4. (1/1)

—?Ты так много спишь в последнее время… Надеюсь, твои родители не убьют меня за то, что ты ночуешь тут. Хотя, это не самая плохая смерть. Извини, просто мысли вслух. Мне нужно поработать, но я постараюсь не шуметь. Ладно, ты спишь как убитый. Я просто пойду, хорошо?Эрен смотрит в окно, кое-как слушая учителя. Голова кружится, сильно хочется спать. Нужно будет как-нибудь сказать Армину, что высыпаться стоит даже в своем теле. Эрен подпирает подбородок кулаком и переводит взгляд на Хисторию, сидящую за соседней партой: она снова строчит кому-то сообщения. Армин сказал, она его дальняя родственница, но выглядят они, как близнецы. И все-таки Эрен видит разницу. В конце концов, он не слепой.С этим утверждением можно поспорить, особенно учитывая, что с утра он чуть не выколол себе, то есть Армину, глаза, пока пытался вставить линзы. Эрен тяжко вздыхает, расплетает хвост и снова заплетает, потом смотрит на ладонь, снимает с нее выпавшие волосы и поджимает губы. Еще чуть-чуть, и он потратит деньги Армина на средство от облысения.—?Кто-нибудь из вас собирается участвовать в фестивале? —?спрашивает учитель, оглядывая класс.Эрен следит за реакцией: одноклассники Армина вяло переглядываются и пожимают плечами, но все молчат. Ему самому приходится поднять руку. Чувствуя на себе удивленные взгляды, Эрен встает, с мерзким звуком отодвигая стул. Армин вряд ли скажет спасибо, но Эрену хочется показать ему, что внеучебная деятельность здорово снимает стресс. Не зря же он сам уже несколько месяцев сидит в радиокружке. Бесполезная, но занимательная штука.—?Я хотел бы,?— говорит Эрен, будто это уже не очевидно. Он снова поворачивает голову: Хистория показывает ему большой палец и что-то шепчет, Эрен едва ей улыбается.—?Поможешь с организацией? —?спрашивает учитель, поправляя очки. —?Я не думал, что кто-то из вас согласится. Вроде как, все места заняты.—?Тогда зачем вы спросили? —?Эрен смотрит ему в глаза.Он чувствует, как начинает злиться. У людей, особенно слишком взрослых, так много условностей, которые должны выполняться. Учитель обходит свой стол, оглядывает Эрена, видя в нем совершенно другого человека, а потом усмехается: как-то изломанно, некрасиво. Эрен невольно отводит взгляд.—?Потому что так положено, Арлерт,?— учитель возвращается на свое место. —?Сядь. Я придумаю, что можно с тобой сделать.—?Да ладно, Армин, поучаствуешь весной,?— тихо говорит Хистория, когда Эрен садится. —?Тем более, это время выпускников. Пиксис, конечно, зря спросил, но не надо бросать ему вызов.—?Почему? —?угрюмо спрашивает Эрен, снова смотря в окно. Он слышит, как Хистория придвигается чуть ближе.—?Ты же знаешь… —?она замолкает.—?Мисс Рейсс, вы решили рассказать нам о фестивале? —?учитель смотрит на нее, пока Хистория неуверенно оглядывается.Эрену уже хочется побиться головой об стену: ему казалось, что история родины будет интереснее. На мировой Пиксис травил какие-то байки и пытался завести разговор с Эреном. Тот тогда так сильно перепугался, что едва со стула не упал. Интересно, чего он ожидал от Пиксиса в тот день? Наверное, того, что происходит сейчас. Чего они все носятся с этим фестивалем? Эрен начинает понимать, почему Армину все равно на внеучебную деятельность. Здесь она трахает мозг.—?Вы знаете, почему мы проводим фестиваль четыре раза в год? —?спрашивает Пиксис, скрестив руки на груди. Эрену больше не хочется называть его учителем. Он больше похож на отставного военного, а не на историка. Из Эрена чуть не вырывается нервное хихикание.—?