Глава четвертая - Душегуб (1/1)

Это было… странно. Сознание прояснилось резко, как будто кто-то сдернул покрывало с фонаря. Удушливая тьма?— последнее, что всплывало в памяти Сосуда?— уступила место холодному голубому свету. Воздух вокруг, холодный, пропахший наэлектризованным волшебством, гудел как растревоженный улей, и сквозь этот странный гул слышались искаженные, изломанные и исковерканные голоса, похожие на скрип металлических пластин. Слова… слова были знакомы, но смысл их ускользал, и чем больше Пустышка слушал, тем меньше понимал. Лежать было неудобно и холодно. Спина и ноги упирались во что-то твердое и гладкое, что мешало вытянуться во весь рост, вынуждая практически свернуться калачиком. Впрочем, Пустой настолько продрог, что почти этого не замечал, наоборот, пытаясь сжаться еще сильнее. Боли не было. Тело гудело и затекло, но раны, не дававшие покоя ранее, больше не отзывались болью на каждое движение, словно Пустыша несколько часов продержали в одном из священных белых источников. Заворочавшись, Полый приподнялся на локте и огляделся. Это была одна из многочисленных лабораторных комнат святилища?— из тех, в которые они с братом не заглядывали. По крайней мере, крылатый не помнил ни одной похожей. Достаточно крупное помещение казалось тесным из-за обилия разнообразных непонятных штук. Подчиняясь какой-то хаотичной системе, они были расставлены по всей площади, крепились к стенам и даже спускались с потолка. Вдоль стен, высоко над полом, соединенные меж собой трубками, висели вытянутые стеклянные сосуды, в которых клубился и переливался бледный свет множества чужих душ. Колбы эти, большие и пузатые, достигали размеров взрослого жука или даже больше. От такого количества запертой в стекле магии, мощь которой ощущалась даже на расстоянии, по хитину пробегал неприятный потусторонний холодок. По всей комнате, образуя некое подобие маленького лабиринта, возвышались широкие металлические столы, загроможденные всевозможными непонятными для Пустышки волшебными предметами, подставками с колбами, кипами бумаг, перемежающимися с длинными шелковыми свитками и россыпями мелких амулетов. Взгляд невольно зацепился за небольшую, явно детскую маску?— белую, большеглазую с двумя чуть загибающимися назад рожками и короткими зубчиками на щечках. Когда-то… когда-то, Пустыш был в этом почти уверен, маска принадлежала еще одному полому, такому же как он. И оставалось только гадать, что стало с собратом. У стены, зажатый меж двух пугающего вида агрегатов, похожих на искрящиеся волшебством металлические спирали, заключенные в корпус из закаленного стекла, стояла жуткая конструкция. Больше всего она напоминала стол на двух ножках, столешницу которого можно было поднять и поставить почти вертикально, как детские качели-планку. И на этом столе, накрепко прикрученное к металлической поверхности с помощью ремней, висело неподвижное темное тело существа. Торс и конечности его казались мягкими, аморфными, сотканными из материализовавшегося мрака, а голова почти полностью скрывалась под массивным спиральным панцирем. Рельеф его почти невозможно было разглядеть из-за множества каменных лиц, вплавленных в хитин. Лики эти теснились на панцире, жались друг к другу, как новорожденные маскокрылы в гнезде, глазницы их были пусты, а рты?— разверсты в крике. ?Улитка???— Пустыш приподнялся чуть повыше, чтобы разглядеть пленника получше. Это было сложно?— незнакомца от Пустого закрывало несколько большелицых жуков. Паря над полом, они сгрудились возле своего пленника и что-то гортанно меж собой обсуждали. Маги были чем-то сильно недовольны, но Сосуд никак не мог понять, что именно не так. Сам пустотный оказался заперт в высокой круглой колбе?— одной из трех, выстроившихся в ряд вдоль стены. Она была достаточно большой, чтобы Пустышка мог встать, выпрямившись во весь рост, но была страшно узкой. Если бы пленнику захотелось лечь, ему пришлось бы скорчиться, как новорожденной личинке в скорлупе. Лежать так было неудобно, мышцы затекали, а металлическое днище холодило и без того озябший бок. Опершись о прозрачные стенки своей темницы, Сосуд встал. Таиться и скрывать свое пробуждение, как в каком-нибудь приключенческом рассказе, он не стал. Смысла в этом, пожалуй, совершенно не было. Вряд ли запертый в колбе жук сможет незаметно перерезать путы, развязать узлы или сделать что-то еще, что выручает сказочных героев, попавших в руки к невнимательным разбойникам. А так хоть спросить можно будет, что происходит. На пленника обратили внимание далеко не сразу. Точнее жаболицые колдуны, если и видели, что Сосуд поднялся на ноги, не придали этому никакого значения. Состояние прикованной к разделочному столу улитки занимало их куда больше. Пустыш, несмотря на множество вопросов, и сам не горел желанием привлекать к себе внимание этих ?исследователей?. Не хотелось бы, также как несчастная улитка, от которой не ощущалось даже боли, оказаться распятым на каком-нибудь столе во имя неизвестной и жуткой цели. Вскоре со знакомым шелестящим треском расступилось пространство, и под потолком возник еще один колдун. Все жуки здесь были достаточно крупными?— большеголовыми и круглолицыми, но этот сумел перещеголять своих собратьев. Огромный, даже больше Огрима, круглый, как воздушный шар, он обладал массивным и неповоротливым телом и непропорционально тонкими, слабыми для такой туши ножками, которые с величавым чувством поджимал под брюшко, скользя по воздуху. Огромная голова его, почти лишенная шеи, казалась продолжением раздутого тела, а на широком сероватом лице застыло надменно-кислое выражение. Сосуд так и не смог понять, носит ли незнакомец маску, или его лицо настолько закостенело, что попросту застыло в одной неприятной унылой, как у рыбы, гримасе. Огромные круглые глаза, выпученные, как у придавленного камнем головастика, мерцали знакомым золотым светом, отливающим ядовитой рыжиной. Объемный панцирь был скрыт под лиловой мантией, роскошной, но почти лишенной украшений. На плечах жука покоился тяжелый темно-синий с пурпурным подбоем бархатный плащ, слишком объемный и неудобный чтобы ходить в нем по земле. Мягкий пурпурный ворот поднимался до самых щек колдуна, отчего его коренастая фигура казалась еще более похожей на шар. Плащ удерживала фибула в виде большого, с Пустышкину голову, каплевидного камня, внутри которого клубилась белая хмарь. Три таких же, но поменьше украшали лоб великана, невесть каким образом удерживаясь меж коротких чуть изогнутых рожек. Пустыш повел плечами, зябко, испуганно. Ему не нравился этот странный раздутый гигант. От него веяло неприятным, жутким духом, эмоции почти не ощущались?— не подавленные, а как будто скрытые за нескончаемым переливчатым гулом, который можно было сравнить с далеким воем ветра. От него веяло опасностью?— потусторонней жутью, от которой испуганно замирало нутро, как у маленького жучка, проснувшегося посреди ночи от необъяснимого звука. Полый хотел было мотнуть головой, отгоняя наваждение, но не стал этого делать. Незнакомец величаво пролетел над столами, небрежным жестом поприветствовав склонившихся в нелепых воздушных поклонах магов. Со стороны это было похоже на неуклюжую попытку сделать кувырок. Постепенно снижаясь, колдун меж тем приблизился к стеклянной тюрьме Сосуда. —?Ты очнулся. Это хорошо,?— голос жука-гиганта, пыльный, глухой, и вместе с тем глубокий, казалось, звучал прямо в голове Пустого, минуя слух. Рот его оставался неподвижным, но пленник все еще не был уверен, что это полноценная маска, а не какая-то хитрость. —?Будет сложно снять печати без твоей помощи. Пустышка оторопел. ?Какие печати???— он совершенно не рассчитывал на ответ, зная, что только немногие жуки могут слышать Пустоту, не являясь при этом ее детьми, но не спросить не мог. Тем удивительнее было получить ответ. —?Те, что блокируют твой взор и ограничивают силу,?— жук сложил ладони ?домиком? перед грудью и пристально, как какую-то букашку на предметном стекле, осмотрел Пустого. —?Занятный случай. Ты не выглядишь действительно достойным внимания. Каков твой порядковый номер? ?Ты… слышишь меня???— огорошено переспросил Сосуд, чуть отступив. Тут же он уперся спиной в стеклянную стенку колбы, узкая тюрьма не давала особого простора для маневра. —?Слышу,?— нетерпеливо и чуть надменно сказал колдун, коротким жестом материализуя возле себя длинный шелковый свиток и поблескивающее медью металлическое перо. Они парили в воздухе без какой-либо поддержки, а перо, повинуясь даже не взгляду?— одной мысли колдуна?— делало какие-то пометки в свитке. —?Не задавай глупых вопросов и назови свой номер. Если, конечно, ты его помнишь. ?Семнадцать, ноль, восемьдесят девять,??— растерянно ответил Пустышка, как зачарованный наблюдая за передвижениями призванных волшебником предметов. Перо скользило по шелку, записывая под диктовку, а потом выжидательно замерло, как будто диктор замолчал на полуслове. —?Продолжай,?— нетерпеливо потребовал маг, смеряя жука пристальным взглядом. ?Это все,??— отозвался Полый, переводя взгляд с пера на широкое лицо незнакомца. —??Как ты можешь меня слышать? Ты не пустотный и не бог?. —?Пятизначный значит,?— задумчиво пробормотал гигант. —?Неожиданно. Очевидно, первое жизнеспособное поколение появилось гораздо раньше, чем я предполагал. ?Я задал вопрос,??— напомнил о себе Пустой, недовольно складывая руки на груди. Полый привык, что жуки часто игнорируют его просьбы, потому что попросту не слышат их или не знают немого языка. Но раз уж летающий жук слышал голос Пустоты, то и оправдания такому поведению тоже не было. Колдун отвлекся от записей и сурово посмотрел на Пустыша. Тому стало заметно не по себе, но по заработанной в Палестре привычке Сосуд сдержал нервную дрожь, радуясь про себя что на белой маске не проступало эмоций. —?Ты не в том положении, чтобы требовать что-то, Особь Семнадцать-ноль-восемьдесят девять. ?Я не особь,??