Глава 38. Эффектное возвращение, ёлки-палки! (1/1)

Всё началось ещё более внезапно, чем гроза среди ясного неба.Ночь и весь следующий день после визита Тихонова прошли спокойно, так что хитрая память уже начала тихонько нашёптывать, что можно было бы и начинать забывать об этом сумасшедшем. Ага, как же…В ту ночь меня разбирала бессонница. Шёл третий час, когда я покинула свою постель, в хлам смятую от моих беспрерывных переворачиваний, и примостилась на балконе, оперевшись руками на перила. Небо заволокла густая пелена, так что ни свет луны, ни мерцание звёзд не тревожили ничьего взора. Дул прохладный ветер, извещавший о неумолимом приближении осени, всё той же, что была и восемьсот лет назад, и которая будет спустя почти три века…На балкон я вышла босая, но зато в своём любимом мягком шерстяном платке на плечах. Уже вскоре я скинула его на пол и встала на него, так как ногам было очень уж неприятно от холодного пола. А вот прохлада ветра меня совсем не смущала… На душе и на сердце было ещё холоднее, поэтому покрывшаяся сперва мурашками кожа вскоре перестала реагировать на этот ветер, посылая в мозг известие, что ей на самом деле даже приятно под этими слабыми воздушными потоками.Мысли гуляли и крутились самым безобразным образом, ещё хуже чем самые беспокойные ветра на свете, а голос по своей собственной воле напевал песню из старого доброго фильма.?Через день Сашка с Алешей уедут,?— подумала я, когда песня закончилась,?— и тогда мне совсем тоскливо станет…?Ах, не жаловаться бы мне тогда на тоску!Я и не заметила сразу, как к нашему дому с грохотом неслась карета, запряженная четырьмя чистокровными конями. Раскачивающиеся по-бокам фонарики кидали тревожный свет вокруг себя, фыркающие и хрипящие животные были на пределе возможностей, сама карета вся жалобно трещала и шаталась, а бессвязные выкрики кучера почему-то заставляли кровь стынуть в жилах…—?Боже мой… —?прошептала я, обратив на всё это наконец внимание, никак не желая пускать в голову лезшую туда против воли догадку.С необычайной резвостью я вылетела сперва с балкона, затем из комнаты, и уже в коридоре принялась криком будить дом, который, впрочем, и так особо не спал. Мы всей толпой хлынули во двор, где уже остановилась та карета, и мужики едва успели подхватить на руки падающего с козел кучера.—?Да что б мне ослепнуть, если это не Гаврила! —?воскликнул прямо возле моего правого уха Сашка.—?Не ослепнешь, ведь это и вправду он! —?присоединился Корсак, только что протиснувшись к нам.?О, нет…??— это всё, что мелькнуло у меня в голове в тот момент.Дальше я уже словно по какому-то заранее прописанному сценарию отдавала людям четкие приказания и руководства. Коней усмирили, отвязали и увели. Гаврилу поймавшие его мужики отнесли в дом?— правый рукав кафтана нашего верного камердинера был весь измаран кровью, а лицо в свете огня было белее снега.—?Откройте карету, живо! —?прокричала я сорвавшимся голосом, уже сама прорываясь к ней.Мне было очень страшно… Но в груди всё же трепетала слабая, как пойманная птичка, надежда…Мужики скорее оторвали дверцу, чем раскрыли её, и в свете свечей и фонарей нам предстала картина, которая всё ещё приводит меня в тот ужас, который я испытала тогда.Внутри были Григорий Ильич и Никита… Без сознания. Одежда в крови. Лица мертвенно бледные. На полу валяются пистолеты.Первым к ним бросился Белов.—?Живы! —?воскликнул он облегчённым голосом. —?Скорее, переносим их в дом! Марья Петровна, вы… Бог мой, держите её!Этот возглас был как нельзя более кстати. Я не выдержала этого зрелища, земля пошла ходуном перед глазами, ноги онемели и я уже почувствовала, как падаю куда-то в пустоту.В себя я пришла довольно скоро, но за это время Корсак успел отнести меня в музыкальную комнату и усадить в одно из кресел.Я ещё только раскрывала глаза, но уже услышала, как Белов взял на себя обязанности организатора и руководителя. В комнату на миг заскочила Федосья, оставив мне в качестве помощницы Настасью, заменив ею Алёшку, и едва не умоляла меня оставаться здесь, дабы не подвергать себя лишнему волнению. Лечить я, мол, всё равно не умею, команду на себя уже принял Белов, деля эту должность с ней, Федосьей… Ах, нет, вон послышался голос очнувшегося Гаврилы! Рвётся к Никите и князю…—?