Глава 1. Пан у ног (1/1)
Индржих придержал лошадь, подъезжая к лагерю близ Тальмберга. Была уже глубокая ночь. Факелы, тут и там натыканные между натянутыми палатками, порадовали беднягу, с самого вечера ползающего по лесу и уставшего от пристального всматривания в каждый подозрительный куст. Ему так нестерпимо хотелось поскорее вернуться к пану и расслабиться у костра. Конечно же, после подробного доклада. А впрочем, можно и совместить.
Стражники на посту приветствовали его кивками.- С возвращением, Индржих! Привёз добрые вести? - негромко полюбопытствовал один из них.- Куда там! - махнул рукойтот и спрыгнул с Сивки. - Пан Радциг уже спит?- Ждёт тебя. Поди найди теперь, таков беспокойный, всё ходит. Так что мы и не знаем, где он сейчас, - пожал плечами стражник, его наплечники тихо лязгнули потёртыми пластинами.
Расслабив подпругу и завязав повод на шее лошади, чтобы та могла пощипать травку, не путаясь в сбруе, Индржих стремительно понёсся вглубь лагеря. Искал он пана старательно, желая поскорее выдать полученную о разбойничье-половецком сброде информацию, да только пана Кобылы нигде не было. Не нашёлся он ни у костра с подвешенным над ним котелком, ни в своей палатке, ни у постовых по другую сторону. Индржих сбился с ног.От лазанья ли по канавам под самым носом у половцев, от поездки ли через тёмный лес, от безуспешных ли поисков, или всё сказалось вместе, но сделался он каким-то лихорадочно-раздражённым, взвинченным. Сжав кулаки в кожаных охотничьих перчатках, он двинулся прямиком мимо палаток и притягательных огней факелов в темноту. Шёл так Индржих от силы пару минут, почти не разбирая дороги, пока отстранённо, краем сознания не скользнул по силуэту человека на фоне тёмного неба. Спустя секундное замешательство он вздрогнул, будто очнувшись. Рука сама собой потянулась к эфесу меча.- Неужели это мятеж? - послышался насмешливый голос.- Пан Радциг! - с восторженным облегчением воскликнул Индржих. - Вы меня напугали.
- Странно. Ведь это не я подкрался из темноты, готовый оголить оружие.Индржих усмехнулся, подошёл ближе, встал перед паном с радостной улыбкой. От ласковых подстёгиваний Кобылы настроение сделалось лучше, всё раздражение оставило его.Пан Радциг сидел на валуне и беззвучно постукивал носком сапога по земле, глядя на оруженосца извечно внимательным, но будто с потаённой хитрецой взглядом. Ему нравилось, с какой простодушной наивностью Индржих встречает сей взгляд, в отличие от многих других, бывших в подчинении его людей - те, не все, но почти все вскоре начинали тушеваться, заискивать, волноваться, будто им было, что скрывать, и это что-то пан, по их уразумению, знал, раз смотрел так лукаво. Вот и теперь сын кузнеца стоял перед ним с оцарапанным ветками и покрытым грязью лицом, и такое искреннее радушие читалось на лице этом, что у пана Радцига заныло где-то внутри, в груди, где давно уже ни от чего не ныло.
- Рассказывай всё, - повелел Радциг, прогоняя от себя наваждение.В мгновение Индржих сделался серьёзен. Во всех подробностях описал важные стратегические детали, им подмеченные, где что расположено, какова приблизительная численность врагов, откуда будут стрелять лучники. Пан внимательно слушал, дивясь про себя на небывалую храбрость воспитанного кузнецом парня, ещё недавно впервые взявшего в руки что-то посерьёзнее лопаты да кочерги. Ведь не побоялся, пробрался в логово врага, выведал всё, что сумел. Радциг одобрительно покивал, не поскупился даже на несколько слов похвалы. Индржих гордо выпрямился.
