3. Попросить; ребята (лютейшее ау, оос и вообще дичь какая-то, дарк, смерть персонажей, мистика, сонгфик, джен, R) (1/1)
И мы переходим, соскальзываем, в удобную и уютную темумрачного.. типа мракобесного периода средневековья(с) Тикки Шельен, с одного из концертов...и что вы думаете, не пошли ребята за грибами-ягодами, зная, что по поверьям в лесу ведьма обитает? Три "ха-ха" и бантик сверху. Помчались как миленькие, только пятки сверкали. Пирог-то с малиной охота. И ведьме на подол плюнуть охота, ведь недавним полнолунием деревню прокляла – в ту ночь вся скотина разом передохла.***Утро светлое, погожее: рассветное солнце сияет хлеще обычного, ни облачка на небе, ни тучки. В такое-то утро и правда грех спозаранку не встать. Свежо на улице, босые ноги прохладой летней росы морозит. Бегут младые-резвые на окраину деревни, к лесу, толкаются, смеются звонко да песни горланят. Ух и попадёт им от тех, чьи новорождённые от шума проснулись.Тонкие бледные девичьи лодыжки, то и дело скрывающиеся за длинной, белым кружевом вышитой юбчонкой – дева немного не от мира сего. Отец её старичок чудаковатый, на все руки мастер. Бесполезный, правда – никому в деревне не нужны ни его непонятные предметы, ни его путаные речи. Слушок ходит, мол, с дьяволицей по молодости путался, от неё и дочка-знахарка, что тысячу трав и две тысячи историй про духов знает.Полные бёдра опоясаны истёртой бечёвкой, на которой сумка болтается – девчонка чуть помладше. Мать погибла, тётка ей мать заменила, а вскоре и ребёнка-чужака под тёткину дверь подкинули. Так и росли названные брат с сестрой. Дурные оба были, да только девчонка дурнее – брат-то в лес не пошёл, не сбежал от помощи по дому.Льняная рубаха на нескладном подростковом теле – бунтарь всея деревни. Не счесть, сколько вёдер молока им опрокинуто, сколько яиц разбито и пшена в полях помято. Не любит его полдеревни, в доме запирает, матери жалуется. Другая ж половина (как правило та, которой плохого он ничего не делал) ерошит перетянутые лентой волосы да посмеивается, мол, юность она такая, одумается ещё.В густом лесу приятная прохлада, уже щебечут соловьи, журавли, зяблики, и это лишь те, кого успеваешь выделить в разномастном потоке звуков. Солнечные лучи продираются сквозь раскатистые ветви, мягкими пятнами ложась на лица ребят, на листья деревьев, в которых шуршание порой раздаётся – то белки дурачатся. До поляны с самыми сочными ягодами идти и идти, там ещё болотце рядом. Девчонки цветы рвут и потихоньку сплетают из них венки да на шею украшения, тихонько напевая наговоры на успешный сбор. Парень идёт чуть впереди, по дороге найдя отломавшуюся ветку – протоптанная поколениями дорожка, конечно, есть, да не защищает она от случайных зверей.
На поляне все кусты забиты плодами – собирай не хочу. Ребята, разумеется, хотят, вот и собирают. В процессе шутливо соревнуются, кто сколько набрал, порой кидаются друг в друга недозрелыми плодами с растущих неподалёку яблонь. А после… После солнце пропадает, небо сереет, ветер налетает. И надо бы уже обратно собираться – сумки наполнены, а в холод ягоды собирать не шибко приятное удовольствие.– Дождь польёт, – опасливо говорит девчонка, плотнее застёгивая сумку.– Нет, не дождь. Ведьма это, – обыденно замечает дева-знахарка.И вроде бы они начинают уходить с поляны, но…– Выходи, карга старая! – кричит парень бесновато, рубаху сымает, перевязанные в хвост на затылке волосы распускает. – Выходи, беззубая, весь я твой! – и смехом заливается, громким таким, что его раскатистое эхо ветер на дали дальние уносит. Задом пятится, вкруг себя оборачивается, перед девчонками хорохорится. Не видит, куда идёт, да и наступает одной ногой в склизь болота. Другой же ступает в клубок чёрный, переливающийся на свету.Шипение мешается с диким криком – на теле мальчонки пара дюжин змей висит, руки-ноги обвивают, сдавливают, и все как одна зубами в плоть вцепились – сжаливают, гадины, сгнаивают, твари. Его трясёт, кровь крупными струями стекает, землю обагряет-сдабривает. Прокажённый прекращает кричать, прекращает трястись – падает мёртвым, утягиваемый хлюпающей болотной жижей на дно.
