Глава 26. Рассвет на витраже. (1/1)

Утро в воскресенье всегда тише, чем в остальные дни. Нет людей на улицах, нет машин на дорогах — город сонно дышит, дожидаясь рассвета, и никто не тревожит его покой своим ранним копошением и мимолетными делами. Даже реклама светит будто тише и мягче, не решаясь будить громады офисных высоток, муравейник жилого сектора и длинные прямоугольники промзон. И только в некоторых местах города люди все же привносят в тихий, еще по-утреннему темный пейзаж немного жизни.Хунсок сидел на автобусной остановке, нервно крутя в руках выключенный телефон. Транспорт ходил точно по часам, но он все равно пришел раньше, словно боялся опоздать. Светящий фарами автобус вынырнул из-за поворота, неспешно приближаясь к остановке, и Ким со вздохом встал с лавочки.Он уже несколько лет не просыпался так рано в воскресенье. Не выходил на эту остановку, не садился на этот автобус и не ехал в ту часть города. Он и вовсе ни разу не делал это в одиночестве. Но все же, когда-то приходится начинать. И сегодня у него на то вовсе не веселая причина.Он ехал в церковь на воскресную службу, как и обещал матери. Пусть она уже не узнает об этом, а он не сможет поделиться с ней впечатлениями и новостями, это не значит, что обещание не нужно было исполнять. Хоть все и кажется таким неправильным, непонятным, когда он садится в пустой автобус и прислоняется лбом к стеклу. Спросить, впрочем, ему все равно не у кого.Хунсок хорошо помнил церковь Кудама. Маленькое здание из красного кирпича, уютно угнездившееся на небольшом холме и отгороженное от всего мира тонкой лесополосой. В противовес громаде храма в Йосу, в пристоличном городке все наоборот казалось легким, воздушным и светлым. Наверное, таким, каким и должно быть все в подобном месте. И оттого, даже будучи подростком, Ким любил поездки сюда. В заповедную тишину, в трепетное чувство единения с большим количеством будто и незнакомых людей, в это светлое место, где можно подумать о своем поведении и вынести для себя какие-то уроки. Это были приятные воспоминания из прошлого, и не хотелось омрачать их мыслями и словами о смерти. Впрочем, кто знает, как там сейчас.Солнце медленно поднималось, покрывая золотом зимнее небо и добавляя в него мягкую, приятную розовизну рассвета. На остановках заходили редкие люди, высаживаясь у парков и спортивных площадок. Мелькнул мимо центр города с его пестрыми вывесками и постоянной жизнью, отмеченной даже сейчас неспешными автомобилями такси, отъезжающими от клубов и подобных мест, и снова начали плавно переливаться темными цветами простые улицы, ловя окнами домов отблески встающего светила. Автобус едва заметно качнулся на остановке, а приятный женский голос оповестил о закрывающихся дверях. Утренний зимний холод приятно ударил по лицу, пробуждая от легкой дремоты.У холма, на котором располагалась церковь, было довольно людно. Люди парами, а то и тройками, неспешно поднимались по тропе, медленно огибающей весь холм. Голые деревья и пожухлые листья, пока еще не покрытые снегом, добавляли в пейзаж какой-то грусти, вместе с большими, врытыми в землю камнями, но уже голубое небо и приятный, пока еще мягкий, а не слепящий свет солнца как-то скрашивали эту картину. Да и маленькие белые домики административных помещений, вместе с красным зданием самой церкви, видные даже снизу, успокаивали взгляд.Никаких знакомых лиц Хунсок в толпе не видел, да и не рассчитывал на это. Сколько лет он не был в этом месте, память не удержала бы нечто такое мимолетное. Все же, ему было о чем думать каждый день, пока мать болела.Тропа, немного обвивающая холм, аккуратно огороженная камнями и вечно прибранная от грязи или листьев, поднималась к самому зданию и небольшому скверу около него. Тут были лавочки, красивые клумбы, пустые из-за зимы, украшенные игрушками вечно зеленые кипарисы и тишина - все так необходимое многим людям в городе.