Ошибка (1/2)
— Неужели это Олег Анатольевич Гончар собственной персоной? Я думала, допрашивать меня будут не заинтересованные в деле личности, — ухмыляясь, сказала Светлана.
— Ну, извини, допрашивать тебя буду я. Ах да, защищать тебя в суде будет точно незаинтересованная личность. В этом ты сама себе помогла, — злобно проговорил следователь, сжимая кулаки.
— Ты про Грановского, что ли? Да, соглашусь, тут ты прав. Жаль, он хороший адвокат, хоть и полнейший идиот, — с улыбкой проговорила женщина.
Ей нравилось смотреть продолжение спектакля, несмотря на то что она играет в нём далеко не главную роль. Не пугало, что она уже по ту сторону баррикад. А то, что её дни на свободе сочтены, не уменьшало её радости. Она была безумна, слишком самонадеянна.
— Тебе лучше прекратить своё позёрство. Начинай рассказывать, пока тебя не опередил твой друг с его охраной, — серьёзно заявил мужчина, еле сдерживая эмоции.
Перед глазами то и дело всплывал образ Инги. Душу разрывало на части.
Ему удалось поспать всего пару часов — больше он не мог. Он заехал в больницу и просидел там последние несколько часов у её палаты. Было больно наблюдать за ней через стекло. Стоять и бездействовать, молча глядеть, как она незримо и неслышно борется в одиночку. К ней было не подойти, не взять за руку, шепча всё, что копилось на душе. Она была так близка, но так далека одновременно. Показатели всё ещё были близки к критическим. Он стоял там, прижавшись лбом к стеклу и положив на него ладонь, и молился, чтобы она держалась. Ему так хотелось, чтобы она его услышала, чтобы снова согрела его и весь мир своей светлой улыбкой.
Было больно дышать, сердце словно сдавили тиски. Душа умирала от тоски и тяжести. Было ощущение, словно всё вокруг рухнуло.
Всё, что было раньше, казалось таким несущественным. Вся его сущность сосредоточилась вокруг одного человека. Только сейчас он по-настоящему понял и ощутил, как сильно её полюбил. Их взаимные ссоры, ревность — всё это он начал сейчас переосмысливать и осознавать. Начал понимать, что Инга ему никогда не врала. Всё было написано в её глазах. Но он не мог прочесть, был то ли занят, то ли глуп. Её характер, манера общения — всего лишь защита, преодолев которую можно разглядеть её очень хрупкую и ранимую душу.
И он смог, ему это удалось. Они начали доверять друг другу, понимать и принимать один одного. Как же он был глуп тогда, когда отпустил, переживая, ревнуя, но не звоня — из принципа. Он обижался, как мальчишка, а её в то время похищали. Он корил себя за это. Тогда же он наконец набрался смелости и пригласил Ингу на свидание, так почему даже после этого он остался глупцом, обидчивым, словно мальчишка, и просто бездействовал?
Глаза щипало от слёз, но он не позволял себе такую вольность. Он должен быть сильным, ради неё он должен держать себя в узде, должен бороться вместе с девушкой. Нельзя остановиться, опустить руки и плакать от боли, что так и норовит съесть изнутри. Ему необходимо стать сильней этой боли и закончить начатое Ингой дело. Олег не мог позволить, чтобы все её усилия прошли даром. Все должны ответить за содеянное. Если понадобится перевернуть всё вверх дном, он это сделает.
Столько вопросов осталось без ответа, столько всего ещё предстоит выяснить. Но один вопрос всё же мучил Олега сильнее всего. Как такое могло произойти, как Светлана вообще могла на такое пойти? Почему она ввязалась в эту грязную авантюру, втянула в неё Ингу и даже не попыталась её спасти? Почему вместо этого она поддалась чёрным порывам души и начала губить, казалось бы, дорогого человека?
Допрос проходил ужасно. Сдерживать себя было всё труднее.
— Ты думаешь, я куплюсь на твой дешёвый цирк? Неужели и правда считаешь, что я начну говорить что-либо? Да и вообще, я без понятия, за что меня задержали, неужели мой отпуск так сильно вас обидел?! — насмехалась женщина. Её голос звучал уверенно, она не проявляла эмоций, как делал это Олег, у которого всё было написано на лице.
— Придётся зачитать тебе обвинения и освежить твою память, — хмыкнул он нейтрально, хотя в душе бушевала ярость. — Вас, Светлана, задержали за распространение и хранение запрещённого препарата. А также за помощь при побеге опасного заключённого.
