соответственно.– Люциус Вагнер, – ответил он.Джек был прав. Это был действительно ребёнок сенатора. Удивительный и необычный, совсем не такой, как о нём судачат в Уинтер-Хилле.

– Детектив? – спросил Люциус. – Ты что-то расследуешь?Люциус решил не строить из себя великого джентльмена и учтивого господина, как учил его Фабиус, и сразу перешел на более близкое общение. Будучи ребенком, его никто не укорит за такое, особенно, если его новый приятель будет не против. А от его нового знакомого, как теперь оказалось, зависела и его собственная судьба.

– Да, – осторожно ответил Джек. – Я здесь из-за Мэри.– Мэри? – невинно переспросил Люциус. – Я ей часто помогаю. А ещё она укладывает меня спать.

– Разве это не делает твоя мама? – спросил детектив, ловя каждое слово.– У неё другие заботы, – уклончиво ответил Вагнер. – Мэри ведь главная среди остальных горничных. Не главная, конечно, не самая главная, но среди горничный она выше остальных.Джек нахмурился, понимая чуть больше в этой брошенной вскользь фразе. Это могло быть неплохим мотивом, если бы это было бы убийством. Звание старшей горничной давало и привилегии, и прибавку к зарплате.

– Люциус! – послышался издали голос Нэнси Вагнер.Люциус мгновенно оглянулся на дверь, и Джеку даже на мгновение показалось, что в глазах Люциуса промелькнуло сожаление.– Было приятно познакомиться, Джек, – сказал он, подхватывая банку с печеньем и выбегая из кухни.Всё внутри него ликовало от этого знакомства, от этой встречи такой приятной, такой освежающей. Люциус был рад и не только из-за печенья. Две вещи удручали его. Первая касалась их прерванной встречи. То, как внезапно их момент знакомства прервал зов матери, злило. Он хотел дольше поболтать и послушать Джека. Но мама искала его, а обычно это значило лишние поручения. И, откровенно говоря, он был взвинчен и радостной встречей, и досадным её окончанием, настолько, что не хотел ничего делать по дому. Поэтому он бежал в далекие потаенные комнаты горничных, в которых он мог скрыться от настырной матери. Вторым было то, что Джек здесь по его душу. По сути, они были по разные стороны баррикад, и Люциуса выбивало это из колеи.

Через пару месяцев его отправили в далекую школу-интернат. Оторванный от семьи юный Вагнер постигал свои мистические силы, чтобы через двенадцать лет вернуться совершенно другим человеком.