Болтающие между собой прихожане стекались к главному входу. Женщины на ходу доставали белые платки, чтобы покрыть головы, а мужчины снимали перчатки — чтобы поздороваться, пожать руку и поклониться пожилому священнику, стоящему около дверей и приветствующему каждого. Ким его помнил — и, кажется, за три года этот мужчина вовсе не изменился. Разве что прибавилась пара морщин в уголках вечно прищуренных в улыбке глаз.Тройка болтающих домохозяек как-то быстро скользнула в двери, и парень оказался прямо около пожилого мужчины в темной сутане. Священнослужитель поднял взгляд, немного удивленно глядя на явно ранее не виденное лицо. Да и в принципе Хунсок немного не походил на основной контингент церкви.- О! Здравствуйте,- но все же солнечная улыбка скользнула по лицу святого отца, и он первый протянул руку для рукопожатия.- Впервые у нас?Голос у него был добрый, интересующийся, мягкий и мог расположить к себе, казалось, даже самых черствых и страдающих людей. Ким даже вспомнил, как зовут этого священника — отец Ли, кажется. Что тогда, три года назад, что сейчас, он был все также светел и радостен. Хоть какое-то постоянно в вечно меняющемся мире.- Давно не заходил,- уголки губ дрогнули, сами собой решив вытянуться в ответную улыбку, а ладонь осторожно сжала слабую, но мягкую руку священнослужителя. Сложно было отказать этому простому человеку, который весь просиял, услышав о возвращении некогда "блудного сына".- Проходите, мы сейчас уже начнем!- заверил он со всем воодушевлением и отвернулся, приветствуя шедших дальше людей. Ким снова улыбнулся, чувствуя, как на душе уже становится легче, и все сомнения, касательно того, стоило ли ехать в это место, улетучиваются. Пусть он не был тут какое-то время, но его тут, как и остальных, всегда ждали. И после ночей в пустом, одиноком и холодном доме это незримо помогало чувствовать себя легче.Внутри все тоже не изменилось. Те же уходящие вверх потолки, скрывающие на втором этаже небольшой хор и фортепиано для музыкального сопровождения служб, те же цветные витражи на больших стеклах, тот же алтарь, заставленный цветами и венчающийся кафедрой, за которой обычно стоял проповедник. В знак приближающегося праздника тут и там висели фигурки ангелов, игрушечные шары, звезды и венки омелы. Ровно неделя осталась до светлого праздника Рождества, и церковь готовилась к нему со всем своим усердием. Выбрав место поближе к одной из колонн, чтобы не так сильно привлекать чужое внимание, Ким неспешно стал скользить взглядом по обстановке храма и для себя отмечать, изменилось ли что-то за эти годы. Для себя, потому что матери этого он рассказать уже не сможет.Помещение постепенно наполнялось людьми. Их было не так уж и много, некоторые лавочки сзади и вовсе оставались пустыми, а на каких-то сидело всего три или четыре человека, но в этом даже было какое-то свое очарование, камерность этого небольшого события. Которое повторялось днем за днем каждые утро и вечер. Хотя больше всего людей приходило именно по воскресеньям.Все встали, приветствуя отца Ли в зеленых одеждах проповедника. Голоса множества людей раздавались слаженно и будто отстранено, но каждый из присутствующих действительно хотел послушать то, что сегодня скажет столь добрый и будто сияющий изнутри человек.Его успокаивающий и мягкий голос рассказывал о прощении. О том, что его заслуживает каждый, и о том, что не стоит таить злобу и растить в себе ненависть. Все молча внимали, глядя на человека на кафедре, а монашки на первых рядах согласно кивали и вертели в руках четки. Никто не перебивал, не говорил между собой, лишь какие-то женщины смиренно вздыхали и качали головами. Правильные слова часто помогали в трудных ситуациях, но, все же, не всегда. И Хунсок, опустив голову, впервые задумался о том, а сможет ли он простить русских и Годзяева в частности за то, что они сделали.