#12 (1/2)
семья собирается по крохотным кусочкам.
Яркий тёплый луч касается светлой кожи и согревает неожиданно быстро и легко. Только от него хочется зажмуриться поскорее, закрыться волосами или даже забиться в один из тёмных уголков квартиры.
Стефани выдыхает резковато, подавляя желание прикрыть слезящиеся от света глаза ладонью.
Солнечное утро в Нью-Йорке?
Стеф вновь прищуриваются подозрительно, пальцами цепляясь за рукоять беговой дорожки крепче и ускоряя темп, фыркает, стоит лучам вновь неприятно попасть в глаза и мгновенно заставить девушку отвернуться из-за режущего ощущения и вновь проступающих слёз.
Да, солнечное утро.В Нью-Йорке.
Стеф чувствует мгновенно навалившуюся усталость, вызванную долгим бегом, но берёт себя в руки быстро. Разве что, по телу дрожь распространяется, стоит только замедлиться на секунду, проходит вдоль позвоночника, — вдоль каждой тонкой косточки — чувствуется каждой клеточкой. Лямки спортивного топа сильнее стягивают кожу на плечах, почти обжигают. На самом деле, Стефани ужасно хочет просто упасть на холодный пол прямо сейчас, руки и ноги раскинув в разные стороны, и зевнуть громко-громко, хотя бы так пытаясь избавиться от тяжести в разогретых мышцах.
При взгляде на окно солнце вновь бьёт в лицо, и девушка выдыхает в этот раз спокойнее, потом вдыхает кажущийся разгорячённым воздух и прикрывает глаза. Так ей кажется, что на чёрном фоне переливаться калейдоскопом яркие огни начали, и становится ещё тяжелее — лучше она вновь просто доведёт себя до почти безжизненного состояния и вспомнит в очередной раз с поразительной точностью драку в магазинчике.
Лучше пусть родной город сияет, пусть всё будет спокойно и тихо, не так серо и сыро. Как утренний свет сейчас — тепло и мягко, внезапно и очаровательно.
Правда, когда Стефани иногда оставалась в магазинчике Эйприл, на улице без перерывов лил дождь. В лужах небольшими корабликами плавали разноцветные листья, и фонарный свет в небольшое окошко и сквозь стеклянную дверь попадал во внутрь, покрывал собой скульптуры с верхних полок. Донателло, кстати, эти многочисленные статуи вообще не нравились, поэтому он обычно и проскальзывал мимо, как тень, или, того хуже, как ниндзя. На Доном порой хотелось смеяться, что Стеф и делала, на самом деле. Донателло в своей манере мысленно или вслух осуждал её.
Тогда капли дождя разбивались о серый асфальт, а сейчас — яркое солнце.Стефани машинально сбавляет темп бега, вновь ловит тёплые лучи лицом и ладонью немного неловко касается лба, мгновенно стирая лёгкую россыпь пота. Прядки медных волос на свету отдают огнём, выбиваются из высокого хвоста, спадают на мягкую кожу. Стеф выдыхает рвано, небрежно убирает их за уши, просто назад, чтобы не мешали. Но не то чтобы становится легче — девушке нестерпимо хочется кашлянуть, остановиться или нырнуть сразу в ледяную воду. Разве что, на деле Стефани замечает краем глаза время на настенных часах. Стрелка монотонно продолжает отбивать ритм, на кухне слышится громкий щелчок кофеварки, и через секунду Стеф ощущает запах зёрен и аромат только что сваренного напитка. Её мама торопится на работу, быстро выпивает чашку утреннего кофе, дочери обещает вернуться к семи вечера и негромко хлопает дверью.Стефани, стоя рядом с беговой дорожкой и от давящей усталости облокачиваясь о рукоять, наблюдает за тем, как солнечные лучи освещают городские крыши и тёмные перила балкона за стеклом, и думает о том, что ей повезло здесь родиться.
... Донателло выдыхает слишком уж спокойно, унимая чуть ускоренное сердцебиение внутри, и ладонью проводит по немного спутавшимся каштановым волосам, не давая себе возможности выругаться едко. Рафаэль подкидывает ключи от мотоцикла, на его губах играет лёгкая улыбочка, иногда многих приводившая в полное бешенство. Дон хмурится, в карман джинс убирая фантик от мятной конфеты. Через секунду старшего брата всё-таки пропускает, больше уж точно не желая в него врезаться. Леонардо за спиной Рафаэля лишь качает головой и, обернувшись к Донателло, спешно натягивающему пальто, кивает вроде как доброжелательно. Дону на секунду кажется, что это так, просто, обычный жест вежливости, но через мгновение вспоминает, что семья вообще-то. По крайней мере, Рафаэль, присевший рядом с Брюсом и треплющий того за ушком, что странно, как никто другой воплощает подлинное умиротворение, а не равнодушие, как некоторые.
— А Микеланджело где? — спрашивает Лео негромко, прислоняясь к стене и выдыхая более расслабленно в этот раз. Правда, по мышцам боль маленьким молоточком бьёт, дыхание выравнивается постепенно.— Он меня заебал ещё с утра, поэтому я убил его и похоронил на заднем дворе, — Рафаэль, ухмыльнувшись, на голову натягивает капюшон толстовки, карие глаза, стоит только глянуть на лучи солнца, кажутся больше янтарными, в них красноватыми нитями самодовольство и насмешка читаются. Парень вновь ладонью проводит по короткой шёрстке Брюса. Доберман зевает негромко, обнажая идеально белые клыки, и Донателло, стоящий рядом, невольно дёргается. Рафаэль в его сторону взгляд скашивает.
— Звучит это... — по губам Дона пробегает заметная улыбка, — правдоподобно.И парень, на пробу щёлкнув зажигалкой и негромко выругавшись, исчезает за дверью особняка на холодной улице.
Микеланджело, правда, не от этого хлопка зажмурился, а именно сразу после того, как Рафаэль вышел из дома следом за Брюсом. Дверь ударила громко, звук разнёсся по пустым коридорам, множеству лестничных пролётов и гулом отдался в голове блондина, отчего изображение Эмили, с которой он болтал весело по видеосвязи, словно бы перед глазами расплылось. Правда, спустя несколько секунд Майки понял, что она просто отошла, поэтому внимательным взглядом продолжал следить за каждым действием девушки.