Глава 11 (1/1)

С возрастом верить в сказки становится все сложнее и сложнее, и черт его знает, кто в этом виноват?— число в паспорте, страх самообмана или отсутствие более реалистичных сказок. Какая уж тут Красная Шапочка или Колобок, если шапку надевать никто не напоминает уже лет десять как, а катишься в жизни только ты сам, едва успевая следить за дорогой: к черту в его обитель?— рано, коту под хвост?— несолидно, нахуй и так посылают с разной периодичностью, а ко всему остальному само слово ?катиться? применяется как-то с трудом, потому что, согласитесь, странно звучит ?прикатился к успеху?. Вероятно, проблема заключается в том, что на чтение каких-либо новых сказок с новыми героями времени практически не остается, а персонажи из старых, которые въелись на подкорку из раннего детства, до обидного не подходят ни по характеру, ни по роду деятельности. Какой уж тут Айболит со своими зверями, когда до терапевта дойти?— уже подвиг, а сходить чаще всего вообще хочется к психологу, и Айболитом его называть язык не повернется во избежание всякого. Интересно, что было бы, если б с наступлением зрелости человеку выдавали сборник обновленных сказок, где, например, тот самый вышеупомянутый Айболит за лечением уже не стандартных простуд, растяжений или синдромов переквалифицировался в доктора Отболита или того жизненнее в доктора Айпройдета, которым точно так же, то олени, то тюлени звонят, и верилось бы сразу охотнее, и велосипед изобретать не приходилось бы. Устал, разочаровался в человеке, влюбился неудачно, а доктор Отболит уже тут как тут, сидит за заваленным бумажками столиком и выписывает направление к доктору Айпройдету, а тот на основе жалоб выдает направление, где из лекарств здоровый сон, посиделки с друзьями или старое доброе ?напиться??— легче тогда было бы и веселее, в целом. В машине Сережи всегда пахнет разноцветными конфетками родом откуда-то из детства?— теми самыми, которые лет в 10 гипнотически пестрили на прилавках, а затем по словам родителей разрушали желудки неокрепших тогда еще детских организмов своей импортной химией. Сейчас такие запахи носят некоторые жевательные резинки в вырвиглазно-кислотных пачках или энергетики, один из которых Матвиенко открывает с должным шипением жестяной банки, предварительно заехав за ним в магазин, вкрячившись в пробку на кольце, которого в маршруте изначально и не было?— бешеной собаке семь вёрст не крюк, а неугомонному Сереже пробка не преграда, но Арсений этому даже рад. Он вообще, если уж по-честному, любит дорогу и этот своеобразный эффект перемещения в пространстве, когда нет застоя на одном месте, и игра в догонялки с рассветами, закатами, ливнями или бог знает, чем еще, становится не просто по силам, но и заканчивается без победителей и проигравших, если к ней вообще можно применить любой из терминов, значащих конец, а потому самолеты, поезда, такси и даже собственная машина значат для него слишком многое. ?— Чего лицо, как говна хлебнул? —?Сережа на красочные формулировки не скупится, и Арсений думает, что это к лучшему, потому что так себя, по сути, и ощущает как внутренне, так наверняка и внешне. ?— Задумался просто,?— отвечать честно?— долго, да и Арс сам пока не знает, какие слова лучше подобрать для описания своих размышлений, которые уже даже полноценными размышлениями не являются, скорее просто витают по мозгам мыслеобрывками в надежде утилизироваться как-то своими силами. ?— О говне? —?Матвиенко переводит шутливый взгляд с чуть вскинутой бровью от дороги на друга, и, сам того не зная, своим вопросом как никогда точно описывает все происходящее в арсеньевской голове. ?— Серег,?— спустя недолгую игру в гляделки зовет Арс,?— Ты ведь правда не обижаешься, что я уехал тогда? —?он заходит издалека, потому что рассчитывает, что, во-первых, времени у них предостаточно, а, во-вторых, так проще будет перейти к более волнующей теме. ?— Бля-ять,?— Сережа даже руки с руля убирает на мгновение, роняя их на собственные колени, и вымученно закатывает глаза, следом глядя на друга,?— Кривда, Арс. Сказал же, что не обижаюсь,?— пользуясь затянувшейся остановкой, Матвиенко тянется к подстаканнику, отпивая из уже открытой банки свой, не содержащий сахара и ничерта не бодрящий его, напиток. ?— А ребята? —?осторожно интересуется Арсений, своим вопросом заставляя собеседника снова перевести на себя взгляд. Сережа смотрит так, как смотрят обычно либо на душевнобольных, либо на умственно отсталых, но, видимо, замечая предельную серьезность друга, смягчается и отворачивается к лобовому стеклу, параллельно включая дворники?— Питер безжалостно расстреливает сам себя мелким дождем, доводя и без того озлобленных трафиком водителей буквально до ручки. ?— Не знаю, не думал об этом. Наверное, нет,?— голос Матвиенко становится чуть тише за счет солидарной серьезности, за которую Арсений благодарен ему даже несмотря на такой неопределенный ответ. Сережа даже сам будто основательно задумывается над этим вопросом, сводя брови к переносице, параллельно трогаясь с места, а после продолжает уже увереннее:?