— почему-то обиделся Полый. Собственный номер в устах этого раздутого жука звучал почти как оскорбление, которое требовало если не отмщения по самым строгим богомольим традициям, то, как минимум, прояснения ситуации. —??Меня зовут Пустышка. И я как раз в том самом положении, когда нужно задавать вопросы, раз уж ты их слышишь?. —?Занятная логическая цепочка,?— перо снова пришло в движение, делая какие-то пометки в свитке. —?Наличие имени… интересно. Ты, я погляжу, не находишь его оскорбительным, в отличие от нейтрального номера. И совсем не боишься, что я могу разозлиться? ?Ответь на вопрос,??— упрямо заявил Полый. —??Тогда и я отвечу. Так будет честно?. Это был риск, и Пустыш прекрасно понимал, что сейчас ступил на очень и очень зыбкую почву. Колдун и правда мог сделать с упрямым Сосудом все что угодно: разобрать на запчасти, убить или… что он там собирался сделать с пленником? Однако этот жук, определенно, был заинтересован в рогатом. Что-то ему было нужно?— это чувствовалось даже сквозь легкое раздражение, исходящее от жука. Сейчас все зависело от того, насколько сильна эта заинтересованность, и в каком виде крылатый нужен был хозяину Санктума. —?Недостаточно развитый инстинкт самосохранения,?— пробормотал волшебник. —?Или попытка манипуляции. Богатый словарный запас… впрочем, это как раз ожидаемо. Пять лет?— большой срок. Интересный экземпляр. Возможно, поэтому Она выбрала именно тебя. Полый выжидательно молчал. —?Что ж, давай поговорим,?— наконец согласился жук, отрываясь от записей. —?Возможно, это заметно облегчит нам обоим задачу. ?Как ты меня слышишь???— повторил вопрос Сосуд. —??И кто ты такой?? —?Я мастер Душ Фолион,?— с достоинством ответил колдун. —?Глава Святилища Душ, в прошлом, ректор академии магических наук Города Слез. Вижу, моя способность слышать тебе подобных удивляет тебя больше, чем твое нынешнее положение? ?Я просто хочу знать, отчего ты такой особенный,??— Пустыш склонил голову к плечу. —??Пустоту могут слышать только боги. Или другие пустотные?. —?Обычно так и бывает,?— перо Фолиона сделало еще несколько пометок в свитке. —?Однако, прежде чем я отвечу, скажи мне, ос… Сосуд,?— он чуть осекся на обращении, наверное, опять хотел назвать Пустого особью, на что тот решил не обращать внимания,?— ты действительно раньше не встречал никого, способного слышать твоих слов? Ты довольно разговорчив для того, кто всю жизнь ограничивал себя в общении. ?Я пишу, если мне что-то надо,??— как само собой разумеющееся пояснил Полый. —??Или показываю жестами. И я встречал, жуков, которые меня слышат. Но это были либо боги, либо те, в ком была Пустота. Улитка и…??— он осекся и замолчал. ?Кристалл,??— испуганно и немного тревожно подумал жучок, чуть отвернув голову от собеседника. —??Она могла меня слышать… потому что ее напоили Пустотой? Или… или потому что Лучезарность научила?? —?И? —?нетерпеливо подогнал колдун, спустившись чуть ниже. ?И те, кто выпил Пустоту,??— уклончиво ответил крылатый, решив ничего не говорить о своей мертвой подруге. Не хотелось тревожить старые раны, и еще меньше?— навлечь беду на и так уже настрадавшееся жучиное семейство. —?И много ты таких встречал? —?продолжал спрашивать Фолион. —?Богов и напившихся Пустоты смертных? ?Несколько??— вновь уклонился Пустыш от прямого ответа. —??И ты не ответил на мой вопрос?. —?Упрямый,?— пометил колдун в свитке. —?Что тебе могу сказать, Сосуд, эту способность можно получить в дар от бога. Если бог посчитает, что она тебе необходима. Пустышка некоторое время пристально смотрел в лицо жуку, разглядывая его. Тот не торопил, очевидно, ожидая реакции от пленника. ?Тебе ее дал не Отец,??— наконец нарушил молчание Пустой. —??Я точно уверен. Значит ты стал слышать нас благодаря Лучезарности. Зачем?? Маг некоторое время потрясенно молчал, после чего свиток резко свернулся в трубочку и исчез с едва различимым шипением. —?Так тебе известно о Ней. Неожиданное известие… хотя… это многое объясняет. Кто рассказал тебе о Госпоже? ?Секрет,??— неприветливо отозвался Сосуд. —??Не мой, так что тебе не расскажу?. Жук приблизил лицо к колбе, так близко, что на стекле появилась легкая туманная дымка от его дыхания, и внимательно осмотрел Пустышку с ног до головы, будто пытался найти в нем что-то. Пытался, но не мог. Не мог даже с помощью магии, Полый отчетливо почувствовал, как по хитину будто провели ледяным пером?— бесплотным и от того еще более противным. —?Ты сохранил разум и уберегся от влияния чумы, даже несмотря на свое увечье. И на свою эмоциональность. Значит, вряд ли Она могла явиться к тебе в Грезах. Кто-то рассказал тебе, и… вероятно подготовил. Хм… Пустыш зябко повел плечами и неосознанно потер покрытое шрамами правое бедро. Старая травма до сих пор иногда напоминала о себе въедливой тягучей болью, особенно когда Пустой уставал или сильно мерз. Про перенесенную кристаллическую чуму он решил промолчать. Становиться еще более ?интересным экземпляром? не хотелось. —?Ты ранее встречал кого-то отмеченного ей? —?отвлек от неприятных мыслей очередной вопрос волшебника. ?Не знаю,??— ответил Сосуд, не желая выдавать подругу и рассказывать о своем общении со Златогласой. —??И об этом нельзя говорить?. —?Отчего же? Или ты думаешь, что Его Величество накажет нас за ересь? —?рассмеялся Мастер Душ. ?Я не знаю, что такое ересь,??— покачал Пустышка головой. —??Но говорить нельзя?. —?Как интересно,?— протянул собеседник. —?И все же, что тебе мешает? ?А что тебе мешает убрать стекло???— Полый выразительно постучал кулаком по холодной преграде, отделявшей его от окружающего мира. Это не была претензия в полной мере. Сосуд прекрасно понимал, что маг не выпустит его из колбы, пока не будет уверен, что пленник не сбежит и не попытается напасть, но дотошная настойчивость собеседника начинала действовать на нервы. Он… пожалуй, он был вторым жуком, отмеченным Лучезарной с которым Пустыш говорил после смерти Кристалл. Но девочка, пусть и была странной, не пугала, не пыталась его убить и не обзывала особью. Крылатый не знал, что это такое, но слово ему не нравилось. Даже сама богиня не опускалась до уничижительных словечек, а уж кто как не она имела полное право назвать увечного сосуда и тенью, и козявкой, и тлей… наверное, особью тоже. Что бы это не значило. Маг же… не вызывал симпатии, наоборот жучок хотел закрыться от него и ничего не рассказывать, не показывать и, желательно, прикинуться немым. Впрочем, последнее уже не получится. —?Забота о твоей безопасности и сохранности,?— спокойно и как само собой разумеющееся ответил Фолион. Тон его, надменный и снисходительный, не вызывал и капли доверия, но это было и не нужно. Повод был найден. ?Ну вот и мне нельзя по тем же причинам,??— Пустыш чуть вскинул голову и застрекотал. —?Не лишено логики,?— хмыкнул Мастер Душ. —?Что ж, мы сможем вернуться к этому вопросу позже. Когда все формальности будут соблюдены. ?Какие формальности. Зачем я вообще вам понадобился?? —?Не мне,?— жук несколько раз качнулся из стороны в сторону, просто помотать головой ему мешала слишком короткая и неповоротливая шея. —?Хотя, должен признать, ты весьма любопытный экземпляр. Я бы очень хотел посмотреть, как ты устроен внутри. Пустышка на этих словах подался назад, снова упершись спиной в холодную стеклянную стенку. —?Но, так как ты нужен Госпоже, мне придется смирить свой интерес. По крайней мере, пока в тебе не отпадет необходимость. ?Ты про Лучезарную? Зачем я ей???— чуть нервно спросил Сосуд. Он не боялся богиню с золотыми глазами, пусть, после разговора с Червом, перестал искать с ней встречи. Этот же огромный колдун с жабьим лицом внушал жучку настоящий ужас, смешанный с каким-то гадливым отвращением, словно тот правда был чем-то вроде гигантской лягушки, хищной, страшной, склизкой и холодной. —?Именно это я хотел узнать у тебя, Сосуд,?— разочарованно произнес маг. —?Но, вестимо, ты и сам не знаешь, что такого в тебе нашла Несущая Свет. Очень жаль. Впрочем, даже так ты будешь мне очень полезен. ?Чем? Я ничего такого не умею,??— поинтересовался Пустой. Заявление жука ему не понравилось. С каждой секундой, наоборот, казалось, что чем меньше ты можешь ?дать? подобному существу, тем спокойнее и безопаснее будешь жить. —?Уже тем, что именно я, а не Бриарей, сниму печати. Своими знаниями, которых, я вижу, немало накопилось за твою жизнь. Своим существованием,?— Фолион вновь приподнялся над полом. —?Уверен, когда мы познакомимся поближе, ты согласишься с моими доводами. И сможешь правильно Ей их преподнести. Маг отвернулся от пленника и медленно поплыл к центральным столам, где его дожидались более мелкие товарищи. Пустыш же в первый момент не нашел, что сказать, настолько был ошарашен последними словами жука. Сосуд все еще совершенно не понимал, что происходит, и что хотят конкретно от него, раз не собираются резать на части, но последние слова мага звучали так, будто тот хотел в чем-то убедить Златоглазую. В чем-то, в чем ему должен был помочь треснувший сосуд. ?Зачем я ей мог понадобиться???— огорошено думал крылатый, наблюдая, как колдуны безмолвно, будто речь вовсе не была им нужна, собирают странные конструкции из парящих белых кристаллов. Кристаллы, не поддерживаемые ничем, кружились над столом, выстраиваясь то в один причудливый узор, то в другой. Тонкие эфирные нити, сплетаясь, вырисовывали в воздухе странные витиеватые узоры, формулы и незнакомые волшебные символы. ?Она все еще хочет, чтобы я стал ее глазами? Как говорила тогда???— продолжал размышлять Пустой. Устав стоять, он сел на дно колбы и обхватил колени руками, пытаясь занимать как можно меньше места и, по возможности, не касаться холодных стеклянных стенок. —??Прошло уже столько времени. Я думал… я думал, она уже и не помнит. Бриарея помянул еще,??— жучок проводил взглядом крупную фигуру Фолиона. Маг, недовольный чем-то, мановением руки разрушил очередной эфирный орнамент и начал построение заново. —??