Глава пятая. Клоун. (1/2)

Это была хорошая попытка подружиться, пусть и неудачная. Поездка, которая должна была запомниться надолго, даже несмотря на гнетущее досадное завершение.

Они проснулись какими-то потерянными. То, что произошло ночью, мало кто осознал и понял. Юске сильно подташнивало, хотя он выпил всего ничего по сравнению с другими и спал вроде крепко и долго. Поэтому от хлопот по уборке территории его освободили по настоянию Такаши, и болезненно серо-зелёный парнишка всё утро просидел на траве в заботливо устроенном гнезде из покрывала и спальника. Он меланхолично следил за мельтешением притихших приятелей, которые собирали и упаковывали то, что осталось от вечеринки. Вчерашнее совместное веселье обернулось грустью и отчуждённостью. Юске было плохо, он тяжело глубоко дышал, считал свои вздохи, пытаясь унять головокружение, и от нечего делать запоминал мелочи, из которых складывалось это мучительное утро, чтоб отвлечься и забыть о мигрени.

Раздражало и настораживало всё: беспокойно вздувающаяся от ветра бумажная скатерть, вкус табака на нёбе, оставшийся с ночи, запах подсохшего хлеба с сыром, которым завтракали более крепкие члены команды, неприятное шевеление оживающего на дне обрыва города, жидкие лучи света, косо стекающие через облака и зовущие скорее вернуться домой. Каждая деталь так и просилась в прямоугольник из соединённых рамочкой пальцев. Но никто не решался скрестить их и направить на небо или на одного из ребят, как будто это могло вызвать настоящую бурю или обидеть человека рядом.

С самых первых минут после пробуждения стало понятно, что никто не станет по-детски играть в молчанку, как раньше, Йошиатсу был внешне спокоен, не хамил, не задирался. Общался со всеми с подчеркнутой вежливостью и осторожностью, пусть скупо, но отвечал на любые вопросы и охотно помогал со сборами. Да и вообще вёл себя на удивление нормально. Томо, следивший за ним с подозрением, даже засомневался в своих воспоминаниях. Не была ли ночная выходка этого чудака его личным пост-алкогольным бредом? Что это вообще такое было? Дурной сон? Видение, вызванное необъяснимым кульбитом подсознания?Ни то, ни другое. Судя по всему, что-то всё-таки случилось. Иначе было не объяснить изменившуюся атмосферу. Всем четверым было не по себе, стыдно, плохо и муторно, но главная причина была не в том, что они перебрали накануне. А в чём, толком никто не знал, а если и было у кого-то достойное объяснение, то он не спешил им поделиться с окружающими.

На контрасте с тем, что было вчера, неловкость чувствовалась особенно остро, они понуро шагали тем же путём, но в обратную сторону мимо белых звёздочек на кустах, которые немного пожухли и теперь осыпались на землю от любого неловкого прикосновения. Мимо монастыря, чьи стены смотрели на четвёрку с немым укором и разочарованием. Назад – по канатной дороге, скрипучей и ржавой. Она больше не будила воображение, не дарила радости. Шагать по крышам не было никакого желания, ноги болтались в пустоте, а мысли почему-то настырно вертелись вокруг падения, о котором вчера не думал никто. Но сейчас что-то тянуло вниз привязанными к лодыжкам незримыми гирями. И подростки замирали, каждый от своего демона сомнения: ?А если отстегнуть ремни на сидении, и…?Все устали, в автобусе Йошиатсу даже отрубился. Заснул, привалившись к внезапно приободрившемуся Юске. Во сне черты лица Йоши заострились и будто обнажились, демонстрируя какую-то жуткую внутреннюю надорванность, как у выпотрошенной игрушки, все секреты которой торчат наружу вместе с пожелтевшей свалявшейся набивкой и уродливым проволочным каркасом.