Может быть, когда-нибудь. Но точно не в ближайшее время.Служба никогда не длилась долго. После недлинных речей и молитвы, прочитанной вслух, заиграла музыка — что-то уже совсем рождественское, кажется, даже немного веселое. Хоровое пение, вовсе не профессиональное, но зато искреннее, разнеслось по небольшой церквушке, заглядывая в каждый уголок и прячась среди пушистых венков омелы. Последние ноты и слова проиграли в витражах, и люди загомонили, забормотали, стали расходиться.Большинство отправлялось на выход из дверей церкви, между собой обсуждая службу и какие-то свои новости, делясь чем-то. Кто-то направлялся к исповедальне, одинокой будке в углу храма, в которой можно было получить прощение и искупление своих грехов. А некоторые направились к сходящему с кафедры священнику, чтобы выразить свои слова благодарности, спросить о чем-то или пожелать здоровья.Хунсок оглянулся, глядя на людей. Ему не хотелось при ком-то говорить о своей проблеме, в частности, чтобы не чувствовать себя слабым в чужих глазах. Но и досаждать священнослужителям, отвлекая их от своих важных дел, тоже не особо хотелось. И время, хоть и было еще утреннее, неумолимо тикало и подгоняло вперед. А у Кима была еще пара дел, которые он хотел уладить до налета на русский квартал. И следовало быть решительнее.Осторожно обходя прихожан, парень подошел ближе к священнику, не особо зная, как начать разговор. Он был по жизни довольно прямолинеен, хоть и эмпатичен, и не знал, что обычно говорят люди в таких случаях.

- О, это же Вы! Как Вам служба?- отец Ли сам заметил его среди подошедших людей, удивленно и радостно вскидывая брови. Он скрестил руки на животе подходя ближе и благосклонно, как-то по-отечески улыбаясь. Хунсок немного нервно напряг плечи, но потом все же расслабился.- Спасибо за мудрые слова,- едва заметно поклонился он, и священник тут же смущенно замахал ладонью в воздухе, отворачивая лицо и будто не желая получать такие "слишком большие" почести. И сам же рассмеялся над собой, покачивая головой.- Пусть эти мудрые слова наставят Вас на Вашем пути,- добро проговорил он, и Ким почувствовал себя как-то странно. Как-то горько, как бывало только в раннем детстве, когда приходилось обманывать родителей и убегать к друзьям вместо того, чтобы помогать по дому. Необычное чувство для взрослого человека.- Я хотел спросить, отец Ли,- все же начал он. Пожилой мужчина участливо подошел ближе, явно прислушиваясь и всем своим видом выражая готовность внимать и помогать всеми силами.- В церкви Кудама... Можно заказать отпевание?Воцарилась какая-то неловкая пауза. Люди, стоящие рядом, чуть отошли, то ли не желая встревать в чужие проблемы, то ли выражая свою скорбь чужому горю. Уголки губ священника печально опустились, а глаза перестали щуриться в улыбке. Тяжело вздохнув, пожилой мужчина на миг поднял взгляд к потолку, бормоча себе под нос короткую молитву, а потом снова посмотрел на Хунсока.- Соболезную Вашей утрате... Я позову сестру Ким, она поможет Вам,- самого священника явно ждали люди у исповедальни, и отказать им он тоже не мог. Не особо зная местных монахинь, Хунсок все же кивнул. В конце концов, какая ему разница, кто именно поможет урегулировать все вопросы и проблемы, связанные с похоронами.- Ничего, мы подождем, отец Ли,- раздался вдруг за спиной слишком уж знакомый и неспешный голос. Плеча на миг коснулась чужая рука, раздался едва слышный скрип туфель по каменному полу церкви, и Хван Чхольбом собственной персоной добро улыбнулся пожилому священнику.- Идите к людям, не томите их.Отец Ли удивленно приподнял брови, но потом с явным облегчением и заметной радостью улыбнулся в ответ. Кивнув, он как-то по-отечески усмехнулся и поспешил в сторону исповедальни, где и правда в небольшой очереди его дожидались прихожане. Хунсок проводил священника взглядом, чувствуя, как на затылке шевелятся волосы. Уж очень он не любил внезапных и непредсказуемых встреч.