Это же имя Лорда-предателя? Он тоже хотел меня поймать. И Лучезарная пыталась меня к нему направить. Почему-то именно к нему, а не к этому… магу. А ведь до Святилища было гораздо проще дойти. Надо придумать, как сбежать?. Пустышка еще раз оглядел комнату, пытаясь отыскать хоть что-нибудь полезное. Столы с непонятными предметами, разделочный стол с распятой улиткой, странные колбы со светом и несколько приземистых, заключенных в металлические доспехи яиц, как в той комнатке, где они расстались с братом, не подали Пустому никаких идей. Он приметил сложенные на одном из дальних столов вещи?— знакомую сумку, изрядно пострадавший плащ и глефаар. Хорошо было, что его вещи не выбросили или не спрятали, но что толку, если до них никак не получится добраться. Полый задумчиво постучал когтем по стеклу, потом чуть надавил, пытаясь хоть немного поцарапать его. Безрезультатно. Когти скользили по отполированному стеклу, не издавая даже скрипа. Сосуд огляделся, пытаясь понять, как его вообще смогли поместить в колбу. В абсолютно гладких стенках не было ни дверцы, ни люка, а значит, эта маленькая тюрьма работала по принципу… банки? Пустой запрокинул голову и вгляделся в плотно подогнанную крышечку над головой. Он не увидел ни засовов, ни запорных механизмов, лишь несколько небольших отверстий, от которых отходили белесые трубки, уводящие куда-то наверх. С их стороны слегка дуло, наверное, только благодаря этим дырочкам пленник еще не начал задыхаться. До крышки Пустышка не доставал, а прыгать, привлекая внимание магов, казалось глупым и бесполезным. Вряд ли наверху обнаружится щеколда, позволяющая открыть колбу изнутри, а эти жуки будут столь добры, что позволят пленнику сбежать прямо у них из-под носа. Подумав еще минуту, Сосуд откинулся назад и, привалившись спиной к стеклу, приготовился ждать. Исподволь он наблюдал за действиями колдунов, которые, казалось, вовсе забыли о пленнике?— тихом и беспроблемном. Это к лучшему. Прошло не менее получаса, прежде чем Мастер Душ Фолион, оставив подчиненным какие-то непонятные распоряжения, вспомнил о запертом пустотном. —?Ты не пытаешься сбежать,?— отметил он, разглядывая жучка. —?Благоразумно. Мне бы не хотелось тебя связывать. ?Я знаю, насколько силен и слаб,??— ответил Пустыш. —??Не хочу тратить силы?. —?Благоразумно,?— повторил жук. —?Подготовка к обряду потребует какое-то время. Если будешь вести себя так и дальше, после него я выпущу тебя из колбы. Тебе подготовят покои. ?А почему не сейчас???— попробовал прощупать почву пустотный. —??Что я могу?? —?Нет,?— жук мотнул головой, отчего его слегка качнуло в воздухе. —?Каким бы безобидным ты не казался, Номер Семнадцать-Ноль-Восемьдесят девять, ты?— взрослая особь. О подобных тебе мне ранее приходилось только слышать… или смотреть издали. И, если принять за аксиому, что взрослый сосуд сильнее ребенка… ?Я не особь,??— недовольно перебил Пустыш. —??Не называй меня так?. Фолион, недовольный, что его перебили, смерил пленника тяжелым взглядом. Под этим взглядом, пристальным и неподвижным, как у мертвой рыбы, стало очень неуютно. Сходство колдуна с хищным земноводным было настолько пугающим, что Сосуд совсем не удивился бы, если б жук внезапно обратился в бородавчатого монстра и попытался сожрать его. Единственное, что пока давало сохранять самообладание?— уверенность, что неловкий и неумелый жучок с треснувшим лицом, зачем-то очень нужен магу. И пока эта надобность не отпала, можно было позволить себе несколько больше, чем обычному пленнику. ?Я нужен тебе,??— угрюмо заявил Пустой, глядя прямо в безжизненные, затянутые рыжей поволокой глаза своего пленителя. —??Нужен живым. Не надо меня пугать?. —?Проницательный и бестактный Сосуд,?— протянул Фолион. —?Что Она нашла в тебе? Это был риторический вопрос. На него не нужно было отвечать, и, право, хорошо, ведь Пустышка понятия не имел, почему из тысяч жуков Лучезарная выбрала именно маленькую увечную тень. Впрочем… был ли у нее тогда этот выбор? ?А если я нужен, то почему ты не пытался меня поймать???— продолжил допытываться Пустой. —??Как Бриарей? А ведь ты смотрел. Я видел твою тень в окнах?. Мастер душ издал презрительный булькающий звук?— то ли хмыканье, то ли ехидный кашель. —?Не было необходимости,?— ответил он. —?Я не могу, как этот остолоп, разбрасываться ценными кадрами и гоняться за букашками. К тому же, зачем тратить время, силы и ресурсы, когда можно просто подождать. Рано или поздно, ты бы решился войти в Святилище Душ, как многие до тебя,?— он чуть сморщил лицо, и эта живая эмоция на почти мумифицированной роже выглядела настолько живой и в то же время противоестественной, что становилось страшно. —?Ты не спешил, впрочем. Он замолчал, и вперился в Сосуд долгим, пристальным взглядом, от которого по спине пленника пробежал нехороший холодок. Пустышка отвернулся. —?Чуть не забыл,?— вкрадчивым, деловым тоном сказал Фолион. —?У тебя был спутник. Еще один маленький сосуд. Где он? Это был не вопрос. Требование. И Пустой отчетливо понял, что если сейчас же не ответит хоть что-то, то колдун не погнушается вытащить информацию… иным путем, куда менее приятным. И важность пленника ничуть ему в этом не помешает. ?Я… помог ему сбежать через окно, но сам не пролез,??— нервно отозвался Сосуд. —??Не успел… там решетки. Мы договорились потом встретиться… у Главных Ворот?. —?Допустим,?— тон голоса ничуть не изменился, но Пустыш и без подсказок почувствовал, что колдун ему ни капли не верит. —?Получается, если я сейчас пошлю жуков в кабинет Аба, они найдут открытое окно? Или даже разбитое? Полый сглотнул. Он точно не бил стекол в той комнате, где расстался с братом, но, что хуже, совершенно не знал, как там открываются окна… и открываются ли они вообще. —?А если мои жуки наведаются к Воротам, то в скором времени застанут там твоего маленького спутника? —?продолжил маг, и голос его сочился ядом. ?Наверное,??— пожал плечами Пустой. —??Если он не решит пойти дальше один,??— Полый снова поднял голову и твердо посмотрел на Фолиона. —??Это я ему помогал, а не он мне?. —?Как интересно,?— процедил жук. —?Уверен, ты будешь рад рассказать мне больше. Ведь… Узнать, что должно было последовать за этим многозначительным ?ведь? Пустышке так и не удалось. Со страшным грохотом, перекрывшим слова колдуна, один из двух выходов из лаборатории снесло чудовищной силы ударом. Что-то большое, черное, громкое, с безумным хохотом пронеслось через комнату, разметав по углам жуков, оборудование, столы и только-только начавший формироваться магический узор. —?ТЫ! —?взревел Мастер Душ, очевидно, понявший куда больше, чем оглушенный и растерянный пленник. Вокруг мага закружили огнистые сферы, искрящиеся мерзкими электрическими зарядами. Не медля, он метнул их в самую гущу беспорядка?— в безумную гогочущую кучу-малу, из жуков, обломков древесины, осколков стекла и… Пустоты? —?О нет! Нет, любовь моя! —?нечто, безумно хохоча, что дрожали стены, шутя, отбило магические шары одним из схваченных за ножку столов, выпрямилось, развело длинные бескостные руки в стороны?— не жук?— чернильная клякса с белыми огнями глаз и разверстой щелью рта. Пустышка поперхнулся воздухом. Он ожидал чего угодно. Чуда. Провидения. Отряда богомолов, посланного за беглым палюсом. Гиганта Бриарея, спрыгнувшего с потолка. Бледную Гвардию во главе с Отцом. Что угодно еще! Но никак не главный кошмар своего детства и страшилку всего гусеничьего народа. Посреди комнаты, попирая аморфными кривыми ногами кучу обломков, возвышался Коллекционер?— пустотное четырехрукое чудище. Безумное и пугающее. Одной из четырех рук он прижимал к груди знакомую Пустышу банку, в которой испуганно билось что-то черное и бесформенное, в двух других сжимал исковерканные своей тяжелой тушей столы, а последней грозил Мастеру Душ. —?Ах, не дам! Не дам мою прелесть! Жадный-жадный Фолион! Колдуны копошились на полу, пытаясь выбраться из-под обломков, а взбешенный главный маг уж творил новое колдовство. Он… не успел совсем чуть-чуть. Коллекционер с протяжным возгласом запустил одним из столов прямо в широкую жабью маску волшебника. Тот, коротко ругнувшись, исчез, и тяжелая металлическая столешница, не встретив на своем пути никакого сопротивление, с огромной силой врезалось в заклятое стекло пустышкиной колбы. Сосуд с беззвучным воплем прянул назад, вжавшись спиной в холодную стенку своего узилища. Треск ударил по ушам, а прозрачную преграду пересекло несколько неровных трещин, но темница устояла. —?Ах жадный! Жадный-жадный Фолион! —?залился Коллекционер безумным хохотом. —?Украл мое Эхо! Украл! А-ХА-ХА-ХА! Беги, мое Эхо! Беги, моя любовь! Подобно взбесившейся кляксе, пустотное чудище сорвалось с места и, отталкиваясь от пола, стен, потолка и пытавшихся сделать хоть что-то колдунов, начало скакать по лаборатории, планомерно превращая ее в руины. При этом он продолжал беспорядочно размахивать трофейным столом, как играющий ребенок размахивает хворостиной, отчего разрушений становилось только больше. В воздух поднялась искристая взвесь из раскрошенных эфирных кристаллов, обрывки записей кружили повсюду, подобно воздушным спорам Грибных Пустошей, а заклинания пытавшихся сделать хоть что-то колдунов хаотично взрывались, неспособные оформиться во что-то более-менее приличное. Пространства лаборатории, определенно, было недостаточно, чтобы вместить комок взбесившейся Пустоты. Через несколько показавшихся вечностью секунд, деформированный и покореженный стол-дубина сломался в руках Коллекционера, и он, расхохотавшись, как одержимый, скакнул в бесформенный провал, оставшийся на месте дверей. —?Бегииииииииииииииииииии! —?донеслось до оцепеневшего от испуга и неожиданности Пустышки. Маги же, злые, как целая сотня аспидов, ринулись в погоню. Откуда-то издали доносился перекрывающий грохот рев уязвленного Фолиона: ?Образец! Не дайте уйти этой твари!? Не прошло и секунды, как лаборатория, похожая больше на место взрыва алхимической бомбы, опустела. На полу, среди обломков, осталось несколько неподвижных жучиных тел. ?