— Да точно нет, с чего бы им? Они тебя не знали, с тобой не работали, им если и есть, на кого зуб точить, то на Захарьина, но это тоже за уши притянуто, если честно, потому что кто знает, может, и с тобой бы тоже хер сработались,?— рассуждает вслух Матвиенко, заставляя Арса добавить в свою картину мира нового героя, о котором он и вовсе не вспоминал до этого момента, тем самым ухватываясь за него, как за еще одну деталь пазла, но не успевает даже развить мысль, потому что Сережа, будто опомнившись, продолжает:?— Почему ты вообще об этом подумал? С ответом Арсений тормозит сразу по двум причинам: первая?— к логичному переходу на интересующую его тему, заключающуюся в поведении Шастуна, они не то, что не вышли, даже не приблизились, вторая?— Арс неосознанно старается свести воедино полученную информацию с уже имеющейся, а это помимо того, что не помогает, еще и отвлекает. На первых порах после переезда он время от времени позволял себе интересоваться соц. сетями Матвиенко, периодически натыкаясь там на Захарьина, но в силу того, что дельного в них было по минимуму, а следить за кем-то, кроме Сережи?— и то в разумных пределах?— было чревато сомнениями о правильности своего поступка и лишней ностальгией, вызывающей тоску по оставленному, Арсений не знал о шоу ровным счетом ничего, да и не сильно хотел, если уж по-честному, а сейчас с аппетитом голодного зверя стремится узнать все, только вот по-прежнему не о шоу, хоть и мастерски подсовывает Матвиенко именно такую картинку. Арс смотрит на сосредоточенного Сережу, который, хоть и не привлекая к этому внимания, заметно смутился и, может быть, даже гоняет сейчас в голове что-то из прошлого, в котором Арсения нет так же, как не должно быть в будущем по всем законам логики, жанра и всех мыслимых причин, потому что одно дело?— приехать погостить на остаточном порыве чувства не то долга, не то стыда, не то ностальгии и совсем другое?— полноценно вернуться, чего Арс не может обещать, потому что такой вариант не рассматривал даже в самых иллюзорных представлениях собственного будущего. ?— Даун, блять, кто так перестраивается,?— едва слышно бормочет себе под нос Сережа, обращаясь, видимо, к какому-то из неумелых водителей в потоке, но кто Арсений такой, чтобы при всем здравомыслии подавлять, основанное на чувстве собственной важности, желание применить это замечание к себе, потому что фраза до обидного подходит к собственным ощущениям, в которых он еще даже себе не признался. Так, наверное, чувствуют себя люди, у которых по кирпичику разваливается в себе что-то очень выверенное и выстроенное годами?— Арсений старается не вспоминать период, когда уже чувствовал то же самое, потому что это уже былое, прошлое, а кто старое помянет, тому и глаз вон, а Арсу они еще пригодятся?— товарный вид портить нельзя, да и слишком многого он еще не видел, а увидеть хочется до обидного все, чтобы самодовольно красоваться ?все видел?, не вдаваясь в подробности, что значит это самое ?все??— ?все? ведь у всех разное. ?— А что за история с Захарьиным, почему не сработались? —?находит в себе силы спросить Арсений, предварительно прочистив хотя бы горло, если уж голову не получается, начиная издалека распутывать запутанный клубок, не отдавая себе даже полноценного отчета в необходимости этого действа?— ему кажется, что так нужно, а потому порыв этот он тормозить не намерен. ?— Не знаешь, что ли, как это бывает? Ну не получилось, не сошлись,?— неторопливо перечисляет Сережа с интонацией, будто объясняет ребенку, почему дни сменяют ночи, а лета?— весны, тормозя на сумасшедшем перекрестке в ожидании зеленого,?— Если тебя это успокоит, то я сам не особо в курсе, что там произошло, просто Шаст в один момент пришел с перемотанной рукой и сказал, что с Захарьиным мы больше не работаем, типа тот сам захотел уйти, а больше этого я и не расспрашивал, мы тогда с ним не очень-то и близки были, да мы и сейчас не вот прям братаны, но все равно поменялось что-то,?— Сережа трогается с места, логично замолкая, чтобы не отвлекаться от дороги, и завершает маневр, выворачивая на более спокойную дорогу, только Арсений этого уже не замечает, у него перед глазами до сих пор немного рябит и жжет от света фар, который ударил в глаза, когда они проезжали поток машин на дублере. Арсений надеется, что и впрямь от света фар. ?— В смысле с перемотанной рукой? Почему вообще Шастун сказал это вам, а не сам Захарьин? —?выпаливает Арс, не успевая даже подумать, потому что не думается совершенно, потому что азартом, проснувшимся от упоминания человека, о котором он так рьяно хотел узнать, окатывает похлеще ушата ледяной воды. ?— Арс, не знаю! —?громко вскрикивает Матвиенко, но следом вздыхает и, вероятно, понимая, что вспылил на пустом месте, продолжает уже спокойнее, но все равно с нотками недовольства в голосе:?— Говорю же, не вдавался в подробности. Как я понял, это были их разборки, которые нас с Позом не касались, и разбирались они не только словами. После этого Захарьин из всех нас общался только со Стасом, и то, только ради того, чтобы с контрактом разобраться! Все, заебал, больше ничего не знаю и копаться в этом не собираюсь! —?