Духи требуют свою жертву,?— вскинув голову, говорит Хистория. —?Считается, что мы отдаем им самое дорогое, поэтому наш край до сих пор существует. Конечно, это все… я другого понять не могу. В других городах были подобные фестивали, но они изжили себя и остались только в маленьких деревнях. А у нас… Это аномально само по себе. Такая приверженность свойственна Азии, а не Европе. У нас не существует феномена слияния глобализации и традиций, но наш фестиваль выбивается из этого правила. Так что я понятия не имею, почему фестиваль проводится в принципе.Повисает тишина. Эрен чувствует, как в затылке начинает покалывать, но терпит. В конце концов, Армин предупреждал об этом?— у него осталось несколько записок на столе. Как можно столько писать? Если у него и правда постоянно болит голова, то видеть текст перед собой почти точно невыносимо. Эрен поджимает губы.—?Это не ваши слова,?— сузив глаза, наконец говорит Пиксис.—?Верно, но Армин же молчит,?— Эрен чувствует, как взгляд Хистории скользит по его плечу, пока ее тихий голос стелется по замершему кабинету.—?Мне хочется посмотреть на него изнутри,?— понятия не имея, о чем речь, говорит Эрен. —?Ну, на фестиваль.—?Похвально,?— Пиксис улыбается. Правда, что ли? —?я всегда рад, когда мои студенты интересуются происхождением фестиваля, но… мисс Рейсс, мы не закончили. Я хочу услышать ваши мысли, а не размышления Арлерта, которые мы все имели честь слышать в прошлом году.—?Конечно,?— она вздыхает,?— я просто этого не понимаю. Почему жертвоприношение осталось у нас даже в таком виде? Сжигать письма, которые символизируют нас. Мы просто отдаем часть себя духам, но какой в этом смысл?До Эрена постепенно начинает доходить: он все утро читал истории Армина, какие только нашел, поэтому и опоздал на первые два урока. Фестивали там тоже упоминались: они проходят в начале каждого времени года, символизируют отказ от старого и переход в новое. Армин превратил это в красивую легенду, но потом добавил слова о том, что на самом деле никто понятия не имеет, как все началось.Эрен не знает, как ему пользоваться этой информацией сейчас. У Армина еще было про какое-то право: если человек пожертвует себя духам, то его последнее желание будет выполнено. В последний раз этим правом воспользовались, когда Армину было лет пять: на этом моменте текст стал довольно сумбурным, но тот человек, похоже, произнес речь и поджег себя. Эрена передергивает.—?Я не знаю,?— с той же улыбкой говорит Пиксис.—?Тогда зачем… —?Хистория, кажется, сейчас взорвется.Ее перебивает звук распахнувшейся двери. Все синхронно оборачиваются, забывая про не самую интересную дискуссию. На пороге стоит тройка выпускников, среди которых Имир. Эрен ее запомнил: она постоянно рядом с Хисторией, и ей, видимо, очень нравится раздражать Армина. Помня про предупреждение, Эрен старается быть с ней осторожнее. Такое ощущение, что Имир этим пользуется.—?Мы тут услышали, что вы говорите про фестиваль,?— ухмыляясь, Имир проходит в класс. —?А у нас как раз окно.—?Мы уже закончили,?— спокойно объявляет Пиксис. —?Вам что-то нужно?—?Да нет… —?Имир неосознанно делает шаг назад. —?Честно говоря, мне хотелось высказаться.—?Я всегда готов вас послушать,?— Пиксис оглядывает класс. —?Но явно не сейчас. У вас всех хватает?—?Если есть кандидатура в раба, то они всегда нужны,?— сверкнув глазами, говорит Имир. —?Есть такие? Жан скоро себе спину сорвет.—?Арлерт хотел бы поучаствовать,?— задумчиво произносит Пиксис. —?Согласен быть рабом Имир?—?Я… —?Эрен теряется.