Томо взглянул мельком и тут же отвёл взгляд. Смотреть было стыдно и мерзко. Такаши что-то тихо рассказывал своему парню на ухо, но тот слушал рассеянно, не вникая в суть. Отчуждённо уставившись в окно, за которым плыл мимо унылый пейзаж, Томо с напряжением ловил чужие фигуры в отражении на фоне тёмной обивки кресел. Сам не понимал, зачем. Не смог взглянуть прямо, зато теперь подглядывал исподтишка, как всё ещё измотанный, но отчего-то разрумянившийся в салоне автобуса Юске был трогательно заботлив с приятелем. Он обхватил Йошиатсу одной рукой, чтоб тот не упал, и прижал к себе, позволяя голове друга покоиться на его плече. Сидел тихо, почти не дыша, всю дорогу, не двигался, хотя ему явно было неудобно, да и рука у него наверняка затекла. Томо отмечал все эти нюансы про себя, как помечают на полях в тетради досадные ошибки. Частично находил их в оконном зеркале, частично выхватывал краем глаза то, что происходило слева от них с Такаши. В голове монотонно по кругу вертелось только одно слово: ?клоун?. Менялась только интонация, от обвиняющей до вопросительной, от злой до насмешливо-нежной. И это было как приворот, как проклятие, нечто необъяснимо привлекательное. То, что нельзя было отбросить при всём желании. Томо было противно: ему не хотелось думать о Йошиатсу, но он думал и не мог это прекратить.Расстались сдержанно, как чужие, почти без эмоций. И были взрослые тошнотворные фразы, настолько пустые, что хоть волком вой. ?Пока-пока?. ?Увидимся?. ?Бывай?. ?До понедельника?. Столько равнодушия в каждом звуке. Йошиатсу и Юске пошли в одну сторону, Такаши и Томо – в другую. Отца Томо не было дома, и он пригласил своего мальчика заглянуть ненадолго.

Лучшего лекарства от совести пока ещё не придумали. Просто попить вместе ледяного лимонада из холодильника, чтоб потом, согревая замёрзшие губы, провести по ним большим пальцем, нажать. Просто показать ему свою комнату, включить в ней телевизор, чтобы не смотреть, конечно, кому он сдался? Томо отчаянно нуждался в Такаши после этого похода. Только бы смыть неуместное чувство вины чистыми ягодными поцелуями. Только бы оттаять самому и успокоиться, взлохматить тугие чёрные локоны, растрепать этого наивного открытого паренька. Немного испугать его, очень вкрадчиво до приятных мурашек. Измять и привести в беспорядок его одежду, чтоб в собственном сердце наоборот воцарились порядок и гармония. Так и надо было сделать, и Томо сделал. Он знал, что Такаши не против, и что он поможет.***Тишина – убийственна. Тишина и неизвестность. Йошиатсу не отвечал на звонки. Ни в субботу вечером после возвращения, ни на следующее утро. Все воскресенье Юске провёл, гипнотизируя телефон. Однако тот почему-то гипнозу не поддавался и продолжал хранить упрямое молчание. Подросток не находил себе места. То слонялся без цели по саду, то возвращался в дом. Как всегда, в трудную минуту попробовал порисовать. Устроился на чердаке у окна, но ничего не получалось, всё валилось из рук. Грифель постоянно ломался, а во время очередной попытки починить его, Юске умудрился поранить палец об обычную детскую точилку.- Вот растяпа! - недоумевал он, беспомощно глядя на ранку. Сидел на полу и заворожено следил за тем, как светлое дерево жадно поглощает кровавые капли.Не сдавался, закидывал друга мэйлами, звонил и не получал ответа. Прежний Йошиатсу так никогда бы не поступил с ним. С ними… Он не заставил бы их волноваться, обязательно дал бы о себе знать, хоть коротко бы, но написал. Даже после того случая со злополучным коньяком, когда Йошиатсу заперли на две недели и отобрали телефон, он ухитрился стянуть ненадолго мамин, чтоб сообщить: ?Не волнуйся, Ю, живой я, живой! Всё окей! Передай Такаши, что к фестивалю буду?. Юске до сих пор хранил это послание в своем телефоне, не стирал, а иногда даже перечитывал перед сном.Теперь молчание сводило с ума. Юске решил для себя, что он сбежит из школы и рванет к Йошиатсу, если тот не явится на уроки. Откуда было знать взволнованному мальчишке, что лучше бы Йоши и правда не приходил на занятия. Потому что то, что случилось в понедельник, в итоге обернулось трагедией для всех.?Пожалуйста, не заезжай за мной, Юске? -единственное, что написал Йошиатсу за два дня. Смс пришла рано утром, настолько рано, что Юске глазам не поверил. К тому времени он ещё не проснулся, механически схватил телефон с прикроватной тумбочки, хотел отключить сигнал, думая, что это будильник, но вовремя сообразил и чуть не уронил трубку, когда увидел имя отправителя. Подхватил в воздухе за пару сантиметров от пола и с испугом вчитался в сообщение. Наверное, с миром что-то стало не так. Может, инопланетяне захватили планету, пока Юске мирно нежился в своей постели, или просто наступил старый добрый апокалипсис? Ясно было одно: это ненормально, чтоб Йошиатсу вставал в пять утра. Неожиданно и дико, как непрогнозируемая экологическая катастрофа.