— Как много всего, но вот только у тебя нет никаких доказательств. Ты знаешь, что бывает за ложные обвинения? — задержанная рассмеялась, она была полностью уверена, что у них на неё ничего нет. Она всё продумала до мелочей. Рука в наручнике ныла, но даже это не портило ей настроение.
— Я ещё не закончил. Вы также задержаны за похищение и попытку убийства нашего эксперта Инги Викторовны Вилкас, — следователь держался из последних сил. Но как контролировать эмоции, когда происходит такое?
— Жаль, что только при попытке. Но, повторюсь, я первый раз обо всём этом слышу. При задержании, позвольте заметить, незаконном, я просто сказала о том, о чём вы требовали, причём в весьма грубой форме. А я просто от испуга назвала первый попавшийся номер старого кабинета, — говорила она всё так же уверенно, но в глазах её промелькнула тень разочарования. Видимо, то, что Инга осталась жива, её и зацепило.
— Как же тебе повезло, что я не хочу марать руки о такое дерьмо, как ты, — не выдержал всё-таки мужчина, ударив кулаком по столу. Как ни странно, это немного отрезвило его. И, что самое главное, заставило вздрогнуть Светлану.
— Зато будет сразу понятно, кто будет виноват, если со мной что-то случится, — усмехнулась она, намекая на его трусость. Было заметно, что она пыталась вернуть себе самообладание за счёт унижения следователя.
— Жаль только, что мы с Ингой раньше не заметили, кто ты на самом деле, — устало произнёс он, правда не понимая, как всё дошло до такого.
— Смешно, правда? В этом вы с Ингой похожи: не видите дальше своего носа и своей драгоценной работы, — злобно рассмеялась она.
Эта тема её выводила из себя. Инга — то, Инга — это. Всегда и во всём той везло. Она считала себя выше остальных. Что бы ни случалось, либо ей было всё равно, либо она принимала в этом непосредственное участие, либо просто сбегала, когда была нужна. Слишком самоуверенна и слаба — таких нужно было убирать одного за другим. Она жалела только, что не поняла этого раньше и что сейчас её драгоценная подружка была ещё жива.
Олег недоумевал от того, что слышал и видел на данный момент. Злость, зависть и ненависть смешались в гремучую смесь и направились сокрушать доброе имя Инги. Светлана, которая была раньше, и та, что сидит сейчас напротив него, были совершенно разными людьми. Неужели она так мастерски притворялась, играла роль, словно в кино?
А они ей охотно верили. И часто за это платили. Сначала — своими отношениями, теперь и вовсе — жизнью одного из них.
— И что это мы замолчали, следователь Гончар? Если у вас больше нет ко мне вопросов, я бы хотела видеть своего адвоката. Этот беспредел вам с рук не сойдёт, — сказала спокойно женщина, усмирив эмоции и взяв себя в руки. Нужно было оставаться хладнокровной.
Встряхнув головой и прогнав оцепенение, мужчина продолжил допрос:
— Адвоката предоставят. А пока он ещё не появился, советую тебе начать говорить. Уж очень хочется послушать, скольких людей ты убила своими препаратами. Ты ведь прекрасно знаешь, какой срок тебе светит. Это я ещё умолчал о том, сколько людей жаждут вас найти. И, поверь, они церемонится не будут.
От этих слов женщина вздрогнула, тень страха и удивления промелькнули в её глазах, стирая с лица довольную ухмылку. Гончар продолжил:
— Удивлена? Или ты думаешь, твой дружок из-за больших денег решил свалить так далеко на острова? Ошибаешься: за вами объявили охоту. Марк и Инга первыми об этом узнали, попытались всё предотвратить, — хмуро сказал он, потому что в этот момент ему даже злорадствовать не хотелось.
— О какой охоте и убийствах идёт речь? Препараты были проверены, они частично вызывали ухудшения, но смертей не было, — хрипло сказала она, начиная судорожно думать, что это всё значит.
— Не спорю, были и просто ухудшения здоровья, но смертей — намного больше. Этот препарат был запрещён за границей. А твой дружок решил вернуть себе прибыль, продавая его у нас, —ухмыльнулся мужчина, понимая, что в погоне за деньгами она не очень-то и интересовалась тем, как обстоят дела на самом деле.
— Без адвоката я больше ничего говорить не буду, — резко заявила она, мрачнея и начиная постепенно понимать, во что ввязалась на самом деле. А главное — она решила молчать, даже несмотря на то что ей грозило. Глупо, возможно, но она не хотела идти против её сообщника.