я разобьюсь о скалы твоего айсберга (1/1)

Обстановка в этой забегаловке была для любителей ванили, романтики и прочей ереси. На столах стояли свечи в изящных подсвечниках 16 века, приборы, натёртые до блеска, лежали на белых салфетках с кружевами по краям. Фарфоровые тарелки придавали еще большего изысканного шарма, а в отражение бокалов мерцали огоньки свеч. На фоне играло пианино вперемешку со скрипкой, официант, с белыми перчатками на руках вальяжно обслуживал посетителей, советуя, какое вино подойдет лучше всего для идеального вечера. За одним из столиков сидела, казалось бы, счастливая пара влюбленных. Голубоглазая девушка с белокурыми волосами чуть ниже плеч что-то мило и без остановки рассказывала своему спутнику, но тот ее не слушал, лишь в моментах кивал ей с натянутой улыбкой на лице. В мыслях он был совсем в другом месте. В его голове была другая. Та, которую он хотел спасти, которую хотел забрать к себе, увести подальше от бытовых проблем. Она та, к которой прикоснувшись однажды теряешь рассудок, из-за нее не спишь ночами, бродишь по ночному городу в поисках чего-то ранее неизвестного. Но она та, которая оттолкнула его, ради его же спасения.— Скажи ?нет?, но не терзай свою совесть. Скажи, что тебе это не нужно. Скажи, что ты не любишь меня. — безэмоционально, будто равнодушно проговорила девушка. От нее веет холодом, но всем почему-то тепло.— Ты же знаешь, что это, блять, неправда! Я люблю тебя! Я хочу бороться за наши отношения, за наше счастье. Я хочу быть рядом с тобой, неужели ты не понимаешь этого? — парень одним коротким шагом приблизился к владелице его сердца, заглянул в ее зеленые глаза, словно пытаясь отыскать в них отголоски ее души, а затем прижал к себе, без единого пошлого намека.Одна его рука окольцевала ее хрупкую талию, а другая покоилась на затылке. Он вдыхал запах ее волос, они пахли морской волной вперемешку с горными лесами. Его объятья были настолько крепкими, что зеленоглазка в моменте пискнула, точно, как маленький котенок. И вправду, она была маленькой девочкой для него, хоть и разница между ними небольшая — он был старше нее всего на неполных два года. Неожиданно девушка дернулась, будто от удара током, что заставило кареглазого парнишку ослабить хватку. На улице под вечер холодает, а она всегда одевалась не по погоде. Но это же не причина.— У нас ничего не получится. Я знаю о чувствах Кэсси к тебе, Эрик. Она тебя любит. Вы должны быть вместе. — Мари освободилась из крепких, таких родных рук мужчины, прежде чем сделать шаг назад. Шаг в пропасть, в никуда. Девушке хотелось развернуться, бежать, плакать, но за годы своей жизни она научилась сдерживать эмоции. Сломанный ребенок, но полон любви.— Узнаю свою Мари. Старая песня о главном. Ты сейчас серьезно, вполне осознанно, именно в этот момент снова возвращаешься к этой теме? Это явно не то, что ты хотела сказать. — Эрик лишь горько усмехнулся от своей же речи. — Но, хорошо, я тебя услышал.? — Это явно не то, что я хотела сказать, но должна была. Прости меня, любимый, если сможешь. Но, по-другому действовать я не могу. Скоро ты все поймешь сам. Я люблю тебя.?Между ними повисло угнетающее молчание. Нильсен хотелось провалиться сквозь землю от пронзительного взгляда Эрика, а ему, в свою очередь, хотелось бросить все, взять Мари за руку и идти, просто идти куда глаза глядят, лишь бы она была рядом. Но он сдерживал себя, наивный дурак. Сдерживал, потому, что так хотела его девочка, но был бы он подвластен сам себе — непременно поступил иначе.— У меня к тебе есть последняя просьба. — на последнем слове малышка Нильсен внутренне напряглась, ведь Эрик нечасто обращался к ней за помощью в таком роде. Сердце давно уже сделал несколько небрежных кульбитов, прежде чем упасть в пустоту, но она даже глазом не моргнула, а лишь заинтересовано подняла глаза на мужчину в ожидании продолжения. — Что ж… ты зацепила меня, влезла в душу и осталась там вечным жителем. Я наблюдал за тобой со стороны, пытался понять, что мне в тебе нравится. И я понял. Ты очень красива, ты прекрасна во всем. Меня одурманивает теплота и мягкость твоих рук, доброта, искренность и нежность твоих глаз. Я схожу с ума от запаха твоего тела, меня чертовски привлекает шелк и аромат твоих волос, в него невозможно не влюбиться. Однажды ты отрезала свои волосы из-за плохих воспоминаний из прошлого, но, потом все же решила снова отрастить их, ссылаясь на то, что прошлое всегда должно оставаться в прошлом. Так вот, я хочу попросить тебя оставить все, как есть. Не меняй в себе ничего, не теряй саму себя, свою особенность и красоту. Будь сама собой, будь той, в которую я влюбился и не становись той, из-за которой я тебя разлюблю. Хотя, навряд ли смогу, я слаб перед тобой, а ты куда сильнее, чем я. Это все о чем я хотел попросить тебя.