Эйнс/Неун. Кончиками пальцев (1/1)

Осторожное прикосновение к белоснежным бинтам отдаётся ноющей болью в самом сердце, на глаза непроизвольно выступают злые слёзы и хочется смести, разбить, разломать на мелкие кусочки все эти аппараты, подключенные к нему.Руки трясутся от необходимости уничтожить ими хоть что-то, в голове звоном отдаётся желание срочно отправиться на сложную миссию, и занять себя, свои мысли, свои чувства, наконец, прийти в себя, потому что такие миссии всегда требуют контроля над собой и ледяного сердца.Эйнс всегда считал, что хорошая миссия может помочь забыться и взять себя в руки.

Но на этот раз всё было по-другому.

И дело было не в том, что он и сам был практически полностью облачён в бинты, только по какой-то совершенно дикой случайности спасшийся из того взрыва, найденный Дреем и доставленный в больницу. Не в том, что сейчас он не мог так запросто убить какого-нибудь врага, потому что в их стране прямо в это самое мгновение происходил переворот.

Всё дело было в том, что он не мог заставить себя отойти от постели Неуна. Просто не мог пошевелиться и оставить его хотя бы на секунду.Он боялся снова оставить его, боялся потерять.Эйнс не мог смотреть на бледное тело Нея, не хотел видеть его искаженное болью лицо, не мог цепляться взглядом за испарину на его лбу, наблюдать за тем, как он мелко трясётся и стонет от боли.Он не мог даже представить, что пришлось вынести Нею, и каким чудом он не умер ещё много дней назад.Эйнс не мог, но смотрел, видел и пытался представить, потому что ещё больше всего этого он не хотел убегать. И он благодарил Бога за то, что Ней выжил, что они смогли найти его. Что успели вовремя.

Он осторожно прикасается к белоснежным бинтам, а рука под ними горячая-горячая, словно её облили кипятком, и Эйнс закрывает глаза, пытаясь впитать, забрать себе хотя бы малую частичку всей той боли, которую сейчас был вынужден терпеть Ней.Пытаясь хоть как-то помочь ему.Надеясь, веря, всем своим существом желая, чтобы он смог поправиться.