Глава 5. Рассказы. (1/1)

Место для переговоров, которых не должны были касаться чужие уши и глаза, представляло собой бетонный мешок подвала одного из старых домов на неспешно готовящейся к сносу улице города. Временное пристанище, пока не появится что-то поудобнее, наполненное сыростью, спертым воздухом и тусклым светом пары галогенных ламп под потолком. Ребята Чаннёна экономно расползлись по стенам, подпирая их своими могучими плечами, а сама ходячая икона стиля лениво попинывал валяющихся на полу связанных парней. Недовольные таким обращением с собой гости ругались и обещали Геенну Огненную всем без разбора.- Как у вас тут шумно...- дождь все еще лил, а потому в подвал спустилась уже некогда виденная картина — довольный шеф, готовый решать проблемы насилием, и насквозь промокший Хунсок с зонтом. Чаннён нескромно хихикнул, глядя на милый дуэт, тут же откашливаясь и пытаясь выглядеть серьезно.- Шеф, они не говорят,- отчитался он, честно пытаясь не улыбаться при любом случайном взгляде в сторону Хунсока. Мокрый парень только раздраженно сжал губы, отворачиваясь и пряча руки в карманы.- Ничего, это поправимо,- довольно осклабился Хван, пинком разворачивая к себе одного из связанных гостей. Мужчина прочертил плечом по полу, переваливаясь, будто большая гусеница. Увидев директора, он упрямо отвернулся. Кажется, Чхольбома они знали в лицо.- Хунсок, кто из них главный?- тратить лишнее время на выяснение необязательных фактов не хотелось. Ким молча кивнул в сторону самого избитого, уже потерявшего свою уверенность и громкость. Залитая кровью одежда, в частности, черный жилет, напоминающий те, что носили полицейские, выгодно отличала его от приспешников.- У-у, досталось тебе,- бесцеремонно ухватив указанного мужчину за лицо и придирчиво повертев его, оглядывая вспухшие следы ударов, синяки, переломанный нос и рассеченную бровь, Хван только хмыкнул.- Ну и? Чей будешь?- Не твоего ума, шавка,- будто выхаркнул гость слова, морщась от сжимающих лицо пальцев. Чаннён недовольно цыкнул, оборачиваясь на дерзкий говорящий мусор, а Хунсок покрепче сжал все еще отзывающийся болью кулак. Однако сам Хван лишь устало покачал головой, усмехаясь.- Ну ладно. Значит, по-другому поговорим.Главного подхватили под руки, сажая на какое-то подобие табуретки, заламывая назад руки. Плечи мужчины как-то совсем неестественно выгибались назад, явно вывихнутые, он шипел и пытался пнуть хоть кого-то, но не доставая. Хван поправил галстук, задумчиво обводя взглядом практически пустой подвал. Бить голыми руками, конечно, удобно, но пачкать их не хотелось. А каких-либо предметов, удары которыми не будут смертельны для собеседника, с собой не завалялись.- Хунсок, ну-ка,- начальник поманил рукой. Ким, отошедший в сторону и готовый просто наблюдать за ранее неведанным действием, удивлено приподнял брови. Но все же подошел, зачесывая назад мокрые мешающие волосы.- Решили вызвать у гостей жалость, шеф?- не сдержался от ехидного комментария Чаннён. Хунсок бросил на него короткий раздраженный взгляд, сжимая кулаки, но босс проигнорировал чужие слова так, будто для него это было привычным уже делом. Кто-то принес обычный таймер, который используют на кухне домохозяйки.- Думаю, нам хватит минуты, для начала,- с какой-то плотоядной усмешкой решил босс. С тихим треском завели обратный отсчет. Давящее на голову щелканье секунд заполнило небольшой бетонный мешок под землей.Все проходило довольно просто, без изысков. Каждый раз, когда срабатывал визгливый звонок на таймере, Хунсок бил их дорогого гостя, честно стараясь выбирать наиболее болезненные точки. Уже сломанный нос, подозрительно вспухшая скула, подверженные частым переломам кости вроде ключицы или нижних ребер. В школе им очень хорошо преподавали биологию.Мужчину хватило ненадолго. В лице у него что-то перекосилось, и он взвыл не своим голосом, сквозь капающую и булькающую слюну с кровью умоляя прекратить и обещая рассказать все. Таймер на время приостановили.