Глава 13. "Сделано в Эргоне". Часть 1 (1/1)

Едва только Сулла исчезла за окном, Тимо, оттолкнув с дороги сыновей, ринулся за ней. Подоконник мелькнул под ногами, словно черта, разделяющая два мира – землю и бескрайнее небо, во тьму которого стремительно падал Император. В голове не осталось никаких связных мыслей кроме одной – успеть спасти, не дать разбиться, потому что это означало конец всего: его нового счастья, трогательного и по-домашнему нежного, возможности стать другим, более терпимым и научиться любить по-настоящему, не так, как прежде. Всё это не оформившейся бурей эмоций подхлёстывало сердце и оно ломилось из груди, барабанным боем отдаваясь в ушах. Холодный, стылый ветер резал глаза, вытянутые пальцы царапали воздух в надежде стать ещё ближе к ней, белоснежной снежинкой летевшей далеко внизу, освещаемой короткими очередями всполохов от проносившихся мимо освещённых окон башни.Тимо редко испытывал страх. Но тот ужас, что сейчас владел им, был далеко за гранью разумного и когда ему удалось-таки подхватить потерявшую сознание девушку на руки, он внезапно понял, что может не успеть остановить их стремительное падение в бездну!Призвание Покрова второй раз за вечер далось нелегко. Корона из хрустальных перьев звенела от струн ветров, взбешённых бесцеремонностью своего Хозяина, однако Тимо невероятным усилием воли заставил капризную стихию подчиниться вновь, подхватить их с Суллой в объятия тёплых течений и швырнуть снова вверх.По бледной щеке девушки скатилась рубиновая слеза. Тимо с раздражением вытер кровь, струящуюся из носа, понимая, что это далеко не самая большая цена за спасение любимой. Конечно, ещё какое-то время после этого фееричного прыжка он не сможет воспользоваться своим Даром, но Император очень надеялся, что сила эта больше не понадобиться.Воздушный поток, усмирённый и покорный, возносил их всё выше, а Тимо, чувствуя огромную, опустошающую усталость, взглянул в лицо любимой. Она была такой беззащитной и слабой, что щемило сердце. Бледное, словно мел, родное лицо Суллы, запрокинутое к начинающим светлеть небесам, бескровные губы приоткрыты, тени переживаний и горя залегли под глазами… Почему всех, с кем сводит его судьба он делает несчастными?! Даже её, своё ласковое солнышко…Ледяные потоки воздуха извлекали хрустальную музыку, заблудившись в точёных перьях короны, но зачем нужна вся эта сила, как не для того, чтобы защищать тех, кого он любит всем сердцем? Тимо вспомнил, каким гневом пылал всего несколько минут назад и устыдился. Его гордость стала причиной всех этих несчастий, самодовольство и эгоизм. Вероятно, прожитые в одиночестве годы сделали его сердце жёстким, не способным на чуткость и внимание к тем, кому это действительно было нужно. Эта алмазная броня была его спасением и наказанием одновременно.Айрон сказал бы по этому поводу какую-нибудь гадость, но Тимо слишком устал для того, чтобы думать над этим. Однако он не знал, что умирающая ночь преподнесёт ему свой последний страшный сюрприз.Поравнявшись с окном спальни, Тимо передал бесчувственную Суллу на руки Эвазару, а Энрике помог отцу вернуться в комнату. Пока Тимо тяжело переводил дыхание, пытаясь унять всё ещё идущую носом кровь, наследник с великой осторожностью опустил девушку на мягкие покрывала ложа. Убирая скомканные медные пряди с измученного и усталого лица матушки, Эвазар обнаружил какую-то странность. За левым ухом Суллы, глубоко погрузившись в плоть, чуть светилась призрачным, зеленоватым светом головка булавки, испещрённой какими-то незнакомыми и загадочными символами.- Что это? – с тревогой спросил Эвазар и, прежде чем кто-либо смог его остановить, поддел ногтем булавку, извлекая её из-за уха Суллы. В ту же секунду, когда игла легла в ладонь мужчины, она ярко вспыхнула и, превратившись в копьё, пронзила незащищённый бок Эвазара, отбросив того к стене и пригвоздив к ней, словно умирающую бабочку.Герцог Вэйлд потерял сознание не издав ни звука и так и не успев увидеть, как отец, забыв себя от горя и страха, бросился к нему, как, развоплотив проклятое копьё, укачивает, будто ребёнка на своих руках, а из-под пальцев, зажимающих страшную рану, распространяется тёплое, золотое свечение.