Что это было?? Пустышка неловко поднялся и прижался лицом и грудью к стеклу колбы, как будто таким образом можно было разглядеть, что происходит дальше по коридору. Теперь он был испуган еще больше, чем несколько секунд назад, слушая жестокий голос Фолиона. Но сейчас пугали не угрозы мага, не собственная слабость и даже не устроенный пустотным безумцем разгром, а банка. Четырехрукий монстр прижимал к себе банку?— одну из тех, что становились тюрьмами для зазевавшихся гусеничек, и в которой как-то довелось побывать и самому Пустышу. И в ней… не гусеница, не жук?— черный сгусток, испуганный, мятущийся. Тень? Тень пустого сосуда? Чья именно? Полый боялся предположить… боялся, что… ?Братик, пожалуйста, будь в порядке!? В отчаянной злости он стукнул кулаками по стенкам своей тюрьмы. Бесполезно. Толстое стекло, пусть и пересеченное несколькими трещинами, даже не хрустнуло под кулаками, зато по рукам разошлась волна мерзкой судорожной боли. ?Спокойно,??— Сосуд старался дышать ровно и глубоко, как учила Наставница. —??Спокойно. Я уже сбегал из банки. Я смогу и сейчас! Должен смочь!? Пустышка обвел взглядом комнату, пытаясь зацепиться взглядом за что-нибудь… что-нибудь полезное. Что-нибудь, что могло подать идею. Что угодно! Опрокинуть колбу не получится. Она бы уже упала, если бы могла. Да и не было поблизости лестницы, чтобы, скатившись по ступеням, получить свободу. Что есть еще? Взгляд скользнул по деформированной столешнице?— тяжелой, металлической. Идеальная дубина, если есть достаточно сил. Знать бы, как дотянуться до нее через стекло. И есть ли в этом какой-то смысл. Ведь даже удар такого сильного существа как Коллекционер не разбил колбы, заклятый сосуд разве что немного растрескаться. Полый замер, вглядываясь в расходящиеся линии трещины?— прямо перед глазами. Что-то это сильно напоминало. Что-то… что-то знакомое. В отполированном стекле мелькнуло движение?— едва заметное, призрачное. Не незваный гость и не магия?— отражение?— едва различимое в отсветах волшебных ламп. Белый лик, черные глаза и тонкая трещина, пересекающая голову. ?Треснувший… сосуд…? Пустышка отчаянно заскреб когтями по стеклу, пытаясь нащупать едва различимую бороздку, оставленную трещиной. Нужно было упереть в нее хотя бы кончик когтя, хотя бы… номинально. ?Треснувший сосуд. Не может сдержать магию… когда ее слишком много? Сердце колотилось как бешеное, и Полый заставлял себя дышать медленнее, чтобы не потерять и без того призрачный контроль над ситуацией. Не имея больше ничего в запасе, он проговаривал про себя родившийся в голове план, если его можно было так назвать. Просто, чтобы не запаниковать и не отчаяться. ?Резерв почти полон. Отдам все и сразу. Главное не испугаться… Главное…? Он сосредоточился, фокусируя душу, и мысленно сжал аморфный, похожий на пузырь горячего масла в воде, шар света?— бледного, яркого и почти недоступного увечному творению Пустоты. Сжал сильно, требовательно, жестоко, намереваясь выжать из собственного нутра все до капли. Сжал и едва не был сметен раскаленным потоком силы. Белое волшебное пламя хлынуло из глазниц и трещины, вскипело под маской, порождая пронзительную острую боль в голове, будто Сосуду в лоб вонзили иглу и теперь, медленно поворачивая, миллиметр за миллиметром вгоняют все глубже и глубже в мозг. Пустышка захрипел, но не остановился. Эта боль, расплавленная, мучительная и в то же время желанная, казалась тем самым горьким лекарством, операцией умелого лекаря, за которой, он точно знал, придет долгожданное облегчение. Нужно только позволить лекарю довести дело до конца. Нужно… стать этим лекарем. Пустыш сосредоточился на боли и медленно стал ввинчивать воображаемую иголку?— глубже… еще глубже… Свет толчками вырывался из его тела, бурлил, обвивая плечи и торс, растекался по стеклу, ожившими язычками огня и, скользя по когтям, капля за каплей втягивался в тончайшую трещину, оставленную ударом Коллекционера. Боль нарастала. Все глубже и глубже уходила в череп раскаленная игла, рожденная воображением Полого. И чем глубже она была, тем, ему казалось, шире была трещина в маске, тем сильнее был поток волшебства, которому теперь ничто не перекрывало выход. ?Еще немного. Еще чуть-чуть…??— твердил про себя Пустой, продолжая терзать свое нутро. От боли начали подгибаться ноги, а перед глазами клубилась багряная едкая муть. Приходилось прилагать все больше и больше усилий, чтобы не завалиться вперед, не сползти на пол, не потерять сознание. Почему-то казалось, что если это произойдет, то все усилия пойдут прахом. ?Давай же! Давай!??— подгонял себя Пустышка, изо всех сил раскачивая воображаемую иглу, будто рассчитывал вовсе расколоть свою маску надвое. —??Давай!? Игла резко нырнула вперед, вонзившись в нутро раскаленным острием. ТРЕСК разделил мир белой линией расколол, разбил, размолол осколками. В первую секунду боль была столь сильной, что, казалось, застила собой весь мир… а потом пришло облегчение. Полый качнулся вперед, и стекло вдруг лопнуло под пальцами, осыпавшись множеством кусочков, что барабанили по хитину, подобно мелкому щебню. Почему-то казалось, что это все должно было сопровождаться оглушительным звоном и треском, звуком взрыва, вспышкой… но Сосуд услышал только стеклянистый хлопок, как бывает, когда лопается алхимическая мензурка, перегретая на горелке. Лишенный опоры, Пустыш завалился вперед и, прежде чем осознать ситуацию, автоматически сгруппировался для кувырка. Под хитином хрустнул какой-то мусор, а секунду спустя за спиной раздался грохот от рухнувшей на груду стекла металлической ?крышки?. Искореженные трубки не смогли удержать ее наверху. Пустотный медленно приподнялся и с трудом вздохнул. Зрение медленно возвращалось, как и ощущение собственного тела. По лицу, из глаз и трещины, частыми ручейками текла Пустота. Ее было так много, что струйки черноты не успевали испаряться, а на полу постепенно образовывалась черная лужа, исходящая угольной дымкой. Руки и плечи были посечены осколками, но глубоких порезов на удивление не было, как будто большая часть стекла попросту не коснулась Пустого или задела его лишь на излете. Покачиваясь, Сосуд встал, охваченный непривычным чувством ненаполненности. Так бывало после срывов, но впервые за очень долгое время Пустышка почувствовал себя… действительно пустым, легким и… Немного пьяным. Наверное, так себя чувствуют богомолы, испившие неразбавленного вина. ?Нужно спешить?. Покачиваясь, он метнулся в угол, где в последний раз видел свое снаряжение. Слава Корням, сумка, оружие и даже одежда остались там, пусть и валялись на полу в совершенном беспорядке. В сумке, когда Полый схватил ее за ремешок, что-то жалобно звякнуло. Похоже какие-то зелья не пережили столь вольного с собой обращения. Проверять не было времени. Путаясь в ремне сумки и полах одежды, Пустышка кое-как вернул свое снаряжение на места и побежал к выходу. Под ногами похрустывали осколки стекла и щебня, да шелестели обрывки свитков. Безжизненные тела магов и крупные обломки аппаратуры и мебели Сосуд, торопясь, перепрыгивал. И не было ему никакого дела до того, насколько это вежливо по отношению к мертвецам. За живых Пустой сейчас боялся куда больше. Полый уже собирался переступить порог окончательно разоренной лаборатории, когда позади раздался отчетливый шелест открываемой двери. Обернувшись, он схватился за глефаар, готовый, что очередной нечестный противник-маг вот-вот попытается вернуть беглеца в колбу… или куда-нибудь похуже. Створка, с шелестом сметая покрывающий пол мусор, приотворилась. Никто не спешил выскакивать в комнату и нападать на беглый Сосуд. Наоборот, в том, скрытом от глаз помещении, казалось, вовсе никого нет. Пустышка не чувствовал ни агрессии, ни страха, ни даже любопытства, свойственного жукам, как ни старался. Только какие-то невнятные отзвуки… непонятные, задушенные, почти неуловимые?— их легко было принять за обман восприятия. А может так оно и было. Пустышка медленно попятился, собираясь осторожно выйти из комнаты и сбежать. Времени разбираться с таинственными соседями не было. С каждой секундой безумный Коллекционер с запертой в банке тенью уходил все дальше и дальше. Дверь снова двинулась, открываясь шире, после чего в образовавшуюся щель осторожно выглянул очень знакомый жучок в белой рогатой маске. Сердце, казалось, пропустило два удара, а с плеч свалилась ноша размером с Кристаллический Пик. ?Братик!??— Пустыш, забыв обо всем, бросился к двери, из-за которой выглядывал кроха-сосуд. —??Живой!? Маленький собрат, до того момента напряженно разглядывавший разоренную лабораторию, заметно расслабился и без опаски вышел навстречу. Полый же, добежав, упал перед ним на колени, желая обнять, но в последний момент остановился. Он не знал, как брат отреагирует на такое проявление чувств. ?Живой,??— согласился кроха-сосуд, делая еще один шаг навстречу. —??А ты сам выбрался. Это хорошо,??— он чуть коснулся пустышкиного локтя. —??Я все никак не мог придумать, как тебя вытащить?. Старший чуть растеряно кивнул. ?Да, а…??— он удивленно посмотрел на малыша,?— ?а ты все видел?? Тот кивнул. ?Я уже несколько часов сижу там,??— жучок кивнул себе за спину. —??Перебираю старые записи и жду. Видел, как тебя принесли и ждал, пока они куда-нибудь уйдут или отвлекутся?. Полый смутился. ?Не стоило,??— он отвел взгляд. —??Тебе надо было искать нужные вещи, а потом выбираться?. Или ему показалось, или маленький собрат посмотрел на старшего брата с нескрываемой иронией. ?И потом надеяться, что ты сам выберешься и найдешь меня у памятника???— малыш взял крылатого за край плаща и чуть потянул на себя. —??Нерациональная трата времени?. Сосуд удивленно посмотрел на собеседника. Он совершенно не ожидал подобной реакции от обычно спокойного собрата, слишком для него эмоциональной, пусть все еще… сдержанной. В голове постепенно зрело осознание. ?Ты… сразу не собирался убегать???— робко спросил Полый братишку. ?