Разобрать слова человека со сломанной челюстью было сложно. Но сквозь сложно выговариваемый бред четко слышались слова о заказе, деньгах и гроссбухах. Кажется, невезучих гостей просто наняли, а им, опытным в подобном деле незаконного взымания документов под видом полиции, просто не повезло наткнуться на тех, кто смог дать отпор. Классическая ситуация.Имени заказчика мужчина не сообщил даже после еще одного удара по уже сломанным костям. Кровь закапала еще интенсивнее, крики и стоны заполнили весь подвал, заставляя неприятно морщиться. Но директор, серьезно нахмурившись, дал отмашку прекращать. Все, что они могли, они из дорогого гостя уже вытянули. Ребята Чаннёна с присущей им аккуратностью подняли пленника и потащили в сторону выхода, не забывая совершенно случайно считать им все бетонные ступеньки лестницы из подвала.- А ты у нас не такой простой, да?- пока босс разбирался, что делать с оставшимися гостями, и так ли они нужны миру, обществу и прочим философским вещам, к Хунсоку подошел Чаннён. Выглядел он таким же расслабленным, как и всегда, будто мир умудрялся касаться его только своей положительной частью.Ким отмолчался, потирая и разминая кулаки до сухих щелчков суставов в пальцах. Все-таки мужчина был довольно крепким, а денек выдался достаточно суматошным и утомительным для таких частых драк. И хоть вечер пока только вступал в свои владения, раскатывая по небу сумрак дождливой погоды, усталость брала свое, а бессонная ночь начинала аукаться, стоило отступить адреналину.- Боссу такие нравятся. Смотри, может, приглядится к тебе, мелкий,- с каким-то умудренным опытом в голосе протянул Чаннён, глядя на то, как остальных связанных гостей медленно выволакивают в сторону лестницы под их слезы, стоны и просьбы.- Ну если ты не из трусливых, конечно.- А ты?- обращаться к помощнику босса, как к старшему, было неимоверно сложно. То ли дело было в его инфантильности, то ли в явно со стороны видной беспомощности, но почему-то язык не поворачивался употреблять такие вежливые слова как "Вы" или хотя бы "помощник директора". Чаннён он и есть Чаннён, его так все за глаза и звали.- А? А ты не оборзел?!- напускная мудрость с иконы стиля и моды сбрасывалась быстро. Его маленький мирок, в котором все его уважали и слушались, разрушался слишком уж быстро, и Киму в какой-то степени даже нравилось постоянно в этом участвовать. Слишком уж забавно было наблюдать за тем, как беспомощно злится этот великовозрастный ребенок.- А ну, затихли оба,- босс, с другой стороны, как будто вовсе игнорировал эти мелкие стычки и постоянные жалобы на то, что Хунсок "слишком много себе позволяет". Наверное, просто привык, за столько лет знакомства.- Чаннён, отвезешь гостей, а потом смотаешься в мэрию, надо кое-что передать Дондже.- Да, шеф!- довольно поклонившись, убежал помощник с самодовольным лицом того, кто был удостоен личного задания. Ким тихо хмыкнул ему вслед. Как легко, наверное, жить, если маленький личный мирок так быстро становится уютным и всепоглощающе правдивым.- Хунсок,- в подвале они остались вдвоем, и только сейчас тут снова воцарилась первозданная, приятная тишина. Хван задумчиво вздохнул, глядя на часы на запястье.- Подумай о том, чтобы... Влиться в команду. У тебя явно есть потенциал. А мне сейчас нужны исполнительные ребята. Так что подумай.- Хорошо, директор,- кивнул Ким, убирая окровавленные кулаки за спину. Подумать и правда было над чем.- На сегодня можешь быть свободен. Денек явно выдался трудным, так что отдохни,- мимолетно похлопав по плечу в жесте одобрения, директор быстрыми шагами вышел из подвала. Тишина окончательно завладела бетонным подземным мешком, укутывая, словно одеялом.Отдых не помешал бы никому.До дома пришлось добираться своим ходом. К счастью, из оглушающего ливня дождь милостиво утих до противной частой мороси, а городской транспорт ходил даже в глухомани старых районов. Укутавшийся в сумерки Кудам навевал какие-то меланхоличные мысли, мокрая одежда неприятно липла ко всему телу, а синяки и места ударов после драки в офисе все еще неприятно ныли.Дом прятался в запутанном лабиринте узких пешеходных дорожек. Небольшие домики, часть из которых видела, кажется, еще японскую экспансию — дешевое жилье в аренду для небольших семей. Каменные заборы, небольшие калитки, пустые скучные дворы и привычная атмосфера пожилого соседства. Молодые люди старательно бежали из этих районов, а старики перекидывались в карты после полудня и вели неторопливые вечные беседы. Тихий уголок спокойствия.