- Энрике, - глухо сказал Тимо, всё ещё вслушиваясь в неровное, тихое дыхание старшего сына, - отнеси Зэра в медицинский блок. Разбуди Иллу, проследи за тем, чтобы именно она провела операцию. Только ей я смогу доверить жизнь Эвазара.- Но разве ты не…- Я всего лишь остановил кровь и очистил рану, но этого мало. Нужно торопиться, Энрике. Пожалуйста… прошу тебя, не медли. Позже я всё объясню, а теперь – отправляйся, спаси Зэра, пока это ещё возможно.- Да, отец!Подхватив на руки до странности лёгкого Эвазара, Энрике вышел из спальни. Свой путь он запомнил плохо, наверное, потому, что отчаянно спорил с Альфредом.- Оставь его, - уговаривал брат. – Он всё равно умрёт, ты же видел это свечение – магия Эргона, не иначе! Думаешь, Эвазар выживет после такого удара, подобно отцу?- Всё возможно. – Угрюмо ответил Энрике, прижимая к себе драгоценную ношу. Зэр никогда не относился к нему плохо. Если подумать, он никому не делал зла. Всегда доброжелательный и светлый, он старался помочь тем, кто приходил за советом и неважно, сколько дел было у него самого.- Подумай, Рик! Мы можем всё исправить и занять трон, принадлежащий нам по праву!- Тебе, Альфи.- Верно. Но я не один, теперь со мной ты, мой возлюбленный брат, моя душа… Как я могу думать о том, чтобы править самому, не спрашивая твоего совета?- Можешь, Альфи. Ты – можешь. Но Эвазара я не дам погубить. Он хороший.- Хватит думать категориями младенца, Энрике! Хороший, плохой… Когда на кону трон Повелителя Галактики не имеют значения честь или достоинство. Мир не делится на тёмное и светлое, как бы этого не хотелось. Ты славный и добрый, но я не позволю тебе совершить ещё одну ошибку!- Нет! – Энрике остановился, прижимая к себе Эвазара. Дыхание старшего принца было таким тихим, что казалось, будто он уже умер, и от этой мысли что-то больно сжалось в груди. – Я не хочу! Не хочу! Не отбирай его у нас, пожалуйста… Если ты так хочешь убивать, возьми Джейнно, близнецов или Фабио, но только не Зэра! Прошу тебя…Горькие слёзы повисли на ресницах. Энрике Бришелла всегда был мягким и робким ребёнком. Он часто плакал, если старшие братья или сверстники обижали его, но никогда не желал своим обидчикам плохого. Ему были чужды мстительность и озлобленность Альфреда, несмотря на то, что души их тесно переплелись. Он отчаянно желал своему брату обрести покой и умиротворение, искренне надеялся, что природный благожелательный характер его благотворно повлияет на Альфи, изгонит из его мыслей тьму.- Прости, - вдруг тихо отозвался Альфред. – Прости, Рик. Я не хотел причинить тебе боль.- Я знаю. – Пошатываясь, словно пьяный, Энрике шёл к лазарету. – Они ведь спасут его, правда? У целителей есть Дар, они могут изгнать яд и спасти Эвазара.- Они сделают это, мой милый. – Голос Альфреда никогда ещё не был настолько нежным и ласковым. Энрике даже не думал, что его брат способен на такие чувства.Всё-таки, - смог улыбнуться герцог Бришелла, - у его надежды есть маленький, но шанс.+++С тех пор, как Сулла стала невольной свидетельницей разговора Тимо и Кэтрин, она словно плыла в каком-то тумане. Мысли путались, бессвязными обрывками крутились в голове, но одно она поняла совершенно ясно и чётко – эти двое, несомненно, любовники, и до чего же обидно было это осознать!У Тимо есть другая женщина и они встречаются за спиной Суллы.Девушка в совершенном потрясении не представляла, как теперь быть? Что делать? Как вести себя? Эти вопросы накладывались на какую-то детскую обиду и совсем другое, неизведанное ранее чувство. Оно тяжёлым камнем давило на сердце, и как бы Сулла не пыталась отвлечься, мысли её возвращались к тому моменту, когда она поняла – Тимо никогда не будет принадлежать только ей. Он – охотник, ему интересна погоня, а Сулла – всего лишь его жертва, причём сдавшаяся добровольно. Что может быть в ней интересного?Да полно, была ли она интересна ему когда-либо вообще?Их брак – всего лишь фикция, попытка Лорда Юкавы защитить свою племянницу и будущую главу Совета от наёмных убийц Владыки Эргона. И этим всё сказано.