Вместе со священнослужителем отхлынули и прихожане. Вокруг не осталось лишних любопытных ушей, и директор шумно выдохнул, едва заметно качая головой. Он тоже никак не ожидал увидеть в подобном месте хоть одно лицо из того, рабочего мира. Мира, где он строгий начальник и не должен посвящать подчиненных в круг своих интересов и своей личной жизни.- Не видел тебя тут раньше,- впрочем, им обоим глупо было бы дальше друг друга игнорировать. Хунсок втянул в себя воздух, стараясь поскорее скинуть оковы крайне неприятного чувства отсутствия контроля. Все же, есть в жизни неожиданности, неподвластные людям. Оттого эта жизнь и интересна.Ким промолчал, не зная, что ответить. Оказывается, рассказывать что-то банде Чаннёна за обедом это одно, а вот отвечать на вопрос начальника — совсем другое. И как на первой их встрече, эти личные темы сбивали с делового настроя, заставляли истинное лицо простого, едва успевшего повзрослеть ребенка проглядываться сквозь маску взрослого и самостоятельного парня.- Не думал, что Вы тоже католик,- все же парировал Хунсок, уходя из прохода между рядами лавок ближе к алтарю. Здесь было совсем пусто, и никто точно не мог помешать разговору. И они бы никому не помешали.Хван едва слышно усмехнулся, на миг опуская голову, а потом вновь ее поднимая и как-то пристально глядя на работника. Будто тигр, вглядывающийся в добычу и отслеживающий взглядом каждое ее действие, прежде чем прыгнуть.- Грехи наши не мешают нам верить,- весьма пространно откликнулся мужчина, поводя затекшими плечами. Внешне он выглядел совершенно обычно — вечная черная кожанка, простая рубашка, аккуратно убранные волосы и тонкий, практически незаметный росчерк шрама на лбу. Все тот же бандит, странно вписывающийся в убранство церкви. Но лицом и эмоциями, что проступали на нем, он вновь напоминал того самого, настоящего человека. Со своими радостями, слабостями и привязанностями. Которые явно все находились в этом небольшом двухэтажном здании с красивыми витражами и металлическим крестом на верхушке.- Чаннён сказал, что вы напились с ним в тот день...- будто рассеянно протянул Хван, поднимая взгляд к витражам над самым алтарем, где стоял большой крест. Хунсок почувствовал, как уши начинают предательски гореть. Вот только чувства вины ему еще не хватало. И внутри банды, кажется, и правда ни у кого ни от кого секретов не было.- Больше не повторится, директор,- отчеканил Ким, уставившись взглядом на носки собственных ботинок. Чхольбом тихо хмыкнул, делая шаг ближе и легко похлопывая парня по плечу. Такой нехитрый и простой жест отозвался внутри приятным теплом поддержки. Которую некому было оказать.- Старший. Просто старший*,- уголками губ улыбнулся он, нарочито расслабленно убирая руку и засовывая ее в карман, чуть отходя в сторону.- Ты уже взрослый мальчик, решать тебе. Но алкоголизм не выход.Босс странно помолчал, а потом горько усмехнулся.- Уж я-то знаю.Не вовремя в голове всплыли слухи, что ходили по всему Йосу еще тогда, лет пять назад. О том, что этот бандит, рассекающий по городу на мотоцикле, громящий лавки наркоторговцев и лично обыгрывающий в незаконных игорных домах людей чуть ли не до последней нитки — сирота. Никто не помнил, с чьих слов это пошло, но довольно быстро охватило округу. Да и сам Хван никогда не отрицал, но и не комментировал это. И все можно было посчитать простыми слухами, но, кажется, хоть раз народная молва оказалась права.- Отец Ли хороший человек,- директор бросил взгляд на очередь у исповедальни, которая становилась все меньше и меньше. И люди, кажется, выходили счастливыми или как минимум уверенными в словах, что услышали.- Вы тоже,- как-то странно выпалил Хунсок, и тут же отвел взгляд, внимательно разглядывая висящий на стене у алтаря хвойный сваг с красивой красной мишурой.