Он чувствует, как восприятие обостряется, а головная боль только усиливается. Такое ощущение, что скажет хоть слово?— и провалится в ад. Вместо этого он кивает, слыша отдаленно смех Имир. Перед глазами темнеет, потом светлеет. Мир становится на место, но боль никуда не уходит.Имир уходит со своими одноклассниками, а Эрена начинает тошнить от боли. Еще чуть-чуть?— и голова взорвется. Он пытается понять, в чем причина, но не находит никаких объяснений. Во рту появляется противный привкус. Эрен не реагирует, когда Хистория трясет его за плечо. Ему хочется умереть, чтобы это прекратилось.—?Тебе плохо? —?громко спрашивает она. Звук режет, а боль вспыхивает. Да что же это?.. —?Ты сколько спал?Эрен не может ответить. У него трясутся руки, и ему хочется ругаться. В своем теле такого не бывает: там все предельно просто, там не нужно запасаться обезболивающими и ждать, когда рванет. Отвратительное ощущение. Эрен только мотает головой, а Пиксис велит ему выйти и проветриться.Эрен встает, покачиваясь, кто-то из одноклассников придерживает его, когда он заваливается. У Микасы тоже бывают приступы головной боли, но она никогда не показывает, насколько ей плохо. Как она справляется? Вот бы спросить у нее сейчас. От мыслей черепную коробку разрывает.Эрен выходит в коридор и прислоняется спиной к стене. Его бросает в холод, но он не может пошевелиться. Армин писал, что один раз провалялся с головной болью неделю и лез на стенку от нее. Эрену такими темпами не продержаться до вечера. Может быть, уйти? Придет домой, ляжет спать и вернется в себя-родимого. От предвкушения даже голова чуть меньше болит.Он доходит до мужского туалета и становится перед раковиной, глядя на отражение в зеркале. Армин там бледный, почти белый, с черными кругами под глазами. Эрену становится не по себе. Хистория задала правильный вопрос: сколько он спал? Скорее всего, у Армина бессонница. Чего он добивается вообще? Угробить себя хочет?Эрен в бессилии умывается ледяной водой и смотрит в глаза отражения, будто хочет его отчитать. Оно выглядит каким-то виноватым. Боль немного отступает, Эрен трет виски и устало прислоняется к кафельной стене. Рубашка почему-то намокает. Боль теперь терпимая, почти незаметная.

Может быть, это просто защитный рефлекс? Когда Армин думает, что задолбался, у него начинает болеть голова. Видимо, одноклассники уже знают про это. Эрен обнимает себя руками и закрывает глаза. Ему хочется быть собой больше всего на свете. Не убежать, а просто почувствовать свое тело. И чтобы Армин был где-то поблизости?— у Эрена много вопросов. Даже слишком много.—?Армин! —?слышит он. —?Хис сказала, ты чуть не помер!—?Ты уверен, что он здесь?Дверь открывается, а Эрен все еще не может открыть глаза. Он съезжает вниз по стенке, чувствуя, насколько далек от друзей Армина. Они совсем не похожи на Микасу, Сашу, Конни и даже Леви. Жан раздражает, Марко добрый. Вот собственно и все. Эрен открывает один глаз и смотрит на них.—?Еще не помер,?— хрипя, говорит он.—?Вижу,?— Жан садится рядом с ним. —?Ты мне писал в пять утра, а теперь удивляешься, что башка болит.Эрен не хочет разговаривать с Жаном. Они, черт возьми, друг друга совсем не знают. Эрен мотает головой и открывает второй глаз, смотрит на Марко и вымученно улыбается. Может быть, эти двое все-таки оставят его в покое? Но нет: Марко все так же стоит у стены, а Жан сидит рядом, закрыв лицо руками.—?Какого черта тебя понесло в организацию фестиваля? —?тихо спрашивает он. —?Просто, блять, сиди смирно и не пытайся себя угробить.