Нет,??— кроха чуть качнул головой. ?Тогда почему согласился с моим планом???— Пустыш был растроган этим поступком, но все еще не очень понимал. Ведь он был уверен, что, в случае чего, сможет найти братика у фонтана. А так вышло бы, что они потеряли бы друг друга. ?Ты бы стоял на своем, а на споры не было времени,??— спокойно ответил кроха. —??Рациональнее было согласиться и действовать по ситуации. Тебя не собирались убивать, это было заметно по поведению колдунов. Поэтому я посчитал, что, оставшись на свободе, смогу вытащить тебя позднее?. ?А если бы я сумел убежать???— спросил растерянный Сосуд. ?Это было маловероятно, но при определенном везении возможно. Тогда я бы выбрался через окно и нашел тебя в условленном месте,??— отозвался маленький спутник. —??В любом случае, спорить было не рационально?. Посчитав разговор законченным, он заглянул старшему за спину и обвел лабораторию оценивающим взглядом. ?Это ты так шумел недавно???— спросил жучок, и Пустышка ощутил легкий отголосок, напоминающий то ли уважение, то ли восхищение. ?Не совсем,??— ответил он, поднимаясь. —??Комнату разгромил Коллекционер. Я только колбу взорвал, пока выбирался?. Братишка кивнул. ?Впечатляет. Что за Коллекционер?? ?Эм…??— Сосуд задумался. —??Я не знаю, как объяснить. Он тоже из Пустоты… но другой. Сильный, шумный. И еще ловит гусениц в банки?. ?Зачем???— заметно озадачился кроха. На это Полому было нечего ответить, а потому он попросту пожал плечами. ?Ладно,??— решил жучок и, вновь уцепившись за плащ спутника, потащил его за собой. —??У нас мало времени?. Пройдя за собратом, крылатый оказался в большом, но вместе с этим очень тесном помещении. Все доступное пространство заполняли стеллажи и шкафы с огромными выдвижными ящиками. Каждый ящик был пронумерован и помечен буквицами, соответствующими алфавиту. ?Я кое-что нашел здесь, пока ждал,??— пояснил братишка, углубляясь в лабиринт из шкафов. —??Повезло, что сюда почти не заходили?. Он провел старшего к дальнему стеллажу. Несколько ящиков в нем были выдвинуты, образуя подобие лестницы, по которой малыш взобрался к нужному отделению. Там жучок целиком влез в ящик и начал по очереди скидывать Пустышу узорные металлические тубусы с шелковыми свитками внутри. ?Я не успел прочесть все,??— пояснил он, выглядывая. —??Положи в сумку. Заберем, сколько сможем унести, а потом все изучим?. ?Разумно,??— согласился пустотный, упаковывая свитки в сумку. —??Вряд ли нам позволят просто почитать?. Скоро сумка наполнилась так, что Сосуд едва сумел закрыть ее. Двигаться теперь было не очень удобно, благо, добыча весила совсем немного, а за отрезы шелка было не так страшно, как, например, за стеклянные колбы с черным сном. ?Все, уходим,??— несколько тубусов, не влезших в сумку, маленький брат спрятал у себя и, спрыгнув с ящика, первым побежал к выходу. —??Пока они не опомнились?. Комментарии были излишни: Полый и сам был рад убраться подальше из этого места. Лаборатория все еще была пуста, а со стороны коридоров не доносилось ни звука. Похоже, большая часть персонала сейчас либо была занята ловлей Коллекционера, либо устраняла последствия его выступления. То, что лаборатория далеко не единственная пострадала от рук буйного гостя, Пустышка не сомневался. Впрочем, сказать, что сосуды остались здесь одни, оказалось нельзя. Они уже готовы были покинуть лабораторию, когда их внимание привлек едва различимый шепот. Резко остановившись, братья одновременно, будто кто-то потянул за невидимые нити, обернулись. Ничего. Ни движения. Ни звука. И только еще раз оглядев пол и стены комнаты, Пустой заметил исходящее призрачным дымом черное пятно, что медленно расползалось по полу из-под опрокинутого стола. Под искореженной столешницей виднелся кусок растрескавшейся раковины, покрытой множеством искаженных пустоглазых лиц, и казалось, все они неотрывно смотрят на пустотных детей, уже готовых скрыться с глаз. ?Улитка!??— запоздало вспомнил Пустышка, сорвавшись с места. ?Стой!? Оклик младшего брата остался без внимания. Полый подбежал к опрокинутой конструкции, на которой был распят еще один пленник Святилища. Схватившись за край металлической столешницы, Сосуд не без труда приподнял ее. Обломки захрустели, пришли в движение, растекающаяся чернота хлынула с новой силой, захлестнув лапы жука, а тишину вспорол пронзительный скрежет металла по камню. Полностью перевернуть стол не получилось: мешали искореженные ножки. Да Пустыш и не успел этого сделать. Стоило ему поставить конструкцию на бок, как прикованная улитка, и без того аморфная, неподвижная, будто утратила плотность и, выскользнув из зажимов, безвольной кучей тьмы плюхнулась на пол. Раковина с глухим стуком ударилась о каменную плитку, и этот звук, одинокий и безнадежный, заставил пустотного вздрогнуть и отшатнуться. Тишина пугала. Он не чувствовал боли пленника, не ощущал его страха или каких-либо еще эмоций, которые должно было испытывать существо на пороге смерти. А то, что улитка умирает, было очевидно! И это… даже не смирение, а обыденность, с которой незнакомец расплывался бесформенной черной лужей, наводила потустороннюю жуть. ?Отойди!? Братишка, подскочив к крылатому, схватил того за руку и попытался отволочь в сторону, словно желая уберечь от какой-то опасности. Пустыш же, растерянный и испуганный, почти не соображал, что делает, когда, будто против воли, шагнул к еще сохранившей какую-то форму груде… Пустоты? Та чуть приподнялась, будто вздохнув, а потом опала, окончательно растекаясь черной жидкостью, густой, как смола. Эта Пустота была иной. Она почти не источала черный дым, как было с той, что вытекала из ран. Наоборот, казалось, она стала еще более плотной, обретая необычайную подвижность и… разум. И секунды не прошло, как тонкие нити оплели лапы, подобно тончайшей паутине и стремительно поползли по хитину вверх. Братишка дернулся и выхватил гвоздь, будто он мог помочь против разбушевавшейся черноты. Чернильные нитки уже оплетали его торс, стремительно подбираясь к голове, и Пустышка, не дожидаясь пока маленький сосуд окажется в коконе из тьмы, подхватил его подмышки, пытаясь поднять над полом. Тщетно. Пустота тянулась липкими нитями, как расплавленный каучук за палочкой, и как их убрать с тела Сосуд не знал. Он попятился. Пустота не пыталась их удержать, просто тянулась следом, продолжая наматываться на ноги и торс, как нить на веретено. Двигаться это почти не мешало. Более того, Полый заметил, что, несмотря не настойчивость субстанции, ее как будто не становится больше. Черные нити, оплетая хитин жуков, впитывались в него, не оставляя после себя ни следа. Больно не было. Каких-то неприятных ощущений?— тоже. Это просто было… странно. ?Поставь меня уже,??— ворчливо потребовал братишка, так и не начавший рубить пустотные нити. —??Все нормально?. ?Что… что это???— Пустышка послушался. Паника постепенно отступала, оставив после себя безмерное удивление. От улитки меж тем осталась только треснувшая раковина, а последние черные нити исчезали, втянувшись в хитин невольных свидетелей ее смерти. ?Не знаю,??— ответил младший брат. —??Наверное, оно умерло,??— он осторожно тронул ракушку кончиком гвоздя. —??Я думал?— бросится?. Сосуд с грустью посмотрел на остатки пленника. Теперь улитки казались ему еще более странными существами, чем раньше… впрочем, не так уж много Полый знал улиток. Одну… и ту бы век не видел. ?Оно не боялось. И боли не чувствовало,??— поделился он наблюдениями. ?Наверное, это хорошо,??— несколько равнодушно отозвался братишка, вновь хватая Пустыша за плащ. —??Иначе смерть стала бы неприятной. Идем. У нас мало времени?. Старший помедлил. Он вспомнил, что было в лаборатории нечто, что никак нельзя было оставлять. Никак и ни за что. Оглядевшись, крылатый подошел к одной из куч мусора, ближайшей к колбам-тюрьмам, и, разгреб обломки в стороны. Из-под крошева осколков, обрывков бумаги и шелка да искристой эфирной пыли показался белый фарфор. Маска погибшего собрата?— одной из жертв Фолиона?— не пострадала. ?Хоть это хорошо??— подумал Пустыш, подбирая маску. ?Положи к себе??— попросил он брата, протягивая ему слега блескучую от волшебной пыли голову. —??У меня места нет?. Маленький собрат посмотрел сначала на Пустышкин трофей, потом на него самого, и только потом взял маску и убрал в свою суму. У крохи явно возникли вопросы, но он оставил их на другое время. Пора было бежать. Братья быстрым шагом преодолели короткий коридор и оказались на вершине лестницы, что спиралью уводила куда-то вниз. Тишину нарушала только мерная дробь дождевых капель по витражным окнам, да издали доносился приглушенный булькающий хрип, слишком неразборчивый, чтобы понять, кто его издает. Впрочем, еще до того, как удалось услышать первый хрип, крылатый понял?— внизу кто-то есть. И этого кого-то много?— не менее десятка. Может и больше. Их эмоции, неразборчивые, смешанные и мутные, поднимались по башне верх, подобно зловонному чаду, туманящему разум. Идти навстречу такому не хотелось, Полый и без того чувствовал подкатывающую к горлу тошноту. Младший брат, выслушав спутника, коротко мотнул головой. ?Коридор один,??— заявил он. —??Будем пробиваться. Вариантов все равно нет…? Он осекся, поймав взгляд Пустышки. Затем, оба сосуда посмотрели в сторону ближайшего окна. ?Да… мне стоило бы уже привыкнуть,??— немного отстраненно добавил братишка, доставая гвоздь. Церемониться с витражом он не собирался. Полый ожидал, что звук разбитого стекла привлечет чье-то внимание, что кто-нибудь придет или, как тут заведено, возникнет прямо из воздуха, попытается помешать, остановить или вовсе убить беглецов. Но ничего так и не произошло. Сосуды, выбравшись через разбитое окно, некоторое время ползли по узкому карнизу, рискуя оскользнуться на мокрых от бесконечного дождя печатях Халлоунеста. Этажом ниже поблескивало панорамное окно, кажется, того самого зала с большими окнами, где пришлось убегать от целой толпы магов. Уцепиться там было не за что, так что братья, не сговариваясь, решили искать другое место для спуска. Это оказалось сложнее, чем хотелось бы. Ползти по стене было неудобно и опасно, когти то и дело срывались, скользили по мокрым камням, и приходилось со всей силы вгонять их в маломальские трещины, чтобы не сорваться. Маленькому собрату было еще труднее, ?