Эпилог (2/2)
Пустой помедлил немного, а потом снова кивнул. Гвоздь, ставший в один миг неподъемным, ткнулся острием в землю, и жучок теперь безучастно наблюдал за приближающимся собратом. Возможно, он еще успеет поднять оружие, если это всего лишь хитрая уловка. Возможно, еще успеет защититься... Возможно....
Старший, кроха почти не сомневался, что собрат старше его, опустился перед маленьким путником не колени и осторожно, стараясь не потревожить раны, развел края плаща в стороны. Увидев многочисленные трещины и глубокую сочащуюся черным дымом прореху в панцире, он чуть дернул головой и сочувствующе зажужжал. Полый чуть вздрагивал, когда старший бережно очищал панцирь от налипшей травы и грязи, будто от них мог быть какой-то вред. Пустотному было почти все равно, и он просто позволил сородичу делать то, что тот считал нужным, пусть и слабо представлял, как тут можно помочь. Вряд ли жучиная медицина достаточно эффективна в отношении созданий пустоты.
Однако старший брат не стал пытаться делать припарки или перевязывать раны. Бережно положив руки на неповрежденный хитин, он замер, и тут же по треснувшей маске и рукам, пенясь и мерцая, побежали серебряные огоньки духовной энергии. Они стекали с кончиков когтей на израненное тельце Пустого и, подобно малькам к хлебным крошкам, устремлялись к ранам. Боль медленно отступала, а прорехи в хитине постепенно затягивались, оставляя за собой лишь едва заметные рубцы. Эти отметины тоже исчезнут чуть меньше чем за сутки, если дать себе немного отдохнуть.
"Вот и все," - зашелестел голос старшего, и в его звучании Пустому показалась улыбка, легкая и заботливая.
Этот треснувший сосуд, долговязый и взрослый, был странным. Он как будто смирился со своим несовершенством и даже не пытался, быть таким, каким ему быть положено. Это... в какой-то степени, жучок мог бы ему позавидовать, если бы позволил себе такую роскошь.
Сосуд кивнул, выражая таким образом свою благодарность, и выжидательно уставился на собрата, не зная, что делать дальше.
"Не стоит," - тот помахал ладонью в воздухе, как будто придавая веса своим словам. - "Тебе все еще нужно отдохнуть. Если хочешь, я провожу тебя в безопасное место."
Полый, подумав немного, снова кивнул. Боль, а вместе с ним туманящая мысли мелодия, отступили, но парализующая усталость никуда не делась, а перспектива отдыха в действительно безопасном месте была очень соблазнительной. Наверное, если старший брат до сих пор не попытался причинить вред Сосуду, то беспокоиться и не стоит. "Тогда пойдем," - родич поднялся и жестом поманил малыша за собой. - "Идти довольно далеко, так что скажи, если совсем устанешь - я тебя понесу".
Сосуд покачал головой. Заманчивое предложение, но вряд ли ему это потребуется.
Пустышка, бережно придерживая теплое обмякшее тельце братишки, закутанное в переливчатый скользкий плащ, взобрался по стене и неслышно спрыгнул на пол Убежища. В пещере было сумрачно, светомухи давно ушли на покой. Не зажигая свет, Сосуд прошел к спальному гнезду и бережно опустил своего гостя на слегка зашуршавшую подстилку из сухой травы и многочисленных одеял. Собрат долго не позволял взять себя на руки, стараясь идти самостоятельно. Лишь когда усталость начала брать верх, Пустыш сумел убедить братишку, что так они быстрее доберутся до цели. Забавно было, что кроха, едва почувствовав себя в безопасности на руках у старшего собрата, тут же провалился в сон, пусть и пытался поначалу сопротивляться усталости.
Осторожно, чтобы не потревожить спящего, Сосуд снял с ребенка плащ и короткую перевязь с гвоздем да парой ячей для волшебных камней. Тот даже не пошевелился. Полый заботливо накрыл малыша одеялом и, счастливый как никогда, погладил того по голове. Он еще не знал ни имени брата, ни того, насколько хорошо кроха понимает происходящее, но уже сейчас чувствовал странное и безумно приятное чувство родства. Как будто, впервые за всю жизнь, Сосуд почувствовал, что не один в Пустоте. Эта мысль грела, наполняя нутро звенящей нежностью к спящему существу. Уже совсем скоро, на утро, они поговорят, и возможно, это станет началом чего-то нового. Чего-то... особенного.
"Маленький брат," - тихо, чтобы даже эхо голоса не потревожило сна крохи, проговорил Пустыш, - "все будет хорошо. Ты больше не будешь один, обещаю".