снова отрезает он, чуть повышая голос, но Арсения уже совершенно не волнует ни тон Сережи, ни то, что в целом информации уже достаточно для осмысления, потому что хочется больше уже без всяких целей. ?— И вы из-за этого просто перестали работать? Что за бред? Это не так работает! А договоры, а графики, а…?— начинает было Арсений, но оказывается перебит. ?— Арс! —?несвойственным себе, каким-то особо сорвавшимся на высокий тембр, голосом вскрикивает Матвиенко, и Арсений только сейчас замечает, что машина уже не двигается, а стоит себе спокойно, будучи припаркованной во дворе Сережиного дома, в то время как ее владелец уже стремится покинуть салон, раздраженно сканируя взглядом самого Арса. —?Сейчас допиздишься и в машине ночевать останешься,?— заметив обращенное на себя внимание друга, Сережа окончательно выходит из машины, впуская в теплый салон поток холодного воздуха. Арсений больше не спорит, только проверяет, не выпал ли из кармана брюк телефон, в последний раз оглядывает салон чисто по водительской привычке и выходит следом, потому что только сейчас понимает, почему реакция Матвиенко могла быть именно такой?— возможно, даже при всех благоприятных исходах, Сережа все равно отчасти скучает, а подогревает нежелание обсуждать эту тему еще и малая осведомленность в событиях тех времен?— Арс почему-то верит Матвиенко, что тот действительно больше ничего не знает?— и в этом он его понимает, как никто другой, хоть отсутствие информации и вызывает в нем полярно противоположное желание. ?— Погодка прям шепчет,?— бухтит Сережа, прячась в капюшоне толстовки, стоит только Арсению поравняться с ним по пути к нужной парадной,?— Ты что ли привез свои дожди лондонские? —?посмеивается, от чего и так не особо разборчивая речь за счет тяжелого дыхания становится еще более непонятной. ?— Ага, до боли до крика, блять,?— иронизирует Арс уже под небольшим козырьком, раздраженно поправляя намокшую челку, пока Сережа ищет в связке ключей нужную магнитную ?таблетку? и открывает тяжелую дверь, впуская и тем самым пряча их обоих от моросящих капель. ?— Ебать ты динозавра вспомнил,?— по-прежнему усмехаясь, удивляется Матвиенко, и Арсений не особо понимает причины его веселья?— не мог же, смурного от разговора в машине, Сережу так развеселить этот внеплановый спринт под дождем. Такая дурость свойственна скорее ему самому, чем вечно недовольному Сереге, хотя кто его вообще знает, уж точно не Арс после стольких лет. Единственное, что Арсений сейчас знает?— такими обходными методами он от Матвиенко точно больше ничего не добьется, а потому ему либо придется полноценно оставить поиски ключа к поведению Шастуна, либо выпускать поисковый отряд на другие территории. Конечно, в голове Арса зреет и третий вариант, самый, казалось бы, простой и быстрый в реализации из всех возможных, но в то же время такой поганый для его самолюбия, что проще сразу заказывать для него похоронную церемонию со всеми почестями. Уже оказавшись в квартире, сидя на кухне под негромкий рассказ Матвиенко, кажется, снова о Дюжине, Арсений мысленно прикидывает, чем, помимо ущемленного либидо, чреват вопрос об Антоне напрямую, и приходит к выводу, что ничем, кроме Серегиных подъебок, к которым он и так готов на все 146%, а потому решает, что не так уж этот вариант и плох, учитывая, что всегда можно прикрыться старой доброй игрой в дурачка и элементарным разведыванием обстановки перед совместными съемками, о которых он так кстати вспоминает, стоит только бросить короткий взгляд на балконную дверь, за которой еще ночью курил вместе с Шастуном, если к их взаимодействию вообще можно применить такое сомнительное наречие.*** Аня не знает, сколько проходит времени за совместным просмотром мультфильмов в гостиной, прежде чем девичий голосок перестает комментировать события на экране, а со стороны подруги начинает доноситься ровное дыхание. Повернув голову, она видит задремавшую Алёну с поджатыми под себя ногами и лежащей на руке головой, а после, уже с другой стороны, слышит, как тихонько зевает юный инициатор всех этих посиделок. ?— Кьяра, солнышко, может, в комнату пойдем, а то ты уже засыпаешь? —?шепотом, чтобы не разбудить подругу, спрашивает Аня, и девчушка поднимает голову на звук. ?— Мама уже спит? —?последовав примеру, шепчет малышка и аккуратно встает с дивана,?— Ты посидишь со мной, пока я не усну? —?Кьяра поднимает голову и смотрит таким неожиданно осознанным взглядом, в котором от сонливости не осталось и следа, и Аня даже замирает на мгновение от чувства дежавю. Грам хватает только на молчаливый кивок, а после она чувствует, как маленькая ладошка аккуратно касается ее руки и тянет за собой в одну из комнат. Аня вспоминает, как Арс после того самого, тяжелого для них обоих, разговора точно так же попросил ее остаться, пока он не заснет, и, хоть она и боится ошибиться после стольких прошедших лет, но ей кажется, что смотрел он на нее таким же взглядом, который будто сам себя говорит: ?