Ах, матушка, как же быть!.. —?всплеснула руками Федосья. —?Он же сам в лечении нуждается со своею рукой, а тут лезет!..—?Пустите его,?— произнесла я не узнавая своего голоса. —?Пускай лечит. Лучше Гаврилы никто из нас не разбирается в медицине. В лекарском деле то есть.—?Но как же быть-то… Ведь нельзя же одному лечить сразу двоих!—?Рядом разместите их,?— велела я. —?Пускай Гаврила руководит всеми действиями.—?Матушка, так они и так рядом?— мы их в гостиной разместили.—?А как потом будете мебель от крови отмывать?—?Да отмоем, проблемы здесь нет… Барин наш на столе, а Никита Григорьевич на кушетке. Стойте, куда вы?! Нельзя, опять сознания лишитесь! О ребёнке подумайте!..Но я была уже неудержима?— я знала, что должна быть там, и была твёрдо уверена, что на сей раз не позволю себе такой слабости, как обморок.—?Куда они ранены? И как? —?с ходу спросила я, влетев в гостиную, стараясь почти не глядеть в сторону Никиты и Григория Ильича.Гаврила, чья левая рука едва шевелилась из-за раны, с невероятной живостью отдавал четкие команды, как генерал на поле боя.—?Пулями ранены,?— ответил он мне, глядя так, словно и не узнает (да я и сама едва узнавала его сейчас). —?Все сквозные, но кровь как льётся! Особенно у Григория Ильича, у него ранение в грудь, а Никитушка же только в плечо ранен, причём кость не задета, а без сознания он потому, что по голове ему прикладом ударили. Надо срочно всё остановить, обработать, перевязать… Так, усадите барина, черти! Нельзя ему лежать с такой раной… Бог мой, да где вас всех носит, окаянные! Где инструменты? Где ингредиенты? Где чистые повязки? Где тёплая вода?—?Шевелитесь, а не то собакам вас всех скормлю! —?прибавила я во всё горло, так пока и не заставив себя взглянуть на раненых. —?Если Никита несерьёзно ранен…—?Нет-нет, слава Богу, он несерьёзно, я уже оглядел, а вот барин…—?Тогда в нашу с ним комнату можно его перенести, а там я уже смогу помочь ему до твоего прихода. Ты же спасай Григория Ильича, кроме тебя некому. Только скажи как и что делать мне с Никитой делать…—?Да, так оно будет вернее… —?спустя секундное размышление кивнул Гаврила. —?Никите Григорьевичу и вашей помощи сейчас хватит, а я смогу сосредоточиться на Григорие Ильиче…—?А ты справишься с одной рукой-то? —?спросила я с беспокойством.—?Не так уж меня и зацепило, чтобы не справиться! —?проворчал камердинер.Гостиную я покинула уже через минуту, сопровождая несущих в спальню Никиту, и стараясь не растерять из памяти все те наставления, которыми меня снабдил Гаврила. Он же остался возле бедного князя, на которого я с силой всё же заставила себя взглянуть?— даже сейчас, без сознания, наверняка испытывая ужасную боль, находясь на грани между нашим миром и тем, откуда нет возврата, он оставался всё тем же гордым, благородным львом, ничуть не теряя своего врожденного достоинства. Помочь я ничем ему не могла… Мне оставалось только молиться и верить в силы и навыки Гаврилы.Я делала что-то, но не помню что… Что-то говорила, и не помню что именно. Я словно и не присутствовала там, являясь всё же главным действующим лицом. Половиной своих мыслей находясь здесь, с Никитой, обрабатывая ему плечо, а другой там, внизу, где Гаврила сражался за Григория Ильича.?Надеюсь он знает, что нужно делать. Хотя откуда ему взять опыт в лечении таких ран? Он же не военный хирург, да даже и не действующий врач… Лечение болячек и ожогов у дворни?— это же совсем иная история… Чёрт возьми, надо было учиться на врача!.. Так, спокойно, спокойно… Сосредоточься на том, что делаешь здесь и сейчас?.Я уже закончила обработку раны и перевязала её, в слух повторяя инструкции Гаврилы для этого, а Никита всё ещё был без сознания. Я осторожно провела рукой по его волосам, ощутив на затылке начинающую расти шишку, и велела немедленно принести чего-нибудь холодного, злясь на себя, что не подумала об этом раньше.