- Присядь-ка, - пан Радциг подвинулся, похлопал по освободившемуся на валуне месту. Индржих сел с большой готовностью, будто ждал чего-то такого. Радциг опять весело посмеялся про себя оттого, какой тот простодушный, вот так, без задней мысли взял и плюхнулся рядом с ним.Оба молчали. Несколько минут сидели они в темноте, глядя на небо, полное звёзд и звёздочек, посверкивающих на чёрном полотне бесконечности. Под безудержными далями пространства их жизни казались маленькими, незначительными, не стоящими тех треволнений, которые они себе позволяли по каждой мелочи. Радциг сжал кулаки, открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Пан встал.- Куда вы? - разве что немного, совсем чуть-чуть расстроенно спросил Индржих.Пан Радциг ничего не ответил. Предчувствуя реакцию, он с упоением опустился на землю, опрокинулся навзничь, раскинул руки в стороны да так и замер, глядя с улыбкой на звёзды. Смотря вниз, Индржих остолбенел и глухо рассмеялся, будто у него спёрло от чего дыхание.
- Смейся-смейся, - с шутливой укоризной проговорил пан. - Да только это, по сути, и есть вся наша жизнь.- О чём это вы? - не понял Индржих, передёрнув плечами -по шее вдруг прошлись мурашки.- Вот ты, - начал Радциг, не отнимая взора от неба, - завтра отправишься с нами на битву. Известно, что на битве любой может умереть. Как бы мы ни молились каждый за себя, кто-нибудь всё равно умирает. Многие. - Голос пана влёк за собой молодого Индржиха в странные дебри раздумий. - Такова наша жизнь, постоянно сражаемся. Не потому ли мы, люди, постоянно сражаемся, что только в этот вот миг, перед самою возможной смертью, мы по-настоящему живы, и верим в это, и чувствуем так?Пан заложил руки за голову, с полуулыбкой упоительно всё смотря в бесконечную высь, не желая от неё отрываться, словно там, среди звёзд и редких рваных тучек скрывался ответ на заветный вопрос. Не тот, который он озвучил. Тот, который умолчал, сохранил в себе. Индржих, в свою очередь, никак не мог оторваться от него. То был пан, совсем ему не знакомый - не строгий, не гордый, не рассудительный. А вроде как и он, всё такой же, но и немного другой. Сквозь сумерки Индржих так пристально всматривался в Радцига, что смог уже различить блеск цепких глаз. Вот его благодетель, которому обязан теперешним местом своим в жизни, благодаря ему Индржих не никто, он - оруженосец пана Радцига Кобылы. Может, именно поэтому он испытывал страшную привязанность к великодушному покровителю. Поэтому так хотел показать свою преданность мужчине, лежащему сейчас на земле, будто в высшей степени доверия позволяя видеть себя таким и слышать свои мысли какому-то простолюдину.
- Пан Радциг, позвольте вопрос?
- Позволяю, - в голосе Кобылы слышалось тихое удовольствие. Всё ему нравилось в этом вечере: и гордость за Индржиха, и ласковый ветер, и звёзды в небе, так что казалось, никакая завтрашняя осада не могла смутить светлых чувств.- Чем же я заслужил такое ваше расположение, что вы ещё после Скалицы сразу меня не прогнали? - Индржих весь обратился вслух от любопытства. Отец говорил ему как-то про некий долг пана перед ним, да только что это был за долг, из-за которого пан принял бесцеремонно ворвавшегося деревенщину,выслушал, не побрезговал взять на службу.
Пан Радциг улыбался уже не столь довольно, больше как-то печально. Он знал, чувствовал, что не может сказать Индржиху всей правды, не сейчас, поэтому просто промолчал. Молчание сие Индржих расценил по-своему, больше с подобными вопросами не лез, а обречённый вид пана запомнил надолго. Правда, вместе с тем он запомнил его раскинувшимся в траве, полным спокойного счастья. Последний образ довольно часто всё вставал пред внутренним взором его, больше в часы отхода ко сну и рассветные, в которые Индржих был дальше от дневных забот и ближе к заботам душевным. Именно тогда сильнее всего манило его воспоминание о небольшой полянке с камнем, где подле ног его лежал пан. Конечно, в действительно тот лежал вовсе не у ног Индржиха, а гораздо дальше, но именно так этот образ утвердился в голове его. Этот же образ пробудил в Индржихе что-то, давно назревающее, но спящее, ничем не тревожимое до сей ночи.