Я тебя не держу, но если останешься, я буду рад?, и Грам в который раз думает, что это у них, наверное, семейное, хоть настоящей семьей они никогда и не были, хоть сам Арсений и понятия не имеет, что сейчас находится в одном городе со своей крошечной копией. Кьяра, к слову, действительно чертовски сильно на него похожа?— глаза, нос, прикус, высокий лоб, разве что губы и форма лица?— если этот критерий вообще различать у ребенка в 5 лет?— достались от Алены, но девочку это ничуть не портит, наоборот, делает ее внешность какой-то неестественно кукольной. За размышлениями Аня упускает, когда малышка успела переодеться в пижаму, и обнаруживает себя стоящей посреди детской спальни, пока ее хозяйка уже укладывается в кровать. ?— Тетя Аня, выключи, пожалуйста, свет,?— просит Кьяра, и Грам охотно выполняет ее просьбу, наблюдая, как в темноте на потолке над кроватью начинают светиться мелкие звездочки, а в розетке у двери загорается небольшой светильник в форме полумесяца. —?Спасибо,?— она глубоко вздыхает и по звукам, кажется, пытается лечь удобнее. ?— Рассказать тебе сказку? —?негромко интересуется Аня, подходя к пуфику у кровати, и слышит в ответ короткий смешок. ?— Я уже взрослая, а сказки рассказывают только маленьким,?— Грам может поспорить на что угодно, что уже слышала такой тон?— кажется, это даже было вчера, когда кое-кто упирался, что бэдбои не танцуют?— да, определенно, а еще мысленно усмехается, потому что вспоминает, сколько же сказок она выслушала во взрослом возрасте от таких же взрослых врунов. —?А когда ты снова к нам придешь? —?заискивающе продолжает Попова младшая, снова принимаясь ворочаться. ?— Думаю, на следующей неделе, а что такое? —?спустя несколько секунд отвечает Аня, слыша зевающие звуки из кровати. ?— Ничего. —?звучит легкий, но уже ощутимо сонный, голосок,?— Спокойной ночи,?— заканчивает девочка, и Аня даже в этом видит ее сходство со своим папашкой?— никаких определенностей, ничего, что могло бы выдать, что она задумала. Просидев в комнате еще некоторое время и удостоверившись, что Кьяра окончательно уснула, Аня выходит в гостиную, прикрывая дверь, и, сделав пару шагов к подруге, замечает, как та начинает шевелиться, видимо, реагируя на тихий звук шагов по неприкрытой ковром части пола. ?— Алён,?— зовет шепотом Грам подругу, и та полноценно выходит из дремы, поднимая голову с согнутой руки. ?— Кьяра уже уснула? —?Алена резко открывает глаза, чем даже немного пугает неготовую к такому Аню. ?— Тише ты, да. —?она шикает на нее, забирая с дивана телефон,?— Представляешь, даже от сказки отказалась, сказала, что уже взрослая,?— следом посмеивается Аня. ?— Взрослая, блин,?— вторит Алена, качая головой и поднимаясь на ноги, чтобы, видимо, переместиться в кухню, а Аня хочет задать вопрос, который волнует ее едва ли не с самой первой минуты пребывания в квартире. ?— Алён, она ведь скоро начнет спрашивать,?— уже на кухне, усаживаясь за стол, начинает Грам, так и не решившись на вопрос?— ее хватает только на этот полунамек, потому что это ведь, по сути, не ее дело. ?— Надеюсь, у меня в запасе есть еще годика два-три, чтобы что-нибудь придумать,?— смех Алены такой, будто кто-то пенопластом проводит по стеклу?— у Ани от него сводит челюсть. —?Хоть у меня и создается впечатление, что она захочет узнать со дня на день, потому что она недавно научилась четко проговаривать ?р?, и сейчас прям фанатеет от своего полного имени,?— спешит продолжить подруга, чтобы, видимо, разгрузить обстановку, но замечая, что получается у нее, прямо скажем, не очень, добавляет:?— Представляешь, взяла моду отвечать на некоторые мои звонки: ?Попова Кьяра Арсеньевна, слушаю вас.?, видимо, насмотревшись, как я по работе отвечаю. Такой кошмар, конечно, был, я потом подрядчику минуты две объясняла, что за дела. В итоге сказала ей, что она может так отвечать только на личный мой телефон, потому что там все равно все свои звонят, чтобы совсем уж не запрещать,?— Алена тараторит так, что слова получается различать с большим трудом, и это так сильно ее выдает, что у Грам что-то больно ухает в груди. ?— Так, может, лучше рассказать ей сейчас, пока он здесь, чтобы…?— закончить фразу Ане не дают. ?— Нет! Не смей даже упоминать ни меня, ни тем более ее! У него?— своя жизнь, у нас?— своя, всех это устраивает! —?вспыхивает, как спичка, Алена и тем самым закапывает себя еще глубже, заставляя Грам пристыженно опустить глаза, но это даже к лучшему?— в уголках самую малость начинает жечь. ?— Прости, я не хотела,?— переждав волну накатывающих слез, Аня не находит ничего лучше этой заезженной вдоль и поперек фразы, и замечая боковым зрением, как подруга обрушивается на стул с противоположной стороны, добавляет:?— Ты можешь быть спокойна, он даже не догадывается,?— ей почему-то кажется кощунством и предательством называть Арсения по имени в диалоге с подругой. ?— Ты тоже извини, что-то я сорвалась, наверное, на эмоциях, что тебя давно не видела, а ты… Ну, ты понимаешь,?— Алена подмахивает ладонью, наверняка желая таким образом добавить объяснению аргументов, и у нее это получается, как минимум потому, что Аня, наверное, объяснила бы свой напор этим же, а еще знакомством с голубоглазой крохой, сопящей сейчас в этой же квартире. ?