- Я дома,- толкнув получше вечно скрипучую дверь, крикнул Ким. Мать, скорее всего, уже пришла с обычной дневной прогулки и пыталась заниматься чем-то по дому. Раньше у нее это выходило неплохо, но болезнь жрала все больше и больше сил, и даже что-то простое, вроде готовки, перестало поддаваться женщине.- Ты сегодня рано, сынок...- шаркая ногами по полу, в коридор вышла низкая женщина уже давно не молодого возраста. Ее короткие волосы были осторожно перевязаны в хвост на затылке, серый цвет лица словно перекликался со стенами, а простая одежда была уже давно и давно не нова. Но ей, кажется, было все равно. Только всплеснув руками, она покачала головой.- Ты весь промок. Говорила же, бери зонт с собой...- Забыл на работе,- буквально не соврал Хунсок, чей зонт и правда остался лежать в офисе. Оставалось только надеяться, что никому он будет не нужен и его просто не тронут.- Весь в отца,- мать тихо улыбнулась, подходя ближе. Усталые глаза выцепили на мокрой одежде недвусмысленные пятна крови, а медленный шаг совсем остановился.- Сынок...- Не переживай, мам,- предупредил Ким все вопросы, стягивая мокрую водолазку и комкая ее в неразличимый куль одежды.- Со мной все в порядке.- Ты подрался?- заботливые руки легли на предплечье, гладя и аккуратно касаясь кончиками пальцев красных и синеватых отметин от чужих ударов. Хунсок вздохнул, понимая, что избежать разговора не удастся, а отпираться уже бесполезно. Да и отказывать матери просто неловко.- Да, там... На работе недопонимание случилось,- отвел он взгляд, еще сильнее комкая одежду.- Не беспокойся.- Обязательно сообщи начальнику!- кажется, женщину удовлетворило такое объяснение. Отняв ветровку и разглаживая ее, она медленно пошла по коридору в сторону стиральной машины, то и дело как-то сипло и глубоко вдыхая. Хунсок вздохнул, приглаживая волосы.Волновать мать совершенно не хотелось, но она, хоть и больна, все же не слепа и будет замечать синяки и следы драк. Это раньше, лет десять, а то и того больше, назад ее можно было обдурить сказками про падение на асфальт, сильно пнутым мячом и толкающимися по вечерам на остановках взрослых. С поступлением в среднюю школу, где гормоны и стадное чувство играло в голове практически у каждого, драки стали чуть ли не ежедневны. И именно мама, ворча и обещая самой выйти и надавать всем хулиганам тапком по затылкам, накладывала пластыри, мазала перекисью и с беспокойством ощупывала ребра. Отец редко интересовался жизнью сына — работал где и как мог. А потом и вовсе умер, оставив их вот так, одних.Запотевшее зеркало в ванной, кажется, не приукрашивало внешний вид — лицо не сильно пострадало, краснота и припухлость уже спали, а остальное тело только обрело несколько синяков разнообразной цветовой гаммы. Собственный способ драться все еще работал, а обширное использование особенностей знакомого помещения помогло завершить все быстро. Тяжело вздохнув, Ким прикрыл глаза. Хотелось раньше, как в детстве, поделиться проблемой с родителями и получить какой-то совет. От отца — что-то дурацкое, полное бравады и пожелания иметь неограниченную уверенность в себе и людях, которым доверяешь. От матери — думать головой и не идти на поводу у чувств, попробовать решить все мирно. Но он теперь взрослый и должен, наверное, сам решать. Впрочем, и не делиться новостями тоже было нельзя. Хотя бы из-за уважения к человеку, что так много для него сделал.На столе уже стояла тарелка с теплыми токпокки, еще не слипшимися и обильно политыми соусом. Мать сидела на стуле, устало открывая один бластер с таблетками за другим. Прием лекарств был строго по часам.- Приятного аппетита,- улыбнулась она, глядя как сын буквально набивает рот едой, первой за весь день.- Соседка угостила, прям как знала, что ты рано придешь. Эх, отвратная сегодня погодка, даже не погулять...