Юске пришёл в себя и застрочил быстро-быстро, без особенной надежды на ответ: ?Ты охренел? Ты в порядке? Ты разбудил меня, Йоши! Я бы тебе врезал, но не могу поверить, что это происходит наяву. Может, я сплю? Может, в эту, как её, Книгу Гиннеса позвонить? Пусть запишут куда-нибудь. Пять утра – это даже не рекорд, это грёбаное чудо!? Удивительно, но телефон почти мгновенно завибрировал, и слова на экране заставили Юске невольно улыбнуться: ?Дурак, ты не спишь. Спящие в смсках не матерятся!? И веселый смайлик в конце, который почему-то показался грустным. Тем не менее, этот пустяк немного успокоил Юске. Тогда ему подумалось, что всё ещё будет хорошо. Что все его подозрения – бред сумасшедшего, тупое собственничество. Что Йошиатсу вовсе не запал на новенького, и у них с Юске ещё может быть шанс на хэппиэнд. По крайней мере, он знал, что для друга все эти годы был особенным, ближе, чем кто бы то ни было, а это уже было отличной отправной точкой.Но даже такой настырной слепой упрямой даме, как надежда, не удавалось заглушить тихие всхлипы и бормотание страха внутри, на самом дне сердца Юске. Паника пустила в нём корни, паника знала правду – серую и неприглядную. И эта правда шипела в темноте сквозь зубы: ?Никаких хэппиэндов, детишки. Вы были слишком плохими и непослушными, поэтому Санта к вам не придёт?.Юске послушался Йошиатсу и впервые за долгие годы за другом не заехал. Потом он, конечно, очень жалел и винил себя. Потом, когда восстановил картину полностью, по словам знакомых и не очень знакомых очевидцев. Сделать это было несложно, о выходке Йошиатсу говорила вся школа, он переплюнул собственный рекорд с перформансом на тему повешения, шума было гораздо больше. И не удивительно, этот пафосный проход по коридорам запомнился всем. Кое-кто даже успел снять видео, многие показывали Юске фотки на мобильниках и не понимали, с чего он бесится, требуя удалить снимки. Смешно ведь!

И правда, смешно…На самоподготовке Йошиатсу не было, и Юске занервничал, правильно ли поступил, когда не заехал, ведь этот соня мог спокойно отключиться после смс, с него станется. Написал ему, зарылся под одеяло и задремал.Но Йошиатсу не спал.Во дворе на первой перемене ещё никого не было. Шаги звучали слишком громко в пустом колодце за серым забором. Шаги кричали, вопили, звали на помощь, просили остановить. А может, это вовсе не шаги были, а истеричный пульс в висках, в горле, орущий во всём теле, кроме груди. В груди было пусто. Тук-тук по бетонной плитке. Как в кино, ведь в жизни так не бывает. Он надел простые чёрные кроссовки, и должен был ступать в них мягко и бесшумно, как животное, как ночной убийца, но выходило не так, или это его слух обострился. Пустота почему-то с вожделением подхватывала и усиливала любой звук. Громче, в сотни раз громче, чем это возможно, он двигался рвано, но с четкими повторениями. Подволакивал правую ногу, потому что натёр её в походе, правда, заметил только сейчас. В ритмичном порывистом движении вперёд небольшая боль была приправой, она придавала всему магии. Йошиатсу больше не было страшно, он шёл, улыбаясь. Но что это была за улыбка – алый полумесяц, серпом отрезавший подбородок, деливший выбеленное лицо напополам. Красная помада уродовала рот, будто грубый грим у страшного клоуна, будто смазанный боевой раскрас дешёвой потаскухи, которую изнасиловали толпой и выбросили в канаву. Ядовитый, мерзкий, совершенно сумасшедший оскал. Йошиатсу улыбался. Чтобы усилить эффект, сунул руку в карман, вытянул провода, вставил в уши капельки наушников и нажал на ?play?. Наушники тоже были красными, поэтому на фоне обнажённой груди выглядели как больничные трубки, по которым струилась кровь. Так казалось. На деле по ним текла музыка, которая заставляла мальчика забыть обо всём. Теперь оно происходило на самом деле, то, на что он решился в первую же секунду, когда с губ Томо сорвалось это: ?Клоун!?. Это была его священная война, прыжок веры и одновременно – социальное самоубийство. А на деле – очередная дурацкая выходка, чрезмерная, с перебором. Может, он задолжал Такаши за тот поцелуй во дворе? Может, заслужил наказание? Йошиатсу многое передумал за эти пару дней. Только теперь ему было не до мыслей о справедливости.

