Часть 9 (1/1)
Теперь его жизнь однозначно можно было поделить на ?до? и ?после?.И если жизнь до инцидента омрачалась только угрозой быть покалеченным первым парнем школы, то жизнь после, виделась в абсолютно черных тонах. Проступали, разве что неясные образы раскаяния в прошлых, настоящих и будущих ошибках. Бурное воображение рисовало розовые и красныепотоки навязчивой, ненужной страсти и мурашки бежали от нее по хребту. Хотя в этом чертовски не хотелось признаваться.
Едва они дождались дребезжащего звонка на перемену. На ватных ногах вышли из здания потрясываясь, кто от желания, кто от легкого ужаса.
- Не надо брать силой, не надо брать силой,- лихорадил и трясся Крейг. Надо быть немного мягче,ведь он может рассыпаться, как иллюзия, или как домик из песка залитый страстью волны.
ДомБеннетов открылся Энди заново, когда пройдя совсем немного, сначала по серому гладко выбритому трупу асфальта, а затем и по мокрой зеленой траве, воплощавшей идею американской мечты навсегда заселившейся здесь, они прошли к нему. Путники горящей страсти. Крейг старался быть галантным. Он не стал затаскивать Ларкина в свою комнату, не принялся тут же, на пороге, стягивать с него джинсы. Он просто усадил его в обитую бархатом залу, он просто полу улыбнулся и спросил максимально расслаблено: - Льда* не хочешь?
Почему-то вспомнилось собственное четырнадцатилетние. Вспомнился муаровый вечер, лениво тянущийся к сумеркам. Тогда он был чем-то невыносимо занят и потому не услышал топот ног собственного отца. Papa* подошел совсем вплотную и, уронив руку между мальчишеских бедер спросил: -Mon enfant, не желаешь ли льда? Крейг не понял его вопроса и мотнул головой. Отец засмеялся тихим, шелестящим смехом. Затем переформулировал вопрос: - Не хочешь виски? Сначала паренек удивился, а затем произнес, нарушив кратковременную тишину: -Почему бы и нет? Кажется, отец тогда впервые его изнасиловал. Новое ощущение, сродни одноразовому пакету накрыло юного Крейга. Не осталось личности, границ, самоощущений.Ему казалось, будто бы его выпотрошили и зашили заново,наспех, грубой рукой отца-дипломата. Хотя он особо и не удивился. -Что прости?- этот вопрос разрушил стеклянный купол тишины.
-Спрашиваю, виски не хочешь?- Крейг улыбнулся подобно отцу, очаровательно оголив верхние ровные зубы. Показал хищнический оскал.- Ну давай. Надо нажраться до состояния кондиции, чтобы не было так страшно…На это Крейг снова лишь улыбнулся. Неспешной походкой он направился к лаковой тумбочке около телевизора и, наклонившись, вынул толстогорлую бутылку.
- Чистейший виски,- помпезно произнес он и вынул стаканы. Мутная янтарная жидкость расплескаласьсначала по горлышку бутылки, а затем облизало стакан достигнув неминуемого дна .Учтиво он протянул один бокал Энди. Тот же предпочел выпить содержимое залпом, запрокинув голову. Дойдя до консистенции, он вытер губы и спросил полупьяным голосом: - Это хоть больно будет? Я просто уже готов ко всему. Я уже утратил чувство, так сказать отвращения. У меня считай жизнь перевернулась.
- Не драматизируй,- устало протянул Крейг, - больно не будет, если я сделаю…мы сделаем все правильно.
- А как правильно-то?- пьяно хихикнул Ларкин. Неожиданно виски ударил ему в голову, и стало так просто и смешно от банальности и нелепости ситуации. Он вдруг перестал нервничать и думать о том, как смотреть в глаза семье, в случае неминуемого краха и как вообще быть с этими идиотскими отношениями. - Показать?- перешел на шепот Крейг. Руки его деловито направились к лицу Ларкина, и он притянул его к себе. После вчерашнего неприятного разговора он хотел быть бесконечно ласковым с этим пареньком. Стало неприятно за свою грубость и жестокость. В нем появилось сиюминутное желание побыть не жестоким властителем и деспотом в глазах Энди, а спокойным и нежным любовником. Он знал, что уж это застанет юношу врасплох и сказать ему будет нечего. Обвинить не в чем. С благочестивой осторожностью он принялся целовать лицо паренька. Сначала он целовал его щеки и лоб, затем тонкие бледные губы. Скользнул языком в вишнево- розовый рот и наткнулся на пломбу, про себя умилившись. Все же Ларкин был невыносим естественным, подобным лесу и луговым ромашкам. Майку он стянул с него, как и платье в ту чертову ночь, и тело Ларкина показалось ему бесконечно розовым, как работа импрессиониста. От этих сравнений хотелось таять, плавиться. Теперь он впился в шею как комар и шестым чувством осознавал, что эта абсолютно неправильная, с точки зрения природы, близость самое естественное и правильное, что могло случиться с ним. Затем он перешел к основательным поцелуям худого ребристого тела. Ларкин под ним казалось, был в подобии отключки. Тем лучше.Наконец Крейг решился сделать то, чего не сделал в ту проклятую ночь. Его сердце предательски забилось и онрасстегнул узкие джинсы Ларкина и с некоторой осторожностью рукой притронулся к нежно-розовой плоти. С головки члена текла прозрачная, вязкая смазка и он растер ее по всей длине органа. Началась судорожная механика собственной горячей руки.Поступательные движения вверх и вниз. Катание на качели. Хриплые стоны и крупная дрожь со стороны близлежащего тела. Энди лежал закрыв глаза, будто бы спал, но его рот то открывался, то прикрывался в пике таких знакомых и в тоже время новых ощущений. -Тебе нравится? М-м-м? Да? Скажи, что да.- велел Беннет.
Собственный зуд мешал приносить удовольствие исключительно Ларкину и Крейг расстегнул молнию джинсов. Перейдя неведомую черту, а вместе с ней и остатки стыда, он расстегнул мешавшие уже штаны и с содроганием прикоснулся своей плотью к стоящему члену Ларкина. Удовольствие рвалось наружу. Чем ближе был оргазм, тем отчаянней он целовал, терзал и кусал губы Энди.Сейчас. Немедленно. Зажать в тиски розовый, а нет уже багровый рот и излиться.
-Господи,- простонал он и ткнувшись в шею Ларкина лег прямо на него. Он чувствовал себя абсолютно счастливым.