Женщина со вздохом покосилась на окно, где все также уныло моросил дождь, постепенно скрываясь в тьме вечера, но продолжая иногда стучать по подоконнику. Совсем скоро настанет зима, дожди сменятся на ледяные ветра или же снег. Природа постепенно умирала, уже давно откинув последние краски лета, и даже на душе становилось как-то уныло. По крайней мере, если единственное развлечение — это телевизор и соседи, а что-то сложнее подъема по лестнице на второй этаж дается с трудом. И если раньше дома практически весь день был сын, хоть и уткнувшийся в компьютер или телефон, то теперь одиночество подбиралось все ближе.- На выходных сходим в парк,- кое-как прожевав липкую рисовую массу и не подавившись острым соусом, пообещал Хунсок.- Или в кафе. Куда хочешь?- Ой, дорого в кафе,- отмахнулась мать, запивая уже третью по счету таблетку и скрупулезно откладывая бластер в сторону.- Уж лучше дома, в покое, в тишине... Приготовим что-нибудь. Хочешь, пибимпап сделаю? Тебе надо больше есть, а то вон, совсем худой стал.Шутливо она кивнула в сторону полуголого сына, который не смог найти в ванной свою же футболку и решил об этом не беспокоиться. Хунсок недовольно фыркнул, щелкая палочками и мастерски игнорируя такие посылы. Для родителя ребенок всегда недокормлен, не ухожен и не приласкан.- Не беспокойся о деньгах,- заметил он, задумчиво припоминая цифры на счету.- Директор хорошо платит. Уже хватает на лекарства и аренду. Так что я завтра куплю говядины, после работы. И приготовим пибимпап в выходные.- Хороший у тебя директор,- с улыбкой в голосе покачала головой мать.- Ты молодец, что решил найти нормальную работу... В компьютерах сидеть это, все-таки, как-то несерьезно.- Я все равно в них сижу,- отодвинув наполовину опустошенную миску в сторону, возразил Хунсок.- Но... Так лучше, да. Извини, что ты теперь одна дома.- Дура-а-ак,- мать тихо рассмеялась, опираясь на стол, чтобы достать до макушки вежливо поклонившегося сына и похлопать по ней.- Главное, что тебе там нравится. Ты наконец стал из дома выходить, улыбаешься вон по утрам, работаешь и работаешь... Как я могу ворчать на такого сына! Уж посижу дома одна, не растаю.Она рассмеялась, тихо и сухо, будто вовсе кашляла, а Хунсок улыбнулся, опуская по привычке голову и пряча озаренное радостью лицо и милую, совсем еще детскую ямочку на щеке, что появлялась от каждой улыбки.Но улыбка быстро скрылась за горечью. Ким так и не рассказал матери о том, на кого действительно работает, не зная, как она отреагирует. А тревожить и без того больную родственницу вовсе не хотелось. Но и врать — путь, который ведет в тупик. И хоть случая раньше не предоставлялось, какой-то тонкий голосок внутри, напоминающий совесть, требовал выложить все как на духу. В частности потому, что болезнь, конечно, под уздой, но кто знает...- Мам,- он отложил в сторону палочки, скрещивая пальцы и пиля взглядом стол.- Директор, у которого я работаю — Хван Чхольбом. Тот, который... Тот самый.В доме ожидаемо воцарилась напряженная тишина. Дождь за окнами шуршал своей пеленой, тихо жужжали холодильники, наполняя все привычными домашними звуками. Парень сжимал и разжимал пальцы, стараясь смотреть только на них и немного даже боясь поднимать взгляд. Осуждение или злость увидеть хотелось в последнюю очередь, особенно после такого простого и спокойного обеда вместе, которых уже давно не было.- И ты тоже...- женщина не договорила, но ее голос дрогнул. Скрипнул стул, на котором она повернулась и села ближе, заскрипели пластиком упаковки таблеток по дереву, отодвигаемые в сторону.- Нет, я работаю в офисе,- торопливо разуверил Хунсок мать, мельком бросая на нее взгляд. Губы женщины были поджаты, а брови нахмуренны, но она явно не злилась. Скорее, выглядела раздосадованной.- Ну хоть так,- облегченно вздохнула она.- Но мне предложили вступить в банду,- до конца во всем признался Ким. Мать снова огорченно замолкла, шумно выдыхая. Ее пальцы осторожно легли на ладони сына, сжимая те и очень нежно гладя ссадины на костяшках, оставшиеся после драки. Ничего не говоря, просто касаясь длинных и сильных пальцев и едва заметно согревая их. Хунсок тоже молчал, понимая, как это сложно. Не столько для него, который должен был принять решение, сколько для нее, которая должна была с ним смириться.