клешням богомола? было почти невозможно уцепиться за отполированную дождем стену. Очень скоро Пустыш усадил спутника себе на плечи, а позже, утомившись, сам поднялся на крышу. ?В такие моменты я жалею, что уже не могу летать,??— поделился Полый с братом, перебираясь через невысокое ограждение из похожих на пики шипов. ?Да,??— согласился жучок. —??С крыльями было бы проще?. Он огляделся, оценивая высоту Санктума и размер крыши, после чего сказал: ?Это окно, похоже, тянется вокруг всего здания и занимает целый этаж?. ?Может оно все же не сплошное???— с надеждой предположил Пустыш. —??Я не смогу уцепиться за стекло. А прыгать…??— он глянул вниз и, вздохнув, указал на усеянную металлическими шипами крышу пристройки. —??Там шипы?. ?Или ноги сломаем,??— дополнил невеселые размышления кроха. —??Сомневаюсь, что по стене можно будет спуститься. Но можем поискать?. Крылатый встал. ?А если не найдем, то можем влезть в тот зал через окно и спуститься на лифте,??— предложил он. —??А ниже уже по стене?. Сосуд совсем не хотел возвращаться в здание, полное агрессивных волшебников. Даже несколько минут, нужные, чтобы спуститься по лестнице, могли стоить братьям слишком дорого. Но лучше так, чем застрять на крыше, где даже спрятаться негде. ?Сначала поищем более безопасный путь,??— отозвался братишка. —??На крышу должны быть и обычные выходы?. Спорить Пустышка не стал. Пользоваться обычными дверьми тоже не хотелось: свежи еще были в памяти обжигающие ручки и опускающиеся за спиной решетки с поджидающими в закрытых комнатах нечестных врагах. Впрочем, пустотный прекрасно понимал, что у них не так много вариантов. Крыша Святилища была почти плоской, покрытой не традиционной для Города Слез темно-синей черепицей, а крупными каменными пластинами, с вырезанными в них желобками для отвода воды. В центре, отгороженный небольшим забором из металлических зубцов возвышался стеклянный купол. Его Пустышка видел и раньше, когда только наблюдал за странным зданием со стороны. Вокруг же… наверное, это было что-то вроде обзорной площадки или места для прогулок. Братья быстрым шагом шли вокруг купола в поисках лестницы. Не могли же местные жуки только и делать, что телепортироваться? Или могли? Через какое-то время поиски увенчались успехом. Впереди показалась пристройка?— слишком низкая и длинная, чтобы считаться башней. Смотрелась она немного чужеродно, как будто в последний момент, когда все здание уже было возведено, местным срочно потребовался чердак. И, не придумав ничего лучшего, маги просто построили на крыше длинный сарай?— добротный, каменный, с украшенной классическими для Города Слез пиками крышей-куполом и узкими витражными оконцами, но все еще сарай. Как сарай?— пристройку, видимо и использовали. Узкие окошки были темны и безжизненны, витражный рисунок в них был почти неразличим за многолетним слоем пыли, а внутри можно было с трудом разглядеть силуэты каких-то ящиков да накрытых тканью конструкций: то ли мебели, то ли просто мусора. Жучки в молчании прошли вдоль стены. Было неуютно. На крыше негде было спрятаться, беглецы были как на ладони, и любой маг, вздумайся ему появиться над куполом, сразу же заметил бы их. Оставалось только надеяться, что Коллекционер был достаточно веской причиной, чтобы обитателям Святилища стало не до пустотных гостей. И что он по какой-нибудь чудовищной случайности не выскочит у них прямо перед носом. Обогнув пристройку, сосуды наконец обнаружили дверь?— точно такую же как на нижних этажах, как будто архитектор и впрямь возводил пристройку из того, что оставалось. Пока им везло. Сонную тишь покинутого города нарушала только бесконечная дробь дождя по металлическим козырькам. Пустышка замедлился и завертел головой по сторонам. В груди возникло неприятно тяжелое чувство… ожидания, а шелест дождевых капель, успокаивающий обычно, сейчас казался глухим и зловещим. Младший брат, ушедший вперед, остановился и обернулся. ?Я чую что-то,??— потерянно сказал Полый, поймав вопросительный взгляд спутника. Тот не ответил. Холодный и собранный, жучок только подобрался, вынимая гвоздь из ременной петли, заменившей ему ножны. Взгляд крохи был направлен куда-то за спину старшего сосуда. Пустыш резко развернулся, пытаясь одновременно с этим прикрыть собрата от возможной атаки. Вспышка света неприятно ударила по глазам, совсем рядом, обдав лицо потоком горячего воздуха, пронеслось сразу два волшебных шара?— над правым и над левым плечом. —?Не дергайся,?— голос Фолиона звучал спокойно, можно даже сказать, скучающе, но за деланым равнодушием Пустышка отчетливо уловил злое раздражение. —?Я бы не хотел тебя покалечить. ?Тогда, может, просто дашь мне уйти???— с вызовом поинтересовался Пустой, глядя на жука снизу вверх. Маг парил в воздухе в нескольких метрах над крышей, подобно гротескному воздушному шару. Вокруг его раздутого круглого тела вращалось несколько волшебных сфер, сотканных из ядовитого рыжего света. —?Боюсь, я не могу позволить себе тебя упустить,?— ровно ответил маг. —?Ты слишком ценный экземпляр, и с точки зрения науки, и… Он замолчал, не закончив фразы. Раздражение угасло, задавленное удивлением и идущим за ним осознанием чего-то… страшного, катастрофичного. И даже неподвижное жабье лицо колдуна дрогнуло, а в безжизненных глазах отразился страх. Сосуд, боясь отрывать от противника взгляд, чуть скосил глаза. Ничего страшного не случилось. Всего лишь братишка, не сумевший или не пожелавший открыть дверь, вышел из-за спины крылатого, показавшись колдуну на глаза. Безмолвный, маленький, закутанный в намокший от дождя серый паутинный плащ?— он казался не нелепым, а страшным. Не жучок, не ребенок?— призрак, жуткий, холодный и, несомненно, знакомый колдуну, что смотрел на маленького гостя как обычный жук смотрел бы на ожившего мертвеца. И кроха действительно пугал в этот момент?— слишком твердым был безэмоциональный взор пустых черных глаз, слишком уверенной поза, а гвоздь, зажатый в детской руке, не выглядел ни смешным, ни неуместным. Воин. Рыцарь. Дух. Не дитя. Разговоры закончились. Ядовитые огненные сферы вокруг Фолиона, рассекли воздух рыжими линиями и с едким шипением разбились о мокрый камень, где мгновенье назад стояли сосуды. Метнувшись в разные стороны, они избежали удара, но сделать что-то в ответ не успели. Горячий пар взвился в воздух, на пару мгновений скрывший от глаз дверь в пристройку, а маг со знакомым уже звуком раздираемого пространства исчез. Братья переглянулись и, не сговариваясь, вышли на открытую площадку подальше от стены. Что там, что здесь, из них вышли бы хорошие мишени, но на широкой крыше больше свободы действий, и меньше шанс, что кого-то из спутников прижмут к стене и расстреляют. Долго ждать не пришлось. Озаренный едкой вспышкой, Фолион возник над головой у младшего брата и всей своей массой рухнул на загудевшую плитку крыши, пытаясь придавить кроху. Коротко взмахнув полами волшебного плаща-крыльев, тот ушел из-под удара, но тут же был сбит с ног стеной белого пламени, что, подобно кругам на воде, разошлась из места, куда упал маг. Впрочем, он вновь растворился в воздухе, стоило только раздутому брюшку коснуться мокрых камней. Пустышка бросился к сбитому с ног братишке, но поднять его не успел. —?Оставь его! Полый резко развернулся на голос, готовый к любой волшебной подлости со стороны противника. Мастер Душ парил в нескольких метрах над головой и между рук его медленно наливался рыжиной очередной шар расплавленного света?— огромный и яркий, как металлическая чушка, раскаленная в горниле кузнеца. —?Я не хочу тебя ранить, Сосуд. Пустой насупился и только крепче сжал в ладонях глефаар, почти бесполезный против волшебства. За спиной зашевелился братишка, поднимаясь. Его боль, глухая и холодная служила ориентиром?— живой, может двигаться, может сражаться. ?Придется!??— с вызовом бросил Пустыш в лицо магу. —??Я не уйду?. Повинуясь какому-то наитию, он чуть присел, наклонившись вперед, и тут же по спине застучали маленькие лапки. Это кроха-жучок, опомнившись от удара, взбежал по старшему брату и, оттолкнувшись от плеча, как от трамплина, прыгнул. Крылатый в тот же момент ринулся вперед, наперегонки с братом. Наперегонки с магом. Тот, сосредоточившись на маленькой молчаливой тени, почти потерял из виду тень большую, болтливую. Зашипел, рассекая наполненный дождем воздух, гигантский огненный шар, пронесся над крышей, едва-едва разминулся с маленьким тельцем. Кроха взмахнул плащом, как крыльями, бросив себя навстречу врагу, и колдун, неповоротливый и грузный, качнулся назад, уходя от стремительного росчерка маленького гвоздя Пустого. Тут Пустышка и прыгнул, с гудением взбил воздух крылами, подбрасывая себя еще выше, и с потаенным злорадством ударил волшебника по так удобно подставленному брюшку. Рыжий ихор зараженного брызнул во все стороны и тут же был размыт водой. Фолион же, издав неожиданно высокий скрипучий возглас, вновь исчез. Искры белого света его души?— осколки боли, удивления и гнева, кусочки жизненной силы, выплеснувшейся в мир, заплясали вокруг пустотного сверкающим хороводом, незримым для большинства жуков. Миг?— и Пустота поглотила их, а в голодной черноте всплыл новый пузырек волшебства?— очень и очень маленький по сравнению с тем, что был там совсем недавно. С глухим шлепом маленький сосуд приземлился на мокрые камни и, глянув на брата, коротко кивнул. Ответить Пустой не успел. Вновь затрещало пространство, выдавая колдуна, и сосуды метнулись в разные стороны, уступая место. Вовремя. Прежде мага воздух вспорол десяток ветвистых молний. Как живые, они изгибались, ломались, тянулись в разные стороны, подобно хищным щупальцам шарили по камням. Воздух гудел и трещал как разогретое стекло, и Пустыш попятился, стараясь оказаться как можно дальше от хищных молний. Брата он не видел, но был уверен?