— Я уже поеду, а ты ложись спать, день, и правда, получился насыщенным,?— Грам по большей части говорит за себя, хоть и понимает, чего стоила подруге эта их встреча после шести лет общения только по телефону и перепискам, потому что железно уверена, что, как бы Алена не была рада возможности увидеться, она сама для нее всегда будет негласным напоминанием о прошлом, которое та любит не меньше, чем его последствия. Аня встает из-за стола и, проходя мимо подруги, нежно касается ее плеча, роняя лаконичное: ?Не провожай.?, а после спешно накидывает полушубок и не с первого раза справляется с молнией на ботильонах, за что нужно благодарить будто ставшие деревянными пальцы. Уже на улице, она вызывает такси, и радуется тому, что до подачи машины у нее остается 6 минут, за которые можно успеть покурить, но жалеет, что уже много лет курит только тонкие?— ей бы сейчас хотелось покрепче.*** Просыпаться ни свет, ни заря за пару часов до будильника, не чувствуя себя при этом выспавшимся и не имея желания оставаться в постели?— одна из самых неприятных вещей в жизни. Ира открывает глаза, когда за окном еще даже не начинает светать, и даже не хочет смотреть на время, потому что, во-первых, это лишний повод для расстройства, а, во-вторых, чтобы дотянуться до часов или телефона, нужно сначала переждать, пока отпустит затекшее от неудобного положения плечо. В комнате душно и пахнет потом, и Ира думает, что нужно сменить баллон в освежителе, предварительно проветрив спальню, но только после того, как проснется Антон, чтобы того ненароком не продуло, хоть Шастун обычно и болеет без всего этого стереотипного нытья болезных мужиков, а еще следует наконец позвонить ремонтникам, чтобы разобрались с барахлящей уже больше месяца сплит-системой. Слева доносится приглушенное размеренное сопение, перемежающееся редкими хрипами и причмокиванием, и она оборачивается, чтобы удостовериться, что это утро ничем не отличается от тех, что сопровождают ее последние полгода. Антон ожидаемо спит на излюбленном левом боку, отвернувшись к шкафу, и ей даже не нужно заглядывать за его спину, чтобы точно быть уверенной, что у него сейчас слегка приоткрыт рот, потому что он наверняка снова застудил ноги и не может полноценно дышать носом; что правая рука сжата и покоится где-то в районе груди, пока левую он привычно подкладывает под голову, немного сминая лицо, отчего в первые минуты после пробуждения у него на щеке немного пробивается краснота и от самого глаза до виска виднеются мелкие заломы; что подушка по большей части пустует, а сам он довольствуется одним уголком, который, может быть, даже чуть влажный от потекшей слюны?— Ира знает это все, как аксиому, и встает с кровати, чуть встряхивая все еще вызывающее дискомфорт плечо, потому что напоминает себе, что нужно кормить Люка, заталкивая куда подальше мысль, что совсем не имеет причин оставаться в постели подольше. Захватывая с комода телефон, она мельком бросает взгляд на загоревшийся от движения экран и замечает несколько стандартных уведомлений, а после выходит наконец в их кухню-гостиную, где мгновенно активизируется Люк, спрыгивая с дивана и потягиваясь уже на ходу, а затем снизу доносится чуть хриплое мяуканье, на что Ира шикает в попытках заткнуть утреннего говоруна, чтобы тот ненароком не разбудил Антона, потому что напоминает себе, что под утро он спит более чутко, заталкивая куда подальше мысль, что заботится она совсем не о сне парня. Дойдя до шкафчика, где обычно хранится вся провизия для любимого питомца, ее взгляд падает на стоящий на столешнице букет, подаренный вчера Антоном. Она смотрит на него несколько секунд, пока Люк в очередной раз не подает голос, напоминая хозяйке, ради чего они, собственно, здесь собрались, и Ира тоже спешит напомнить себе еще одну вещь: ?Цветы?— это всегда приятно?, заталкивая куда подальше мысль о том, почему она даже воду в вазе менять не планирует. Утренняя рутина добросовестного кошатника заканчивается, едва успев начаться, и это ощутимо злит, потому что до будильника еще больше часа. Вообще, если следовать намеченному на сегодня плану, на злость Ира собственноручно не оставила себе времени?— через пару часов в зал, сразу после?— к Шеминовым, потому что из-за простуды Давида, Дарина не сможет встретиться где-либо еще, а встреча с подругой Кузнецовой сегодня нужна примерно так же, как любому живому человеку сон, еда и вода?— как что-то жизненно важное, потому что в поезде обсудить случившееся в Дюжине и после нее не было возможности, и что-то Ире подсказывает, что разговор этот должен быть не телефонным. На вечер же у нее запланирован поход на концерт, посвященный обожаемому ?мальчику, который выжил?, и Ира больше всего надеется, что после разговора с подругой ей тоже удастся остаться ?девочкой, которая эмоционально выжила?, хоть и верится больше в то, что ?выжила? придется заменить на ?выжата?. Самое обидное здесь, думает Ира, заваривая любимый травяной чай, что она не имела и не имеет никаких прав ругать кого-то, кроме себя?