Он не останавливался ни на секунду. Мелодия в ушах визжала, билась и кромсала. И это было хорошо. Отвлекало внимание, дарило странный покой в непокое. С музыкой всегда легче дышалось. Если бы Йошиатсу мог, он бы хотел писать песни, а не слова. Так, чтоб совсем не было этих долбаных образов, затянутых в чернила, как в латексный костюм для садо-мазо: тесно, неестественно, рёбра сдавливает, не продохнуть. Символы в словах казались Йошиатсу заключёнными, музыка снимала с них наручники, выпускала на волю. Он верил, что звуки чисты и невинны, они расслабляют и лечат даже через боль, а тексты как неумелые пальцы только и делают, что лезут в раны, углубляя их и расширяя. Но увы. Он был всего лишь завистливым одиночкой. Он умел писать только стихи. Даже в этом Такаши повезло больше. Его дар побеждал, сам друг детства был очевидным триумфатором, поэтому получил заслуженную награду. А проигравших - на крест.

Йошиатсу так придумал – придумать было просто, решиться сложнее, добраться до школы размалёванным ещё сложней. Узкая спина была согнута, руки спрятались в карманах чёрных брюк. И всё же он не скрывался, не пытался уйти в тень. Весь смысл был в том, чтоб сделать это напоказ.Когда он шёл, смотрел прямо перед собой с гордостью, с достоинством, плечи уверенно двигались попеременно, то одно вперёд, то другое. Он чуть раскачивался при ходьбе и про себя вторил мелодии. ?Только сегодня, только для тебя я буду самым ублюдочным жалким уродом, клоуном, чтобы ты смеялся и кривил лицо. Ты будешь смотреть только на меня. Хотя бы сегодня?.Первыми его увидели мальчишки на год младше, внизу у ящичков со сменкой, где они брали спортивную обувь для уроков физкультуры, хором разинули рты, замолчали, хотя за минуту до того, как Йошиатсу вошёл в холл, они весело болтали о чём-то. О чём – позабыли сразу и напрочь. Примерно так же встречали его и другие, на лестнице, в коридоре и рекреациях. Редко кто показывал пальцем или насмехался в открытую, больше изумлялись, застывали столбом, хохот раздавался уже в спину. Йошиатсу знали как местного дурачка, но дурачка агрессивного, и никому не хотелось разозлить двинутого хулигана. Поэтому почти все сторонились и расступались. Некоторые успевали проводить шокированным взглядом или достать телефон, чтоб сфоткать чудака, несколько школьников из числа самых мелких с восторженным гоготом припустили за ним и так и провожали до класса, шагая за Йошиатсу след в след, но при этом держась на порядочном расстоянии, чтоб не получить затрещину или чего похуже. Сумасшедший же, сразу видно, мало ли что такому в голову придёт. Так что бежали сзади хихикающей свитой. Это на самом деле смотрелось как цирковое шествие.Он зашёл в класс за мгновение до звонка, почти сразу за учителем, чинно направился к своей парте, снимая на ходу наушники.- Ндаааа, занятная у вас школа, оказывается, - протянул Томо, потягиваясь, с ноткой восхищения в голосе.- Йоши! Ты чего? – хором воскликнули Такаши и Юске, синхронно поворачиваясь к равнодушно проходящему мимо них Йошиатсу.Тот проигнорировал и замечание Томо, и вопрос друзей, плюхнуся на стул и стал про себя считать секунды до того момента, когда его выкинут вон.Преподаватель не видел того, кто шёл за его спиной, поэтому поначалу не понял, почему, когда он появился в классе, у всех ребят разом лица вытянулись. Причину увидел только когда дошёл до доски, повернулся к мальчикам и разглядел…На привычном месте у окна со скучающим лицом, размалёванный, недовольный, весь в гриме, уже сидел Йошиатсу, снова сложив ноги на парту. Но прежняя угроза оставить Йоши дежурным до конца года вылетела из головы сэнсэя вместе со всем словарным запасом. Он только что-то невнятно промычал, пялясь на ученика. Снял очки, лихорадочно протёр их, снова надел и опять снял, не в силах поверить, что учащийся их школы может так нагло и бездарно перешагнуть рамки дозволенного и нахамить всему педагогическому коллективу в его лице.Полуголый парнишка был без рубашки, поверх обнажённого торса он надел только подтяжки, для усиления комичности или просто, чтоб брюки не сваливались с тощих бёдер. Кроме этого на нём из одежды не было ничего, на шее, как диковинный кулон, болтался алый шарик–кляп на кожаном шнуре, правую руку от плеча и вниз украшала свежая татуировка, на костяшках пальцев были то ли странные грубоватые надписи фломастером, то ли тоже тату. Чёрные всклокоченные волосы, густо и неровно подведённые глаза с красными тенями вокруг, напоминающие заплывшие следы от ударов, плюс к этому великолепию последняя деталь, которая окончательно добила их старенького почтенного преподавателя.?Fuck you all?, - было выведено жирно и некрасиво маркером на груди Йошиатсу. Все дети, кроме него, в классе встали и сели по указке учителя. Йоши не двигался, всё смотрел и смотрел в окно, будто только там находилось что-то интересное.