—?Ну, что ж, малыш мой неизвестный,?— прошептала я, когда мы с Никитой временно остались наедине, и коснулась своего живота. —?Вот и твой папа. Видишь, как он красив? Хотя и немного потрёпан. Если ты у меня сын, то будь любезен быть похожим на него…Так много раз я воссоздавала в памяти лицо Никиты во время разлуки… И вот он здесь, возле меня, я даже держу его тёплую ладонь здоровой руки… Радость от осознания этого с опозданием начала настигать меня, по понятным причинам не имевшая возможности появиться раньше. Что там произошло?.. Почему они с отцом и Гаврилой ранены?.. Я и не думала о том сейчас?— Никита здесь, живой, и большего мне не нужно было… А остальное уже потом. Потом… Сейчас же я боялась любой лишней мыслью ненароком разбить эту хрупкое, почти как хрустальное, счастье… Кончилось казавшееся бесконечным ожидание! Кончились бессонные ночи, полные самых мрачных дум! Он здесь… здесь.—?А, ты что-то сказал? —?встрепенулась я, только сейчас ощутив как по щекам у меня катятся бусинки слёз.Мне не показалось, Никита сейчас и вправду пошевельнулся. Брови его чуть нахмурились, губы едва заметно дрогнули, а лежащая до того безвольная левая рука сжалась в кулак. Сжалась и правая, да так, что я едва успела спасти свои руки от его сильной хватки. Я с замиранием ждала, что же будет дальше, когда он откроет глаза, но похоже он ещё мысленно оставался там, в моменте когда на них напали, а реальность оставалась пока для него недоступной…?Как же привести его в чувство? —?подумала я, прислушиваясь к его невнятному бормотанию. —?Может водой умыть??Возможно…Налила на ладонь прохладную влагу из кувшина и аккуратно, начиная со лба, провела ею по его лицу, попутно мягко вытирая полотенцем. Нет, опять не очнулся… Но зато стихло бормотание, разжались кулаки, с лица ушла хмурость…Я помню один совет, что человеку в случае плохого самочувствия следует массировать уши, не боясь при этом сделать ему больно, и за счёт этого состояние должно улучшиться. Самое время опробовать.—?Ну же, давай, милый, приходи себя… —?попутно приговаривала я, иногда пробуя на своих ушах силу надавливания.—?Барыня,?— тихо прошептала зашедшая в комнату Настасья, протягивая мне что-то. —?Держите. Это лёд из погреба, мы его завёрнули в…—?Это уже неважно, спасибо,?— перебита я её, поскорее забрав лёд. —?Ну что там Григорий Ильич?—?Гаврила всех прочь прогнал, оставил возле себя только Александра Фёдоровича и Алексея Иваныча. Говорит, что от них двоих толку больше, чем от всех нас вместе взятых. Что они, мол, быстро соображают и делают всё очень ладно. Но кажется основное там уже закончено…—?Даст Бог всё обойдётся,?— перекрестившись сказала я, Настасья повторила мой жест. —?Ступай, следи там за всем, и как будут какие вести, надеюсь, что только хорошие, то сразу ко мне.—?Поняла, барыня. Послушайте, а ничего, что мы Никиту Григорьевича в дорожной одежде на кровать уложили?..—?Кафтан же мы сняли, а рубашку сменили, и без сапог?он?— так что нормально всё, просто перестелите потом на всё чистое. Всё, иди давай. Не забудь дверь закрыть!Хорошо, что теперь есть лёд, а не то шишка разойдётся без него…—?Ах, малыш, почему же папа не хочет смотреть на нас?.. —?с грустью прошептала я, видя что никаких изменений более не происходит.Попутно я почувствовала, что мне становилось как-то прохладно, особенно от льда, и вспомнила про свой платок, оставленный на полу балкона. Ладно, можно сходить за ним быстренько, благо тут менее двадцати шагов в обе стороны…—?Послушай, Никита,?— сказала я возвратившись, с удовольствием кутаясь в мягкую ткань. —?А что если я немного спою тебе? Я ведь стояла на балконе, когда вы решили напугать всех нас до полусмерти, и незадолго до этого напевала одну песню из фильма… Ну, ты помнишь, я тебе рассказывала, что это такое. Хочешь послушать? Я так давно тебе не пела, а ведь ты так любишь мой голос…Вернувшись на своё кресло, специально придвинутое поближе к кровати, где в бликах колеблющейся свечи, единственной из оставленного света, полусидя лежал Никита, я тихо, так же как и недавно на балконе, завела тот же мотив:Моей душе покоя нет,Весь день я жду кого-то.