— ни Руслана, ночное поведение которого невольно заставляет напрячься, ни Арсения, оказавшегося в ненужное время в ненужном месте, ни Антона, который при всей отстраненности и закрытости последних месяцев все равно в ее поступке не виноват ни на толику?— Ира скорее поверит в то, что это она сама стала катализатором нынешнего его поведения, потому что бегать от себя вечно?— невозможно, а она и без того уже пробежала ни одну версту то от себя, то от Шастуна, то от болючей правды, заключающейся в том, что это она позволила себе так погано поступить, потому что в один момент не смогла признаться любимому человеку, что ей просто стало неинтересно. На самом деле, Ира никогда на сто процентов не относила себя к той категории людей, которые верят в судьбу, сказки и подобное, да и папа с детства говорил ей, что под лежачий камень вода не течет, а чудеса, в действительности, вовсе не там, где в них верят, а там, где ты сам начудишь. Наверное, поэтому для нее и не было проблемой в родном Воронеже дойти до неплохой, опять же по воронежским меркам, должности, подружиться с нужными людьми и прочее, но опять же где-то в глубине души сидел противный червячок, который, хоть и не мог полноценно противостоять принципам отца, все равно временами мелькал на радарах беспочвенными мечтательными сигналами?— чего только стоит любовь к вышеупомянутой истории Гарри Поттера. Сейчас Ирина в сказки не верит безо всяких полумер, но вовсе не оттого, что они с ней никогда не происходили, а потому что убедилась, как больно бывает, когда сказка заканчивается, и как стыдно, когда конец ее наступает по своей же вине. Она даже не знает до конца, правильно ли будет назвать отношения с Антоном сказкой, но почему-то на не иначе как сравнении с тем, что имеет сейчас, хочет отнести их именно в эту категорию, потому что помнит первые два года. Ира никогда не влюблялась сразу, с первого взгляда, и с Шастуном было так же, они и познакомились-то нормально только после череды пересечений в общих компаниях, которые Антон и не помнит в отличие от самой Иры, потому что ей с первой встречи было интересно, потому что он казался чем-то другим и необычным, диковинным, а таких людей всегда хочется иметь в своей жизни, и она хотела, пока общий друг не взял на себя ответственность их знакомства, после которого, как в калейдоскопе, переписки выливались в живые разговоры, живые разговоры затягивались на совместные выходные, совместные выходные перетекли в желание съехаться, а интерес не пропадал. Пропал чуть позже, и это не клишированные истории о том, что любовь разбилась о совместный быт, просто эта любовь была не друг к другу, а к самому себе, коих они оба и нашли в партнере. Ира помнит, как было легко, когда это осознание буквально прошло сквозь каждую клеточку тела, и как тяжело, когда оно повлекло за собой логичный вопрос: ?А что дальше??. Она тогда каким-то чудом во время прогулки в парке нарвалась на открытую лекцию одного психолога, которую осталась дослушать до конца, потому что женщина рассказывала о ролях партнеров в отношениях, опираясь на понятия ?анима? и ?анимус?, образы которых могут способствовать установлению гармонических отношений между мужчиной и женщиной. Акцентируя внимание на том, что в современном мире достаточно сложно найти ментально зрелых и целостных людей, и опираясь на мысль, что черты обоих архетипов есть у обоих полов, но в разных концентрации и степени проработки, что подразумевает природную бисексуальность человека, психолог доказывала, что многие пары в страхе так или иначе принять какую-то свою превалирующую сторону, сходятся на идентичности, а не на балансе. На примере всем известной цитаты о том, что мужчина?— голова, а женщина?— шея, лектор рассмотрела некоторые аспекты, характерные для отношений, где оба партнера являются либо ?головами?, либо ?шеями?, и Ира тогда впервые задумалась насколько же близки их с Антоном психологические роли, подходящие больше под союз ?голова?— голова?. Горячий чай обжигает кончики пальцев, стоит ей только провести ими по кромке любимой большой чашки, подаренной Дариной, и Ира не может не вспомнить слова лучшей подруги, сказанные на самых первых этапах нагромождения всего этого вороха неправд: ?Это не выход. Я могу понять, что, ну, тебе стало скучно в отношениях, да, это логично с твоим-то характером, но ты же сама понимаешь, что таким способом ты лучше не сделаешь. Да, возможно, Антон?— не самый идеальный бойфренд, но такого он точно не заслуживает.?. Сама Ира в тот момент хотела вставить едкое: ?Такого чего? Меня??, но едва ли успела даже рот открыть, потому что следом Шеминова неожиданно для нее выпалила: ?Но, если что, я всегда буду на твоей стороне?, отчего усмехнуться захотелось еще сильнее и горче, потому что мало быть хорошей подругой, коей Дарина для Кузнецовой была и будет, нужно быть в первую очередь хорошим человеком, а в этом они обе, как минимум, в масштабах данной ситуации особыми успехами не блещут. ?— Ты чего так рано? —?