85. /: жажда мести — самое человечное из всех чувств (2/2)
Но, когда раздался хриплый смешок, Рюки вздрогнул. Он резко уставился на девчонку, пока та щупала свою шею.В темноте ее глаза, казалось, светились, как два уголька.— Все же, ты совсем не как он.Он? Кто, Кога?
Но этих вопросов Рюки не озвучил.— Хотя у тебя его лицо. Его стиль. Но нутро другое, прогнившее... Мерзко.Голос ее звучал с отвращением.— Тебе не идет его лицо. Хотя сейчас ты уже не так похож на жалкую имитацию.
Хрустнув шеей, девчонка с колокольчиками уставилась ему прямо в глаза, после чего, вдруг улыбнувшись, проговорила размеренным голосом:— Расслабься, Кирью. Я не перестану сотрудничать с вами лишь потому, что ты проявил свою истинную натуру. Потому, что скоро эта история закончится, и наши пути разойдутся окончательно.
Видя, как смотрит он на нее немигающим взглядом, девчонка вздохнула. Ее голос, скрипучий, крикливый, манера разговора, взгляд... С распущенными волосами... Он наконец начал понимать, где уже ее видел, и, осознав это, Рюки отшатнулся. Заметив, как нервно он дернулся, девчонка лишь рассерженно сузила глаза.— Хватит бежать. Ты сгубил много жизней, но не сегодня.
— Почему ты...— Потому что я, — передразнив его тон, она широко ухмыльнулась. — Медленно соображаешь. И ладно остальные, мы либо не были знакомы, либо просто не общались, но ты...Она протянула руку вперед, и ее пальцы коснулись его скулы — аккуратно, нежно, и он не дернулся. Когда она оказались слишком близко к нему, практически вжимаясь, Рюки попытался было мягко отстранить ее, но, внезапно, пальцы девчонки оказались прямо у его шеи. Ощутив, как острый как бритва ноготь скользнул над артерией, Рюки замер, а она, уже не улыбаясь наклонилась к его уху.Такой — настоящей, не фальшивкой — она выглядела страшнее, чем когда играла роль послушной лисички на побегушках у Эдварда Ву.— Ты такой бесчувственный...
Проведя рукой его его спине, она намеренно царапала кожу. Рюки не двигался — и хотя ему больше не угрожали тем, что разорвут артерию, он все еще чувствовал, что не имел права. Это был искренний разговор, когда две фальшивки должны были сбросить свои лживые шкуры и раскрыться друг перед другом.
Но если ей это шло — перед ним раскрывалась настоящая сущность принцессы клана Курэ, хищной, опасной, настоящей лисицы, то у него же под чужим лицом была исключительно гниль.— Тебе стоит перестать столь пренебрежительно относиться к тем, кто находится рядом. Ради других. Ради тех, кого рядом уже нет. Ведь в конечном итоге это приведет к тому...Она мягко отстранилась и посмотрела ему в глаза.Но уже — без ненависти. Тоскливый взгляд человека, уже утратившего нечто дорогое.— ... что рядом никого не останется.
Они замолчали.Тишина повисла. Вода застыла, и луна отражалась на ней ровным белым диском. Даже ветерка не было — и в этом безмолвии они смотрели друг на друга.Пока, наконец, Рюки не протянул руку вперед — аккуратно, он взял ее руку, после чего поднес к лицу. Пальцы у нее были мокрыми, холодными. Ледяными. Такой же, как и она сама, что играла глупую роль. Ей удалось сменить личину полностью, намеренно; он же, даже изгнав воспоминания о прошлом, все равно оставался самим собой.
Столько крови было на его руках... Тех, кого он убил намеренно; и тех, кто умер по его вине. Учитель, сам Ома, Кога. Нико. В ушах до сих пор стояли слова его фантомного образа, галлюцинации, возникшей из-за использования запретной техники. Ты — не более, чем имитация. Фальшивка, которая пытается стать богом. Ты не хочешь умереть от руки Омы, ты жаждешь стать им.И он попытался. Почти стал — но не вышло.— Конечно бесчувственный, — вяло улыбнувшись, проговорил он. — Я уже давно утратил все человеческое. Таким, как я, пути назад нет.
— Ты ошибаешься, — мягко произнесла она. — Тебе еще есть, что терять.
— Если меня еще можно назвать человеком после всего того, что я сделал...Откинув голову назад, Рюки тяжело вздохнул и окунулся в воду. Прохладная. Освежала, очищала мысли. И, глядя на него сверху вниз — из-за темноты он видел лишь ее силуэт и два светящихся глаза, ярких, словно у хищника, Рюки ощущал пустое разочарование. Его опять ткнули в то, от чего он так старательно избавлялся.Он пытался зажить нормальной жизнью, но не сумел.
Ему и правда нет пути назад.
— Жажда мести — самое человечное из всех чувств.
Ее голос звучал монотонно, невыразительно.— Ты будешь жить. Жить, и искупать свои грехи.Раздался смешок.— Ведь иного выбора у тебя и нет, верно?