Без сна встречаю я рассвет,И все из-за кого-то.Со мною нет кого-то,Ах, где найти кого-то.Могу весь мир я обойти,Чтобы найти кого-то,Чтобы найти кого-то,Могу весь мир я обойти.О вы, хранящие любовьНеведомые силы!Пусть невредим вернется вновьКо мне мой кто-то милый!Но нет со мной кого-то,Мне грустно отчего-то…Клянусь, я всё бы отдалаНа свете для кого-то…На свете для кого-то…Клянусь, я всё бы отдала! *Одним разом я не ограничилась, пропев эту песню ещё где-то раза три. Она успокаивала меня…—?Агния…Я чуть не вскрикнула, когда моего слуха коснулось это имя. Коснулся его голос! Он приходит в себя! Наконец-то последствия удара начали отступать…—?Да-да, Никита,?— затараторила я, хватая его за руку. —?Это я, Агния, она же Марья. Помнишь, что наедине я Агния, а при остальных?— Марья? Не забывай, прошу тебя, а не то кто-нибудь решит, что помимо жены у тебя есть ещё какая-нибудь… ну, мерзавка в общем. Хотя я-то буду понимать о чём ты, но другие могут не понять. Хотя что нам до того, ведь мы же всё понимаем, верно? А это главное, да и… Как ты?В это время он уже раскрыл свои прекрасные зелёные глаза, смотря на меня с таким непередаваемым выражением, что я едва не засмеялась.—?Спасибо, что прервала этот поток,?— улыбнулся он. —?Хотя я никогда не скажу, что всё это не так. Просто голова очень болит, и плечо… Батюшка! —?Никита резко дёрнулся, но тут же, поморщившись, вернулся в прежнее положение. —?Где мой отец? Что с ним? Скажи, прошу…И глядит на меня так, словно от одного моего слова зависила судьба его отца.—?Гаврила его лечит в гостиной,?— ответила я со вздохом. —?Вроде как основное там закончено. Но Гаврила всех разогнал, оставив там в помощниках только Сашку и Алёшу…—?Гаврила… А он-то как? Его же тоже зацепили…—?Только касательно, он выглядел даже бодрее тех, кто не ранен.—?Это он может. Главное чтобы так и было. Слушай, а про каких Сашку с Алёшей ты говорила?—?Про твоих друзей, каких же ещё я могла иметь ввиду? Белов и Корсак.—?Погоди,?— Никита на миг закрыл глаза. —?А как это они здесь оказались?—?Я же писала тебе об этом в письме… кажется. Я пригласила их. Уже недели две как живут у нас. Послезавтра они собиралась в Москву в Навигаскую школу возвратиться…—?Да-да, я помню… Скоро же начнётся учеба… Но, ты говоришь, что писала мне про них в письме.—?Да. Я долго ждала от тебя хотя бы одно известие, но в итоге недождалась и написала сама.?Агния, вот надо тебе именно сейчас опять на упрёки переходить?..?—?Я писал тебе, несколько раз,?— сказал Никита. —?А вот от тебя за всё время не получал никаких писем. Значит как и ты от меня…—?Так значит ты его не получил и не знаешь… —?выдохнула я, чувствуя как сердце застучало под горлом.—?Чего не знаю? —?с напряжением спросил он. —?Агния, я конечно, понимаю, что не так следует возвращаться к жене, как это сделал я, но и ты, пожалуйста, не пугай меня вот так с ходу…—?Да, эффектное возвращение,?ёлки-палки! —?едва заставила я себя улыбнуться. —?Только, пожалуйста, не надо мне больше таких сюрпризов.—?Я и сам был бы рад не делать их более…—?Ну, а мне, собственно, пугать-то и нечем,?— пожала я плечами. —?Просто жила здесь, скучала, потом однажды в гости к Анне поехала…—?Это уже напрягает…—?А потом… —?я закусила губу, не решаясь рассказать ему сейчас о том, что на меня нападали. —?Послушай, говорят, что такие женщины, как я сейчас, выглядят как-то иначе, что их не спутать… Ты не заметил?—?Агния,?— почти что взмолился Никита. —?Пожалуйста, я сейчас не могу ничего угадывать… Я вижу только то, что ты остаёшься собою… Всё той же прекрасной девушкой с тёмными, как ночное небо волосами, и глазами, как мерцающие в выси звёздные голубоватые драгоценные камни…—?Хорошо, прости, просто я думала, что ты будешь уже всё знать по возвращении, а тут мне самой нужно говорить… Мерцающие в выси звёздные голубоватые драгоценные камни? —?переспросила я с расползающейся улыбкой. —?