- Йошиатсу-кун, это что за цирк? Как ты это объяснишь?Ответа не было.Учитель затрясся от возмущения и быстро промаршировал в конец класса. Приблизился к Йоши и с брезгливостью указал трясущимся пальцем на его исписанную грудь:- Что это за гадость?Йошиатсу лениво повернул к нему лицо и пояснил:- Английский язык. Вы-то должны знать. Или вы не в курсе того, чему нас учите?- Дети, открыли учебники, повторяем словарные слова. Когда вернусь, будем писать диктант. Скажите спасибо этому клоуну, знатоку нецензурной лексики.Недовольный гул прекратился сразу, когда сэнсэй резко хлопнул учебником по парте Йошиатсу и повысил тон:- Я сказал - учебники! Время пошло! А ты вестал и марш из класса. Идём к директору!По-моему, давно пора тебя из школы гнать… в специальное учреждение для таких, как ты…Почему-то эта фраза ужасно не понравилась Томо. За пару минут до этого он с интересом наблюдал за разыгравшейся сценкой. Затея Йошиатсу его поразила, хотя бунтарь из паренька был так себе, но внимание привлечь ему удалось. К тому же он за пять минут, пока шёл от ворот до класса, своим внешним видом сказал каждому встречному, что о нём думает, и это было так круто, так по-панковски, что Томо не мог не оценить выходку. Хотя его тоже послали по-английски за компанию со всеми. Но это не злило,наоборот, почему-то хотелось аплодировать этому дерзкому придурку, Томо даже забыл, что совсем недавно готов был его придушить собственными руками за то, что обидел Такаши, за то, что полез с поцелуями и потом посмеялся над его откровенными словами. Сейчас он наоборот хотел даже защитить и поддержать этого клоуна. Но клоуну это было не нужно.Йошиатсу спокойно поднялся и последовал за учителем. Он сказал им всё, что думает. Теперь – наплевать, что будет дальше.

Он смирился. В глубине души, может, даже и добивался того, чтоб его наказали, а ещё лучше - выперли из школы. В прежние дни это место было ему как родное, уютнее дома. Но за какую-то неделю всё изменилось. Перспектива, что Томо будет мозолить ему глаза до самого выпуска, Йошиатсу не прельщала. Зачем целый год смотреть на то, как Такаши виснет на новеньком, наблюдать эти сладкие как патока ужимки с ленивого одобрения самодовольного Томо? Для чего? Куда проще было сбежать, чем терпеть унижение и постоянно прокручивать в голове то, как ему отказали. Он ругал себя за ту вспышку, но с прошлым уже ничего поделать было нельзя. Жест с вытиранием губ стоял перед глазами. Мерзко, как же это было мерзко. Вот он - настоящий позор, Йошиатсу сам себя растоптал. А пройтись по школе, как юродивый, как артист из дешёвого шоу уродов, было даже в чём-то приятно. Это поставило четкие границы между ним и окружающими. Йошиатсу всегда любил четкость и категоричность, никаких размытых линий или полутонов. Это ведь больше похоже на правду, чем мягкая недосказанность. Грубость и резкость, гипербола, от такого он тащился.Поэтому если бы его сегодня вышибли, было бы просто чудесно.