доносится из-за спины хриплый голос Антона, и Ира вздрагивает от неожиданности, смаргивая не то пелену, не то скопившуюся в уголках глаз влагу. ?— Да я выспалась,?— хрипит в тон ему, хоть и встала многим раньше, а после оборачивается и выдавливает жалкое подобие улыбки, чтобы Шаст не заметил того, чего не должен. Ира снова утыкается лицом в кружку, внутренне вытягиваясь в тонкую струну, и прочищает горло, хоть и знает, что по утрам Антон максимально немногословен. Сзади слышится понятливое мычание и шлепанье босых ступней до туалета?— ничего необычного, а после щелчок двери, после которого она шумно выдыхает, опуская плечи, осознавая, что ее снова никто не видит. Часы на запястье показывают, что до запланированного будильника остается чуть больше сорока минут, которые вполне можно было бы провести за планомерно остывающим сейчас чаем, но на каком-то внутреннем порыве она поднимается на ноги и, легонько хлопнув себя по щекам пару раз, решает занять руки приготовлением завтрака?— Антон любит чесночные тосты с говядиной, и Ира думает, что было бы здорово его порадовать. Шастун появляется в поле зрения спустя минут десять, взъерошенный и с мокрой челкой от утренних процедур, он размеренно шагает к стойке, за которой она еще несколькими минутами ранее сидела сама, и Ира, не оборачиваясь, молчит, потому что надеется, что Антон отправится досыпать свои законные бог знает сколько часов?— она вчера, кажется, забыла поинтересоваться о его планах на день. ?— Можно? —?сзади неожиданно звучит короткий вопрос, и она понятия не имеет, о чем Шаст спрашивает, но, обернувшись через плечо, замечает его с собственным чаем в руках. ?— Боже, конечно,?— Ира облегченно выдыхает, не понимая толком, почему вообще напряглась?— наверное, просто такое утро. Получив отмашку, Антон звучно выпивает почти полную чашку всего за несколько глотков?— Ира насчитывает четыре?— а затем так же шумно выдыхает и ставит пустую посуду на стойку, после чего повисает давящая тишина. ?— Ты не против, если я включу музыку негромко? Не хочу готовить в тишине,?— тут же объясняет свой вопрос она, и слышит то, от чего приходится сильнее сжать ни в чем не виновный кусок мяса на доске. ?— Тебе помочь? Ира не знает, зачем он спрашивает, и для нее необычны как суть вопроса, так и его наличие в принципе?— это настораживает?— она привыкла, как минимум, в трех вариациях знать его будущие слова или действия, и эта фраза в ее расчёты не входила. ?— Не надо, лучше иди досыпай, пока есть возможность, а то будешь носом клевать весь день,?— Ира надеется, что звучит легко и уверено, хоть внутри и близко нет ничего из этого. ?— Да я тоже выспался, давай помогу! —?Антон непривычно активен в первый час после сна, и это только распаляет внутреннюю тревогу девушки. Он подходит со спины и, легонько приобняв, старается подвинуть ее в сторону, отнимая из рук нож. —?Так, как резать? Крупно, мелко? —?вглядывается в Ирино лицо, и хоть что-то остается этим утром стабильным?— он смотрит сверху вниз, возвышаясь на голову. Ира удерживает зрительный контакт несколько секунд?— больше не может?— опускает взгляд и покорно отходит на, как ей кажется, безопасное расстояние, отдаленно подлавливая себя на мысли, в какой момент ей между ними вообще понадобилось безопасное расстояние. ?— Ты все равно хотела музыку включить, врубай, ща кайфанем! —?Антон смеется и принимается нарезать то самое мясо, не оставляя Ире ни единого шанса на продолжение странного диалога. Размышлять о том, что изменилось в Шастуне после той поездки в Питер, после которой он сначала решил устроить им вчерашний недоромантический вечер, а сегодня и вовсе в обход любых привычек поднялся ни свет ни заря и вызвался помогать с приготовлением завтрака, Ира не хочет, сейчас уж точно?— хватило утренней эмоциональной мясорубки, да и излишняя задумчивость чревата возможными вопросами, на которые она не осмелилась отвечать ни тогда, ни сейчас, а потому она просто решает следовать указанию Антона, включая первый попавшийся плейлист для якобы ?бодрого утра? и надеется, что это хоть как-то развеет тревожную атмосферу, а после уходит в ванную, чтобы элементарно умыться.Maroon 5?— Wake Up Call ?— С мясом все, дальше что делать? —?перекрикивает Антон музыку, льющуюся из колонки, стоит только Ире вернуться в кухню. Подходя к столешнице, на которой действительно красуется доска с нарезанной говядиной, она кивает, раздумывая, что бы доверить ему следом, но слышит заговорщический шепот: ?Иди-иди, а то она сейчас ругаться будет за сырое мясо?, заставляющий перевести взгляд на Антона, уже вовсю кормящего с рук кота, и не может сдержать смех, когда видит, как Люк, давясь от размера предоставленного кусочка, спешит как можно скорее отойти к миске, а Шастун выпрямляется и делает вид, что ничего не было. ?— От одного кусочка ничего не будет! —?вскидывая руки, бескомпромиссно заявляет Шаст с видом самого опытного ветеринара, и Ира поджимает губы в улыбке, качая головой в нежелании спорить, пока он, вытирая руки, начинает подпевать играющему из колонки треку. ?— Так, ну смотри, можешь начинать обжаривать мясо, раз уж нарезал,?