— с ним все в порядке. Колдун медленно проявился в воздухе в самом центре стихийного безумства. Постепенно, как силуэт странника в тумане. Огромный и величественный, он, раскинув руки, парил в центре стихийного шторма, волшебный ветер трепал полы одежд, и ткань хлопала, как кожистые крылья какой-то неведомой твари. Полый припал к земле, борясь со шквальным ветром. Молнии гудели где-то совсем рядом, и от их вспышек перед глазами то и дело вспыхивали разноцветные пятна, мешающие видеть. Напитанные водой камни крыши, не были надежной опорой, Сосуд чувствовал, как скользят лапы на отполированных дождем плитках. Долго так продолжаться не могло. Стоит магу слегка усилить напор, и пустотных банально сдует?— сбросит на кованные шипы пристроек. Пустышка припал еще ниже к земле, вцепился в скользкие камни когтями левой руки, а правую, с глефааром, отвел чуть в сторону и назад, так что фигурные лезвия экзотического оружия прикрывали спину. За его действиями не стояло ни опыта, ни логики?— лишь какое-то подспудное чутье, говорившее, что ТАК будет правильно. Может быть, когда-то давно Пустой видел что-то подобное, в Палестре, когда наблюдал за тренировками старших учеников или Сестер Битвы, или даже в Бледном Дворце, который почти не помнил. А может эти знания были вложены в сущность сына Пустоты еще на этапе создания, как чтение, письмо и базовые знания о мире?— просто до сих пор не использовались за ненадобностью. Голова загудела. Через боль, знакомую и привычную, Треснувший Сосуд сфокусировал душу. Духовный свет?— преступно мало по сравнению с тем, что было потрачено,?— вскипел, белым пламенем выплескиваясь на плечи, болезненными мурашками пробежал по руке и растекся по Глефаару, жадно впитавшему волшебство. Оружие тихо загудело, откликаясь на призыв своего владельца, серый металл налился глубоким медным цветом, и по фигурным лезвиям заструились более темные узоры?— не гравировка, не рисунок?— перелив самого материала, пробужденного магией владельца. Пустышка сорвался с места, подобно бегуну на соревнованиях. Ближайшая молния изогнулась лозой, пытаясь достать нарушителя, и Сосуд был вынужден в головокружительном прыжке взвиться над полом, уклоняясь. Ткань хитона затрещала от наполнившей ее статики, когда электрический бич, обдав колкой аурой, пронесся совсем близко. Каменный пол ударил в лапы, и тут же, уворачиваясь от очередного хлесткого удара, Полый кувыркнулся вперед, еще на пару шагов приближаясь к цели. Силуэт Фолиона черным пятном выделялся на фоне взбесившегося светомушьего сияния. Он был близко?— всего в нескольких прыжках,?— но с каждым следующим шагом, с каждым рывком, все чаще приходилось уклоняться, вертеться, кружить в смертельном танце со стихией, где каждая ошибка могла стоить слишком дорого. Маг же, казалось, не обращал на рогатого никакого внимания, но все чаще щупальца-молнии, изгибаясь, подобно чудовищным змеям из страшных богомольих сказок, хлестали в опасной близости от Пустого, все настойчивее были их движения, а вокруг самого колдуна, подобно спелым ягодам на заиндевевшей траве, одна за другой вспыхивали жгучие сферы-заклятья. Одна за другой, они выстраивались вряд, кружили вокруг своего создателя, выстраивая почти непреодолимую стену пламени. Шаг. Второй. Еще один. Хлесткая плеть молнии упала сверху, как удар гвоздя. Пустышка, не успев уклониться, вскинул глефаар над головой, парируя, как будто перед ним был обычный враг с обычным оружием. Гибкое тело молнии соприкоснулось с налитым волшебством металлом и распалась на множество отдельным мелких разрядов, что брызнули в разные стороны, оплетая пространство изломанной гудящей клетью. На руки Сосуда будто уронили тяжеленный груз, и ему стоило огромных трудом не выронить оружие и не потерять равновесие. Другие молнии-щупальца, метнулись было к обездвиженной жертве, но при столкновении с расходящимися от глефаара мелкими всполохами резко меняли траекторию движения, словно неведомая сила отталкивала их в сторону. Тяжесть постепенно нарастала, а рукоять богомольего оружия начала медленно нагреваться, обжигая руки. Пустышка, сообразив, что в этом неожиданном эффекте, возможно, состоит его спасение, мертвой хваткой вцепился в разогревшуюся рукоять, вливая в клинки последние крохи волшебства. Медленно, преодолевая упругое сопротивление чужой воли, он сделал шаг, потеснив пойманную молнию. Электрический жгут, то ли не желая, то ли уже не имея возможности отпустить глефаар, изогнулся дугой. Воздух заискрил, зашипел, затрещал, и тысячи раскаленных искр посыпалось Сосуду на голову, застилая зрение. Пустой, оглушенный и почти слепой, выдохнул и сделал еще один шаг, медленно, сквозь бурю из вспышек и водопады искр приближаясь к черному силуэту колдуна. Фолион медленно повернулся в воздухе. Его безжизненный рыбий взгляд, устремился на сгорбленную фигурку, что медленно, шаг за шагом, приближалась, окруженная беснующимися веерами из электрических вспышек. Несколько сфер, кружащих вокруг толстого тулова жука, сорвались с места и, расчертив пространство кровавыми полосами, устремились к наглой твари. Пустыш только ниже склонил голову, как упрямый рогач, запряженный в слишком тяжелую для него повозку. Первая сфера разбилась об пол в считанных сантиметрах от ног, расплавленный жар опалил лапы и разреженный химический воздух наполнил запах горелой ткани. Второй, скользнув совсем рядом, взорвался от столкновения с расходящимися от глефаара молниями. Сосуд качнулся. Бок будто ошпарило кипятком, подол хитона опалило, ткань, изъеденная пламенем, распадалась волокнами, стройный орнамент подола сменился пугающим опаленным кружевом. Плащ, более плотный и влажный от бесконечного дождя, частично защитил хозяина от огнистой волны. Ветер неистово рвал его, будто пытался сорвать последнюю хлипкую защиту со спины жука, и медная фибула болезненно впилась в горло, мешая дышать. Пустышка, едва удержавший равновесие, медленно поднял голову и застыл. Прямо перед ним, в каком-то шаге, или даже ближе, парила третья сфера. Огромная, больше жучиной головы, она была похожа на раздутый пламенный фонарь, на каплю расплавленного стекла, окруженный едкими протуберанцами плазмы. Полый замер, чувствуя, как дрожат руки от страшного напряжения, как гудит в ладонях глефаар, требуя волшебства для поддержания собственной силы, а Пустота шевелится под маской, неспособная больше ничего дать. —?Отступись! —?прозвучал голос Фолиона, на секунду перекрывший электрическое гудение. —?Этот шар не убьет тебя. Но покалечит. Я не хочу причинять тебе непоправимых увечий, Сосуд. Поэтому не мешай. ?А я не хочу облегчать тебе жизнь,??— зло подумал Пустышка, упираясь лапами в пол. Сил держать молнию еще дольше уже не было, да и глефаар, не получая подпитки, постепенно серел, утрачивая последние крупицы магии. Сосуд напружинил лапы, готовый резко оттолкнуть молнию от себя и тут же прыгнуть в сторону, чтобы уйти и от электрического бича, и от раскаленной сферы. Если повезет. Если… Он не успел. Неравномерный, но уже привычный гул резко пресек другой звук. Резкий. Короткий. Знакомый. Как будто по металлическому диску резко ударили скрученным в жгут мокрым полотенцем. Это выглядело так, будто на почти готовый яркий витраж кто-то с размаху брызнул черной краской?— густой, вязкой. Чернильный сполох в мгновение ока пересек расчерченную молниями мертвую зону вокруг колдуна и ударил ему в спину. Один, второй, третий, четвертый. Почти подряд, без перерыва. Фолион взвыл. Молнии разошлись в стороны, рассыпаясь искрами, а раскаленный шар пламени лопнул, как мыльный пузырь, не причинив Пустому никакого вреда. Сосуд завалился вперед, потеряв равновесие и, кувыркнувшись, поспешил вскочить на лапы. Быстрее, пока еще есть время, пока маг, обезоруженный и оглушенный висел в пространстве, как марионетка на нитках, Пустышка со всех ног бросился к нему, преодолевая последние метры. Удар, второй, третий! Лезвия глефаара вновь окрасил рыжий отравленный ихор. Новая боль привела мага в чувства, но Сосуд успел нанести еще один?— последний порез, прежде чем противник снова растворился в воздухе. Пустой обернулся, пытаясь найти взглядом источник черных вспышек, отвлекших на себя внимание колдуна. С крыши пристройки, той самой, что Сосуд мысленно назвал сараем, спрыгнул младший брат. Взъерошенный и опаленный, он ловко приземлился на мокрые камни и со всех ног помчался к старшему. ?Это было глупо,??— сходу заявил он. —??Но он отвлекся.? ?Это…??— спросил было Полый, но жучок тут же прервал его. ?Да,??— коротко бросил малыш. —??Но Душа кончилась. Больше не будет?. Пустыш озадаченно мотнул головой, проглотив все свои вопросы до поры. В сущности, что он знает о способностях маленького Сосуда, сумевшего одолеть неистовую охотницу Хорнет? Только то, что тот считает нужным показать. И то не всегда. А времени и правда было мало?— крылатый уже чувствовал, как расходится ткань пространства, раздираемая чужой волей. Высоко над головой, где до него не дотянется ни гвоздь, ни чары. Сосуды опять бросились в разные стороны, и тут же Фолион, в ореоле из белого света рухнул на загудевшую твердь крыши. Стены белого пламени одна за другой разошлись в разные стороны, вынудив братьев вновь взвиться в прыжке. Мастер Душ только этого и ждал. Мелкий, с кулак размером, огненный шар ударил Пустого в грудь, пока тот был в воздухе. Огнистая боль растеклась по панцирю, затрещал разогревшийся хитин, а легкое тельце бросило вверх и назад. Глефаар со звоном покатился по камням. Полый же… хрипя и кашляя, он приподнялся, пытаясь осознать, что происходит вокруг. Его больше не атаковали. Фолион то ли все еще не хотел убивать ценного пленника, то ли просто не успел это сделать. Пустышка, покачиваясь, встал. Дышать и двигаться было невыносимо больно, хитин на груди вздулся и растрескался, как сухая глиняная корка, а ткань хитона распалась черными хлопьями пепла, измазав пальцы. Земля ощутимо дрожала. Совсем рядам, в считанных скоках, бесновался огромный жук-колдун. Со стороны могло показаться, что он в исступлении бьется телом об пол, одну за другой порождая ударные волны, сметающие все на своем пути. Периодически он останавливался, окружая себя хороводом из сфер, начинал бросать их в землю, и только тогда можно было увидеть маленького жучка в сером плаще, мечущегося у гиганта под лапами. Изредка малыш подскакивал, так высоко как мог, и только тогда у него получалось задеть раздутое брюхо колдуна самым кончиком гвоздя. ?