Как же мне не хватало этих твоих слов. Как мне не хватало самого тебя…Ну, вот, опять слёзы водопадом потекли…—?Агния,?— Никита стёр их с моих щёк тыльной стороной ладони. —?Ну, что ты… Пожалуйста, не плачь. Я знаю, что это из-за моей вины…—?Нет,?— резко помотала я головой. —?Не в том дело… Просто у меня в последнее время такая шаткая психика… Возможно, это ребёнок так на меня влияет, так что в чём-то тут и твоя заслуга есть.Никита молча глядел на меня в оба глаза, а на лбу меж упавших на него волнистых прядей волос пролегла глубокая складка.—?Я беременна, Никита,?— с замирающим от радости сердцем произнесла я, положив его руку себе на живот. —?Вот здесь растёт наш ребёнок… Наш малыш. Я не знаю, кто это, девочка или мальчик, но разве есть разница? Ведь это наш ребёнок… И Григорий Ильич обязательно увидит его или её, потому что Гаврила его вылечит, и будет самым чудесным дедушкой… Ты слушаешь меня?Голос дрогнул от досады, что он никак не реагировал. Где же та радость, которой я так от него ждала?.. А он просто перевёл взгляд на живот и смотрит, едва ощутимо ощупывая рукой.—?Скажи хоть что-нибудь,?— вновь вырвался у меня всхлип. —?Если это тебя так расстроило…—?Расстроило? —?он вскинул на меня удивлённый взгляд. —?Агния, почему ты так решила? Я счастлив, я очень счастлив, я… я просто не знаю, как мне это выразить… Я растерялся, и…Он замолчал, переводя сбившееся дыхание, и просто крепко прижал меня к своей груди, где я ощутила сильные и частые удары его сердца.?И мне вдруг стало так легко на душе… Словно и не было разлуки, ничего плохого, словно мы только вчера ещё были в церкви на нашем венчании…—?Твой отец сделал так же,?— сказала я.—?Что?—?Тогда, когда он только приехал сюда, когда вы с ребятами меня из леса принесли, вы с ним поссорились… И помнишь, как вы примирились? Он просто обнял тебя, без всяких слов. И это иной раз самый лучший выход. Как и сейчас… Ты почти ничего не сказал, но я чувствую, что ты очень рад. Спасибо… Вот увидишь, всё с ним будет хорошо. Я в это верю.—?И я тоже. Вера у нас только и остаётся. Да однорукий, но неунывающий Гаврила.—?Какой же я однорукий? —?раздался внезапно, как в старые добрые времена, голос камердинера. —?Двурукий я! Подумаешь немного поцарапали…—?Гаврила! —?воскликнул Никита всем телом подавшись в его сторону. —?Что отец? Как он? Не молчи!—?Скажу, коль дадите, барин.—?Было б что плохое, то не ухмылялся бы,?— сказала я.—?Да, Марья Петровна. Свезло нам всем?— ранение тяжёлое, но не смертельное. Восстанавливаться наш батюшка будет долго, но жизнь его вне опасности.—?Господи, спасибо… —?выдохнул Никита с огромным облегчением, перекрестившись. —?И тебе, Гаврила, спасибо. Ведь ты сам ранен…—?Да царапина это, сколько уже повторять? —?притворно вспылил Гаврила, всё же не сумев упрятать в усах довольную улыбку. —?Ну, Марья Петровна, простите, что так растревожили вас посреди ночи…—?Я с малышом всё равно не спала, но напугали вы нас всех знатно.—?С кем? —?не понял меня Гаврила.—?Она ждёт ребёнка,?— пояснил Никита.—?Вот тебе раз… —?присвистнул камердинер, но тут же радостно воскликнул:?— Неужто мне вскоре посчастливится понянчить дитя моего Никиты? Марья Петровна, а вы сумели подготовиться! Ай, какая радость-то! Ай, счастье-то!—?Гаврила,?— произнёс Никита. —?Давай ты будешь радоваться, попутно разбираясь с повязкой на моём плече. Извини, я понимаю, что ты сам… поцарапан, но у меня нет сил больше терпеть. Так трёт и перетягивает! И какой только дурак намотал всё это на меня? Ты бы не сделал так даже без обеих рук.Гаврила бросил на меня косой взгляд, а я не удержалась от взрыва смеха.—?Никита,?— запинаясь, произнесла я. —?Этот дурак является женщиной, и к тому же она?— твоя дорогая жена. Но я знала, что моё лекарское искусство далеко от идеала, потому без всяких обид передам тебя в руки профессионала. Кстати, я тебя бинтовала, следуя его советам.Никита весьма красноречиво приложил руку ко лбу, чуть покраснев от едва сдерживаемого смеха.—?Извини, я не знал…—?Но зато выразился метко.