— предлагает она, стоит только увидеть, как Антон, закончив свои песнопения, ждет дальнейших указаний. ?— Ты только не уходи больше никуда и не бросай меня с ним, иначе у нас сгорит дом,?— немного опуская подбородок и смотря прямо в глаза, с излишней серьезностью проговаривает Шастун?— он делает так всегда, когда хочет выставить шуткой свое замешательство, и Ира хохочет, думая, какой же он все-таки очаровательный балбес. ?— Ну, или можешь зелень для соуса нарезать,?— произносит она, отсмеявшись, а после принимается мыть связку из петрушки и укропа, укладывая ее на еще одну доску, и ловит себя на мысли, что от той прежней напряженности между ними почти ничего не осталось. ?— Не, порезать я сегодня уже успел, мясо, так мясо,?— он кивает и запихивает в рот стащенную петрушку, начиная пританцовывать прямо с веточкой в зубах. Ира отвлекается буквально на минуту, чтобы достать из шкафа нужную сковороду, и, вернувшись в прежнее положение, видит, как Антон снова резко выпрямляется, а Люк уже семенит своими пушистыми лапами к миске, наверняка с очередным куском мяса в зубах. ?— К ветеринару вдвоем поедете,?— стараясь спрятать улыбку, она протягивает ему сковороду, нарочно легонько тыкая ручкой ему в грудь, и Шаст, довольный тем, что шалость удалась, ставит посуду на плиту, тут же наливая в нее масло, пока Ира думает: ?Ишь, какой самостоятельный сразу стал?, но вслух ничего не говорит, зато принимается наконец за оставшуюся готовку.Зимавсегда?— Por Favor Ира отрывается от нарезки, когда неожиданно улавливает из колонки трек на русском языке, и начинает прислушиваться к словам, мельком поглядывая на Шастуна, ответственного за мясо для их тостов.И там всю изучить тебя, начиная с четвертого ноября?—Мысли, чувства и даже сны, и понять, что всё было зря. Антон забавно танцует, подмахивая деревянной лопаткой, в ожидании момента, когда шкворчащая на сковороде говядина снова потребует его внимания, но все равно находится где-то глубоко в своих мыслях, потому что, несмотря на легкие и незамысловатые движения, до морщинок на лбу хмурит брови и нервно жует губы?— нервничает, но не от волнения?— Ира знает, что он делает так, когда старается что-то продумать на несколько ходов вперед, а еще, кажется, он немного злится, потому что даже с его стандартной сутулостью держит плечи выше обычного. ?— Все хорошо? —?она сама не знает, почему из нее вырывается этот вопрос, но Шаст мгновенно начинает улыбаться, в первую секунду моргая чаще обычного. Его растерянность ни с чем не спутаешь, а он почти никогда не старается ее прятать от близких, и Ира смотрит на него, впервые за долгое время открытого и честного, помолодевшего на лет пять, такого, что хочется невольно улыбнуться в поддержку, и гнет губы, не в силах себе противостоять, потому что он напоминает того Антона из времен, когда они только познакомились, неизученного, непонятного, на что он тоже чуть сильнее дергает уголки губ и говорит то, что лишь на секунду заставляет Иру смутиться. ?— Помнишь сериал про английскую банду, которая после первой мировой мочила всех? Давай посмотрим? Ей хватает мгновения, чтобы сообразить, о каком сериале идет речь, запустить перед глазами ряд кадров из трейлера и понять, из-за чего?— и из-за кого?— Антон решил это предложить, а потом среди общего молчания услышать доносящуюся из колонки строчку: ?Знаешь, лучше тебя потерять, чем боятся тебя потерять?, и, прикрывая глаза, пару раз кивнуть, соглашаясь не только с его предложением. Где-то на задворках Ирина вспоминает, что связывает ее с человеком, ставшим причиной возникшего в Шастуне такого желания, но почему-то почти не переживает, что оно обусловлено их общей?— наверное, общей?— тайной, вместо этого она вспоминает, как вчера упорно делала вид, будто не замечает, как Антон весь вечер сидел на каких-то странных киношных сайтах, а после тяжело соглашается, что ей Антона, действительно, лучше потерять, чтобы его, вот такого, как сейчас, как вчера и как в первое время их отношений, нашел кто-то, с кем им будет интересно вот так же, как когда-то они сами, с интересом друг друга изучать. Ира соглашается еще и с тем, что потерять его сейчас, правда, боится, но не потому, что хочет остаться рядом, а от элементарного осознания, что идти ей пока не к кому, а она слишком долго была не одна, чтобы сейчас кидаться в противоположную крайность. Мозг почему-то предательски подкидывает ей образ Руслана, и она решает, что с ним нужно, как минимум, нормально поговорить после случившегося, а потом уже решать, что делать дальше. ?— Кажется, все,?— как из-под воды звучит голос Антона, и она даже дергается, улавливая смысл фразы, а после смотрит на стоящего с крышкой в руках Шастуна, и окончательно расслабляется только после его следующих слов:?— Короче, оно готово. Он переводит на нее взгляд, полный какой-то парализующей радости то ли за мясо, то ли за самого себя, и ей остается только кивнуть, отвернуться и позволить себе опустить руки под теплую воду, чтобы немного унять появившуюся дрожь, а после, уже за завтраком, постараться сделать вид, что все в порядке.