Надо… ниже…? Когда Фолион в очередной раз ударился о землю, и белое пламя брызнуло в разные стороны, Пустышка сорвался с места и побежал на помощь брату. Он не стал поднимать оружие, не стал выдумывать какую-то хитрую тактику. Каждый шаг отдавался болью в обожженной груди, дыхание моментально сбилось, но останавливаться и отступать было поздно. Сосуд прыгнул, пропуская под собой хищно гудящее белое пламя, упал на растрескавшуюся плитку, не сумев правильно приземлиться. Воздух вновь загудел, когда маг возник совсем рядом, и хоровод рыжих сфер закружил над крышей, а маленький брат, едва ли заметив спешащего на подмогу Пустого, еще одной тенью заметался, уклоняясь от чар. Пустыш вскочил, справившись с мимолетным приступом слабости. Боль медленно уходила на задний план сознания, куда-то, где отложилось все неважное и ненужное?— страх, планирование, чувство опасности, наставления учителей и собственная вера. Остался только он сам?— бездумный, свободный и удивительно сильный?— дрожащий при каждом шаге пол и спина врага, преступно беспечного. Сосуд прыгнул?— резко, по-звериному. Коротко взмахнул крыльями, будто пытался взлететь, и всем своим телом врезался в спину и плечи колдуна. Одна из кружащих вокруг сфер прокатилась по спине, обжигая даже сквозь плотную ткань плаща, но Пустышка едва обратил внимание на такую мелочь. Когти без труда проткнули расшитую ткань одеяний волшебника, вспороли хитин, необычайно ломкий и рыхлый, и глубоко вошли в жучиную плоть. Чужая боль дрожью отозвалась в теле, но сейчас вместе с ней по рукам текла сила, пьянящая, волшебная. Бледный свет души мага обжигающими ручьями хлынул в ненасытную утробу пустотной твари, а сам Мастер Душ, больше удивленный, чем раненый, завертелся на месте, пытаясь понять, что на него набросилось?— убрать, скинуть. Огненные шары заметались вместе с ним, утратили единство в своем движении, а сам колдун опустился ближе к земле под весом неожиданного седока. Результат не заставил себя долго ждать. Проскочив между сферами, маленький брат с гвоздем наголо, подобно крохотному таранчику, врезался магу в живот. Заточенное кузнецом лезвие глубоко вошло в тело Мастера Душ, без сопротивления, даже без хруста. Тот охнул, протяжно, хрипло… страшно. И Пустыш почувствовал липкую, горячую боль, что медленно начала расползаться по телу гигантского жука. Она не была страшной и вызывала скорее онемелое удивление. Тело жука еще само не поняло, что с ним случилось, разум не успел осознать, но крылатый уже понял?— жить колдуну осталось совсем немного. Впрочем, даже нескольких минут, оставшихся до кончины, Фолиону хватило, чтобы попытаться забрать пустотных с собой. На мгновение пространство смазалось, пошло рябью, а дух перехватило. Маг телепортировался, оказавшись в десятке метров над крышей. Сосуды едва успели осознать ситуацию, когда тело жука снова оплел магический контур, и он камнем рухнул вниз. Удар сотряс мир от основания до сводов. Пустышку оторвало от спины противника, подбросило вверх, закружило, завертело. Мир рассыпался на части, каменными обломками летел в пропасть, перемалывая все на своем пути, тонул в грохоте и свете, а потом в затхлой тьме, пропахшей тленом. Долгих несколько секунд потребовалось Пустышке, чтобы осознать?— мир не развалился на части и не осыпался в Бездну. Просто Мастер Душ Фолион в своем предсмертном пике пробил потолок, провалившись… куда-то в недра Святилища Душ. Было тихо. И только приглушенный, но всепроникающий шелест дождя да журчание воды разбивало мертвенную тишь Санктума. Пустой заворочался, приподнимаясь на руках. Со спины осыпались мелкие и крупные обломки камня, а под ладонями влажно хрустнуло… что-то. Это было… как тонкий изъеденный влагой панцирь жука, провалившийся под весом Сосуда. Во все стороны брызнула вонючая гниль, и крылатый содрогнулся от отвращения и короткого испуга. Запах… гнилостный, затхлый, влажный, наполнил легкие, отчего к горлу подкатил липкий неприятный ком. Полый взбил воздух крыльями и резко встал, отчего мир качнулся. Резкая боль в груди заставила поперхнуться воздухом. Дышать было тяжело, каждый вдох, казалось, царапал гортань и наполнял грудь сотнями раскаленных металлических колючек. А запах… даже нет, отвратительный мерзкий смрад многократно усиливал это чувство, мешая сосредоточиться. Пустыш как будто оказался на дне протухшего колодца и изо всех сил пытался дышать водой?— вонючей и мутной,?— еще не соображая, насколько все плохо. Ему потребовалось несколько минут, чтобы справиться с тошнотой и оглядеться. Это был не колодец. Огромный зал с голыми каменными стенами и гладким полом, темный и сырой, напоминал то ли склеп, то ли старый заброшенный скотомогильник. Сквозь неровную дыру в потолке в зал заливала вода и проникал неверный серый свет, неспособный открыть всю картину. Впрочем, это было даже хорошо, ибо даже той малости, что открылась взгляду Пустого, произвела на него страшное впечатление. Пол был завален безжизненными оболочками жуков. Сотнями, может быть даже тысячами. Их было так много, что за телами почти не было видно пола, неровные смердящие груды поднимались почти до самого потолка, а липкая гниль залила пол там, где по какой-то причине не было тел. Сосуд замер, потрясенный и испуганный. Даже в самом страшном сне он не мог вообразить, что кто-то может убить такое количество жуков?— больших и маленьких, молодых, старых и едва-едва переставших быть личинками. И не просто убить?— свалить в кучу и оставить гнить, как какой-то мусор, как отработанный материал. Стало дурно. Пустышка согнулся и оперся ладонями о собственные колени, борясь с подступившей тошнотой. В этот момент Полый как никогда завидовал нормальным жукам. Их хотя бы может вырвать. Пустотному же только и оставалось, что стараться дышать не очень глубоко и надеяться, что недомогание скоро пройдет. Далеко не сразу он услышал тихий плеск чьих-то легких шагов. И, даже услышав, сумел среагировать только когда маленький товарищ по несчастью вынырнул из сумрака. ?Нашел,??— или Пустышу показалось, или кроха при виде брата вздохнул с облегчением. Пока еще не имея сил справиться с дурнотой, Пустой вяло помахал жучку ладонью. Очень хотелось снова лечь и немного полежать, но осознание того, чем именно покрыт пол, гнало усталость прочь. ?Твой гвоздь тоже упал,??— поделился братишка. —??Воткнулся в кучу тел. Ты можешь идти?? Крылатый не был уверен в этом, но кивнул. Торчать посреди груды мертвечины совершенно не хотелось, и Пустой медленно, ожидая вспышки боли при каждом движении, побрел к брату. Обошлось. Грудь по-прежнему болела, а воздух царапал горло, но каким-то чудом Пустышке удалось избежать новых травм. Или, шокированный и испуганный, он еще не успел их почувствовать. ?А где…??— вновь оглядевшись, начал было Сосуд, но брат не дал ему закончить. ?Там валяется,??— он махнул лапкой куда-то в сторону, к подножию почти скрытой в темноте груды трупов. —??Он дергался какое-то время. Пришлось добить. Пойдем, заберем твой гвоздь?. Малыш спешил. Не нужно было быть эмпатом, чтоб понять: маленький сосуд не хочет быть здесь, желает уйти?— побыстрее и подальше. Старший решил пока что отложить вопросы и, оскальзываясь на смердящей гнили, побрел следом за крохой. Тот же, уверенно указал, где остался свалившийся вместе с потолком глефаар. Подобно памятнику на месте сечи, богомолье оружие вонзилось в вершину одной из не самых крупных куч. Скорбное это было зрелище. Скорбное и пугающее. Пустыш недовольно загудел и медленно пополз на вершину, желая побыстрее забрать верный клинок и покинуть могильник, а там и проклятый Санктум. Теперь это место, красивое и величественное снаружи, казалось зачарованной ловушкой из страшного сна?— зеркальным лабиринтом без входа и выхода. Отвратительное чувство. Братишка, дождавшись старшего, повел его прочь?— по узкому черному коридору. Чтобы разогнать мрак, спутники, не сговариваясь вытащили светомушиные фонарики. ?Я терял сознание???— спросил Полый, больше для того, чтобы отвлечься от ужасающей картины и всепроникающего запаха смерти. ?Наверное,??— с удивительной охотой ответил жучок. —??Минут на пять. Я успел ис… забес… подумать, что ты умер?. Пустотный тихо застрекотал, по-доброму смеясь. Забота братишки была приятна. А что до нужных слов… они найдутся со временем. Уже на пороге, собираясь уйти во мрак, Сосуд вдруг обернулся и в последний раз окинул взглядом безрадостную картину. Ни склеп, ни могила?— просто свалка из сотен и сотен жизней. К горлу снова подкатил липкий ком. ?Братик…??— окликнул он. —??Неужели это все… это он их так???— Пустой был растерян. Он не понимал и не принимал, что разумный жук, пусть жестокий и властный, может быть способен на такое зверство. Просто так. Без причины. Без веской причины. —??Зачем?? Маленький брат остановился и, не оборачиваясь, ответил: ?Помнишь сосуды с Душой, которые мы видели раньше? Помнишь, сколь много их было?? Пустышка на автомате кивнул, забыв, что жучок не может его видеть. Тому, впрочем, не нужен был ответ. ?Думаю, это те, кому когда-то принадлежал свет. Но он им больше не нужен?. Кроха пошел вперед, и крылатому только и оставалось, что последовать за ним. Спрашивать больше ничего не хотелось.