—?А я пытаюсь?—?Я понятия не имею, что у тебя в голове,?— хотел бы Эрен знать и сам. —?Просто… зачем ты это делаешь? Я всегда говорил тебе, что жить надо для себя, а не для других, а ты несся давать мне свои конспекты и помогать восьмиклассникам с домашкой.Эрен не отвечает, Жан, вздохнув, продолжает.—?Я просто не могу за тобой угнаться,?— тихо говорит он. —?Ни я, ни он,?— Жан кивает в сторону Марко. —?А ты закрываешься. Я просто… я не знаю. Найди себе смысл жить уже.Эрен заторможено кивает. Жан усмехается и встает. Он достает из кармана жестяную коробочку, открывает ее и берет одну самокрутку, крутя ее в пальцах. Марко молчит, а Эрену кажется, что он только что стал свидетелем чего-то ненормального. Это нужно было услышать Армину, а не Эрену, но… нет. Конечно, нет. Может быть, об Армине стоит заботиться не только этим двоим?Чиркает зажигалка. Жан закуривает и кидает коробочку Эрену, тот едва успевает ее поймать. Они курят траву в школе? Совсем сдурели? Эрен, конечно, пил пиво в своей столовой на спор, но ему бы вообще в голову не пришло… да даже не в школе. Это просто… ощущение, что мир разбивается от разочарования в людях. Но он ничего не говорит. Вместо него говорит Марко.—?Ты мяту добавлять стал? —?спрашивает он у Жана.—?Да еще в прошлый раз,?— тот пожимает плечами. —?Тут еще мелисса, листы смородины и… —?он чешет в затылке. —?Да херня какая-то. На вкус лучше, чем раньше, но надо еще попрактиковаться. Надеюсь, мне хватит до весны,?— Жан опускает взгляд. —?Армин.—?А? —?Эрен стеклянными глазами пялится на самокрутки.—?Кури уже,?— Жан смеется. —?В этот раз должно помочь от кашля, ты ж просил. Мать чего-то там намешала еще, сказала, чтобы я на огород переходил.—?Правильно говорит,?— Марко улыбается. —?И пахнет приятнее, чем сигареты. Можно?Он тянется к самокрутке Жана, делает одну затяжку и кашляет. Вот и рецепт от простуды. Эрен усмехается и все-таки закуривает. От этих самокруток не пахнет травкой, только мятой, чаем и какой-то пряностью. Когда Эрен вдыхает дым, в голове становится чуть спокойнее. Он встает и возвращает Жану его добро.—?И правда лучше,?— задумчиво говорит Эрен. —?Я затупил, подумал, что у тебя дурь.—?Стал бы я травиться,?— Жан фыркает. —?И тем более вас двоих травить. Это вообще-то для здоровья.—?Да… —?Эрен улыбается,?— прости.—?За что? —?Жан непонимающе смотрит на него.Эрен не отвечает, он даже себе не смог бы ответить. Они так и стоят, прогуливая оставшиеся уроки. Марко и Жан рассказывают, как на физкультуре кто-то из их одноклассников пропахал лицом весь спортзал. Они оба сетуют на то, что волейбол начнется через месяц, а им еще готовиться к фестивалю.—?Один ты нормально поиграешь,?— жалуется Жан,?— если тебя не будут ставить в нападение, как в прошлом году… вытирать кровь с рожи Имир я больше не хочу. А нет… ты же теперь ее раб, точно. Не поиграешь.—?На школьных соревнованиях берем тебя в команду, кстати,?— добавляет Марко. —?В этом году разрешили брать из других классов. Так что тебе будет, чем заняться. Все поиграем, не парьтесь. А в следующем году будешь капитаном, наверное. Мы-то все разъедемся.Эрен кивает, просит у Жана еще одну самокрутку и бросает беглый взгляд в зеркало. Там у Армина даже румянец появился. Наверное, ему от таких разговоров было бы очень хорошо. Но Эрену хватает того, что есть: ему тоже приятно, будто хвалят его самого. Жан уже не кажется таким раздражающим, а Марко и вовсе очаровывает. Эрену хочется скорее познакомиться с ними по-настоящему. Если они, конечно, поедут в Митру.