Но директор был человеком снисходительным и терпеливым, он не то чтобы понял выходку Йошиатсу, он оказался гораздо мудрее. Мужчина был преподавателем и управленцем особого толка, из убежденных, а таких очень мало в системе образования. Он искренне верил, что за каждого ребёнка нужно бороться, особенно за таких необычных, как Йошиатсу и его друзья. Возможно, именно поэтому им многое позволялось, эксцентричность в рамках разумного спускали с рук. Директор надеялся найти к ним подход, причём не только по доброте душевной, но и из прагматичных соображений, чтоб работать на перспективу и не разбрасываться одаренными учениками. Он знал, что ничего не смыслит в современном искусстве, но пара-тройка рекламных строк на сайте их школы о выдающихся выпускниках точно бы не помешала в будущем. Поэтому разговор прошёл совсем не в том ключе, в каком ожидал Йошиатсу. Его холодно отчитали, сказали, что он может забыть о летних каникулах - впереди его ждала отработка в школе. А прямо сейчас - вызов родителей.

- Я позвонил твоему отцу на работу.- О нет, - неожиданно забеспокоился Йошиатсу, который до этого выглядел совершенно невозмутимым, но эта новость заставила его встрепенуться. Директор отметил реакцию про себя с большим удовольствием. Всё время, пока он пытался воззвать к чувству вины мальчика, тот упрямо молчал и изредка корчил страшные рожи, а тут надо же - очнулся, заволновался,- Почему не маме, она же сейчас дома, вы могли бы...- Нет, не мог бы. Моё мнение: тебе не хватает строгости в воспитании, Йошиатсу кун, наверно, мама тебя слишком балует. Хотя я слышал, твой младший брат гораздо более старательный мальчик, в учёбе преуспевает. В общем, школа в твоем случае не помощник. Здесь нужна мужская рука, - и директор, презрительно поджав губы, махнул в сторону его внешнего вида, - Я бы попросил тебя отмыться от этой грязи, но хочу, чтоб отец всё увидел воочию. Поэтому сиди так. Мы его дождёмся.На перемене директор вышел из своего кабинета, оставив провинившегося одного, полностью погружённого в свои мысли. Йошиатсу обречённо проводил его взглядом и вздохнул. День предстоял не из лёгких. Строгости в воспитании в его семье как раз было даже с перебором. И с мужской рукой проблем не было, совсем наоборот. Он знал, что взбучку ему устроят суровую, ещё когда только задумал это паясничание напоказ, в выходные отец ещё не успел увидеть тату, это тоже было проблемой. В любом случае Йошиатсу не ожидал, что папу вызовут с работы, да ещё и продемонстрируют ему сына во всей красе. За это точно влетит по полной, без синяков не обойдётся, главное, чтобы без лишнего шума, иначе проблем не избежать, уже пару раз соседи вызывали полицию из-за криков. Йошиатсу знал, что сам виноват, никогда не мог держать язык за зубами, задирался, дерзил в ответ, орал, даже сам поднимал руку, что только разжигало отца ещё больше, и вместо одной оплеухи мальчишка зарабатывал травмы посерьёзнее, и море гадкой, оседающей на душе озлобленности загнанного в угол зверька. Такое не прощается, только копится и ждёт возможности рвануть со всей силой.Йошиатсу с тоской опустил подбородок, раздумывая, стоит ли попытаться размазать маркер на впалой груди или это бессмысленно. Воды в кабинете не наблюдалось. Можно было попробовать порыться в ящиках директорского стола, пока никого не было, возможно, там найдётся пачка влажных салфеток или ещё что-то подходящее, чтобы оттереть ругательство.Запоздало он отчитал себя за то, что писал на себе утром перед зеркалом именно фломастером, а не маминой помадой. Отчаяние накрыло с головой, он почти решился на стихийный обыск ящиков, как вдруг из-за спины раздался приглушённый голос:- Псссс, Йо, давай сюда.Он обернулся, в дверь кабинета заглядывал настороженный Юске, всё время посматривавший назад, проверяя, нет ли кого в приёмной, и манил к себе пальцем.- Ю, как ты… Откуда… А как же секретарь?

- Её Такаши отвлекает, не знаю, что он там придумал и наплёл, но это ненадолго. Рюкзак я твой захватил. Драпаем! -несмотря на напряжённость момента, друг выглядел очень довольным, таинственность, с которой он подносил палец к губам, ему невероятно шла и Йошиатсу на миг невольно заулыбался, это было так здорово: Юске пришёл к нему в трудную минуту, Такаши помогает…Мало кому так везёт с друзьями, его мушкетёры опять его выручают. Но тут же вспомнил всю ситуацию целиком, подумал о Такаши и, нахмурившись, мотнул головой:- Не пойду я никуда, -сказал он категорично, - И тебе прогуливать нефиг!