Теперь Эрик смотрел куда-то в сторону. Он ждал ее ответа. Но она не ответила. Вместо этого Мари поспешным шагом подошла к Эрику, быстро поцеловала его в щеку, а затем, развернувшись на пятках пошагала прочь. Харрис не ожидал такой резкости с ее стороны, но прекрасно понимал, что в данный момент ей слишком тяжело находится рядом с ним. Он отпустил ее, по крайней мере ему так казалось, пока дело не дошло до алкоголя в компании старых приятелей, которые пытались утешить, помочь своему другу, но все попытки разбивались вдребезги, как разбивалась посуда в очередном его дурманом состоянии.— Хэй, Земля на связи, прием. Ты чего такой задумчивый? Наш заказ уже принесли. — радостно пролепетала красавица в белом платье по противоположной стороне столика.Как же ему хотелось, чтобы по ту сторону, чтобы в этом платьице была она. Как же он мечтал снова почувствовать теплоту ее улыбки, хотя она не любила улыбаться. Его по прежнему терзал только один вопрос: почему она так поступила?? — Лучше слушать ее молчание, чем твои бредни.? — подумал про себя Эрик, но вместо этого произнес лукаво, с такой же фальшивой улыбкой: — Да… приятного аппетита.Девушка, широко улыбнувшись, и поблагодарив кареглазого принялась аристократическими манерами вкушать блюдо, которое она заказала. Ему же есть совсем не хотелось, хоть он и заказал то, что любит она — карпаччо. Но надо же сделать вид, что тебе все нравится, в надежде избежать лишних, никому не нужных расспросов.— Извини, мне надо отойти. — парень поспешно встал из-за стола и быстрыми шагами направился к уборной, дабы избежать вопросы надоедливой Кэсси. Он больше не мог притворяться и делать вид, что все хорошо. Он ненавидел себя, Берналл, особенно ее дешевую улыбочку. Он хотел уничтожить весь мир из-за своей неуверенности. Дверь со скрежетом поддалась мужской руке и тот, войдя в помещение, тяжело вздохнул, прежде чем закрыть дверь за собой, как его девочка однажды закрыла дверь от него в свое сердце.— Ну, что Харрис, тяжело наверняка признавать свою ничтожность? Знаешь, у меня это сравнивается с домом, который уже догорает. Ты просто стоишь и наблюдаешь, не в силах помочь, что-то сделать. Но, с другой стороны, можно же сорваться с места, кинутся и попытаться спасти хоть обгоревшие ошметки, попытаться восстановить их. — едко прокомментировал сложившуюся ситуацию парень. Оперившись руками по обе стороны рукомойника, Эрик поднял голову и заглянул в зеркало. В отражении он видел кого угодно: чудовище, скотину, влюбчивого придурка, но не себя настоящего. Не в этот раз, нет. — Блять, чувак, ты сам этого хотел. Распишитесь и получите, браво просто!Он был зол, очень зол. Его злость отпечаталась на вдребезги разбитым зеркалом. Он ненавидел себя. Ему хотелось во всем разобраться. И первое, что он должен сделать — прекратить с Кэсси общение. Прогулки под луной в ночном парке, разговоры о всякой ерунде, держаться за ручки, к слову, мило, но когда ты при таком раскладе ничего не чувствуешь к человеку — все это выглядит слегка паршивенько. И фальшивенько.Когда парень все же решился расставить все точки над ?i?, он уверенным шагом покинул светлое и одновременно тусклое помещение, но выйдя в зал сразу впал в ступор — Кэсси не было за столиком. Ничего не понимая, Эрик принялся искать девушку по всему помещению, а когда огляделся вокруг — понял, что нет даже обслуживающего персонала и посетителей. Неожиданно в глазах у мужчины начало темнеть, ему пришлось опереться рукой на стол, дабы не упасть, но было поздно — его тело уже столкнулось с полом. А дальше он и вовсе погрузился в мрачную темноту.