Директор удивленно округлил глаза, даже сбиваясь с собственной мысли, а потом рассмеялся. Веселый, заливистый смех пронесся по помещению, теряясь в углах и тревожа одиноких прихожан, дожидающихся своей очереди на исповедание. Люди оглянулись на них, но быстро забыли, а Чхольбом прикрыл рот тыльной стороной ладони, сипло вдыхая и пытаясь отдышаться после смеха.Ким недоуменно покосился на него, ожидая какой угодно реакции, но точно не такой. Он, в общем-то, сам не знал, что его заставило ляпнуть подобный вздор вслух — волнение ли или общее смущение от нахождения в необычной обстановке и непривычной канве социальных взаимоотношений. И готов был за такие вольности понести вполне определенное наказание. Но уж точно не слышать смех будто от очень хорошей шутки.- Я - хороший человек?- хмыкнув, поинтересовался Хван, глаза которого все еще щурились в смехе.- Ну может быть, может быть...Он расслабленно откинул назад голову, выдыхая. Хунсок рассеянно и смущенно провел ладонью по затылку, даже не зная, что сказать и нужно ли что-то говорить. Как это ни странно, но рядом с боссом было интересно и просто молчать. Потому что он сам представлял собой такой кладезь знаний и умений, что любому жесту и любому слову можно было поучиться.- Хённим...- обращение вышло скомканным из-за непривычности, но все же Ким смог найти в себе силы сбавить накал вежливого формализма в разговоре.- А что Вы тут делаете?Чхольбом шумно выдохнул, снова выпрямляясь. Плечи его едва заметно напряглись, будто он ожидал какого-то подвоха в вопросе или даже в самом собеседнике, но потом он снова расслабился. И было интересно замечать эти тонкие штрихи в чужом портрете. Хунсок всегда был больше наблюдателем, нежели активным деятелем. Конечно, чаще всего приходилось постоянно что-то за кого-то делать — ну а кто, если не он — но гораздо больше парню нравилось наблюдать. И делать свои выводы, очень полезные, как ни раз уже подсказала жизнь.- Я всегда приезжаю по воскресеньям. Это место... Успокаивает. Дает подумать в тишине. А сегодня нас ждет сложный день,- просто ответил директор, чуть пожав плечами на последней фразе и как бы говоря, что это объясняет факт его присутствия в этом месте. Не желая больше лезть в чужие интересы и понимая, что причину его здесь присутствия директор уже слышал, Хунсок бросил взгляд в сторону исповедальни. Открыв дверь, оттуда уже вышел отец Ли и, заметив их, торопливо пошагал навстречу. Последний прихожанин хлопнул дверью, оставляя церковь в пустоте и тишине собственных мыслей.- Приходи сюда на следующей неделе,- заговорил вдруг босс неожиданно тихим и серьезным голосом. Парень удивленно обернулся.- Здесь будут праздновать Рождество. Если тебе не к кому идти — приходи сюда. Тут каждому рады.И как бы Киму не казалось странным то, что начальник говорит это, его нахмуренные брови и серьезный голос говорили о том, что он не шутит. Да и ведь правда — в этом году Хунсок остается один на Рождество. Так странно, что директор запомнил это.- Хорошо,- коротко кивнул парень, и Хван отстранился, делая шаг в сторону подошедшего священника и улыбаясь. Казалось, всю серьезность, виденную только что, смыло водой — старший снова выглядел расслабленным и умиротворенным. И поди пойми, новая ли это маска или еще одно лицо, которое он мало кому показывает.- "И почему-то показывает мне..."- сама собой додумалась в голове мысль, но Ким поспешил ее отогнать. В конце концов, с Чаннёном босс точно такой же настоящий, пусть и постоянно уставший от сваливающихся дел. Просто там работа, а здесь... Здесь им странною судьбою вышло пересечься в подобном месте.Но думать о подобном было некогда, и Хунсок тоже шагнул вперед, подходя к немного уставшему пожилому священнику. Который со всем вниманием повернул голову в сторону парня и готов был выслушать все, с чем к нему пришли.