Девчонки, не переглядываясь, берутся за руки и несутся. Бегут в ужасе, не разбирая дороги. Ветер всё сильнее бьёт в лицо, и как только они поворачивают, чтобы двигаться не против порыва, тот издевательски меняет направление. Кажется, что они где-то около тропинки, но ветви остро царапают руки и ноги, то и дело цепляются, стараясь порвать юбки, и девушки понимают, что заблудились. Они сбавляют темп, и, чтоб не противостоять свистящим порывам воздуха, сбегают в низину. Садятся за большим валуном, что по счастью там оказывается.Обе дышат тяжело, часто. Обеих душит один только вопрос ?что это было?? Но никто его не задаёт, ведь обе же знают ответ, правда в упор не хотят его принимать. Знахарка приваливается спиной к холодному камню и прикрывает глаза, думая, что делать – вечно ж не будешь сидеть в овражке, даже несмотря на то, что ветер сюда не пробирается.
У дурной же девы трясутся руки, потеют ладони. Ух, с такой же силой она ненавидит эту свою черту, с которой не может от неё избавиться. Нужно успокоиться – хорошо музыка помогает, её девчонка любит. Да только оставила дудочку свою дома, зачем она в лесу. Ещё помогает мелкой работой заняться. Вот и начинает она ягодки из сумки на поясе перебирать. Одну оставит, вторую выбросит, третью в рот. Так и набирается целая щека, сок аж по пухлой губе стекает. Проглатывает их и вроде всё хорошо, да вдохнуть не может – застряли ягоды где-то в глотке, и ни проглотить, ни выплюнуть. Лицо её краснеет, она задыхается и кашляет, падая на колени.Младая целительница открывает глаза и в мгновение оказывается подле подруги. Достаёт из сумки на поясе склянку с водой, подносит к малиновым губам. Видит, что поздно – из носа текут багряные струйки. Слёзы непроизвольно льются из глаз девчонки, кровавые, густые. Попытка вдохнуть. Ещё одна, слабее. И ещё слабее. Так и погибает на руках у подруги.Когда та понимает, не может сдержать дикого крика, эхом отразившегося в овражке. Где-то птицы взбудоражились и закричали в ответ. Знахарка обнимает бездыханное тело в последний раз, и белое платье местами становится красным. Осторожно кладёт девушку на землю, под валуном, и идёт выбираться из овражка. Ей ничего уже не страшно – нечего терять. Дева нутром чует – это ведьма им козни строит, играется. Ведь зашли они на её территорию, причём не только ягод набрать, но и её саму пожурить.Над низиной тишь – и деревце не колыхнёт, и птица не вспорхнёт.Знахарка держит спину неестественно прямо. ?Беги-беги-беги?, – единственная мысль упорно колотится внутри. И она бы рада побежать, да не может. Сковало то ли страхом, то ли бессилием. Спину что-то легонько, обжигающе царапает. Не ветки, слишком далеко. Не камни, их вовсе нет. Не призраки, они мягче и холодней. Вариант один.– Отпусти, лесная, – шёпотом, который в тишине кажется слишком громким. Может, если просто попросить, она смилостивится?Средь стволов летит глубокий женский смех, опоясывая деву. На лес ложится туман. Из тумана пред ней возникает существо – вроде женщина, а лицо-то что кошачье, и тонкий длинный хвост покачивается вальяжно.– Отпущу,– голос твёрдый, подчиняющий. – Ежели тело отдашь.– Нет, – ни капли не сомневаясь, отвечает дева. Она знает, что это значит. Не смерть. Хуже. Порабощение, когда ты видишь всё происходящее, но абсолютно не властен что-либо изменить.– Как знаешь, – усмехается ведьма и растворяется.Туман проясняется. Ветер мягко толкает знахарку в спину, мол, иди. И она идёт. Много-много часов без отдыха. И каждое мгновение чувствует на себе взгляд, чужое дыхание в волосах, будто бы игривое поцарапывание по телу, хотя каждый раз, когда проводит по, казалось бы, царапине подушечками пальцев, чувствует лишь кожу без малейшего шрама.
Вдруг видит на земле знакомые отпечатки ног – тропинка, по которой они пришли! Счастью нет предела, ведь это значит, что совсем немного ей осталось бродить по лесу. А потом можно будет прийти домой, вымыть пятки, изрезать к чертям платье, поесть похлёбки и лечь спать. А поутру проснуться, ощущая твёрдую неприязнь к малине, и с тяжёлым сердцем пересказать произошедшее соседям. И, возможно, деревенские старейшины решат вновь, как то и было несколько поколений назад, перекочевать в другое место. За такими мыслями и не замечает, сколь быстро тропинка выводит её из леса. Знахарка ощущает спокойствие и надежду, и ей непередаваемо хорошо.Все надежды разбиваются в пыль, когда девушка видит… Ничего.Недоумение. Нет ни деревни, что отсюда обычно видна как на ладони, ни деревянных домиков, ни поля рядом – ни-че-го. Лишь чёрная, покрытая острыми камнями, земля.А что она хотела, ведь триста лет прошло.Дева падает на колени, затем на живот, лицом в камни. Да так и остаётся, обессиленная.
Из лесу доносится раскатистый женский смех.