Однако Тимо говорил, что любит её. Говорил своим бархатным, низким голосом, от которого мурашки восторга пробегали по телу Суллы, глядя прямо ей в глаза сапфирово-синим взглядом и она была готова поклясться, что он не лгал. Значит, она ошибалась всё это время?Ей хотелось одновременно горько плакать и смеяться над собственной простотой и наивностью. А ведь она действительно считала, что между ними что-то возникло! Какая же она, всё-таки, дура!Девушка настолько погрузилась в свои переживания, что не заметила, как рядом оказался Натан. Когда Владыка вампиров заговорил, Сулла даже вздрогнула от неожиданности:- Ах, Императрица без охраны! Разумно ли это, в столь беспокойное время…- Прошу меня простить, Повелитель, но мне всегда казалось, что основным источником угрозы следует считать именно вас!- Неужели? – восхищённый дерзостью Суллы, Натан приподнял тонкие брови, отчего его лицо стало казаться хищным и неприятным. – И что же в моём поведении дало вам право быть настолько суровой?- Подосланных убийц не достаточно? – Язвительно спросила девушка. От Владыки Эргона пахло склепом и отчётливо веяло каким-то могильным холодом. Сулла брезгливо поёжилась, постаравшись сделать это как можно менее заметным. Всё-таки, она боялась этого непредсказуемого и опасного человека.- О, всемогущие боги! – Воскликнул Натан, едва только не воздев к потолку руки. – Как вы только могли подумать, что именно я пытался убить вас таким примитивным и пошлым методом? Разумеется, все эти несчастные были негодными фанатиками-одиночками, уверенными в том, что главенству Дома Юкавы в Совете не место.- Так вы не разделяете их мнения? – Помимо воли губы Суллы сложились в ядовитую улыбку. – И не значит ли подобное заявление, что если бы выбор казни зависел от Короля Ночи, мне достался бы способ умерщвления куда более жестокий и грязный чем всё то, что грозило до этого?- Когда такая красавица позволяет себе высказывания в подобном тоне, мне становится грустно. Конечно, интересы наши не совпадают, а взгляды на вопрос управления политической жизнью Эргона вообще лежат в разных плоскостях, но я никогда не позволю себе совершить столь низменный поступок, как покушение на жизнь женщины!- Так чего же вы хотите? – Устало спросила Сулла.- Всего лишь ничтожную малость, - мило улыбнулся Натан, продемонстрировав длинные острые клыки. – Дайте мне слово, что не будете претендовать на председательство в Совете и добровольно откажитесь от доставшегося вам Наследия, передав все права на него мне.Сулла на миг задохнулась от этой откровенной, ничем не прикрытой наглости. Не зная, как реагировать, она беспомощно оглядывалась, словно в поисках поддержки, но вокруг были лишь незнакомые люди, которым не было до неё ни малейшего дела – они проживали свои пустые жизни весело и ярко, в их цветных, уютных мирах не было места огорчению или страху.- Здесь нет никого, кто бы принял в вас участие, моя госпожа, - вкрадчиво сказал Натан. Он медленно кружил вокруг застывшей на месте Суллы, словно стервятник, почуявший добычу. – Вы здесь чужая, так же, как и я, так не должны ли мы держаться вместе? Стоит помнить, что время, выигранное Лордом Юкавой, рано или поздно, подойдёт к концу и вам придётся вернуться домой. Да, именно домой, госпожа! Припоминаете, где родились и куда, в итоге, приведёт дорога?Сулла с нарастающей паникой, отражавшейся лишь в глазах, следила за передвижениями Натана. Он говорил, и его голос будил в её душе всё то, от чего Сулла так отчаянно пыталась скрыться – страх во мраке, тягостное ожидание, холод закалённой стали на беззащитном горле, горький привкус яда на языке… Тысячи смертей, уготованных для неё, одинокой, потерявшей веру в последнюю надежду, вкусившей предательства и боли. Так не лучше ли всё закончить прямо сейчас?Натан внимательно вглядывался в лицо своей жертвы, пока не заметил, что «подарочек» начал действовать. Сулла, слишком впечатлённая их разговором, взволнованная и напуганная, даже не заметила лёгкого укола, а между тем, эта маленькая заколдованная иголка исподволь, незаметно, смешивала её мысли, заставляла думать в направлении, нужном Натану, а Владыка Эргона хотел одного – чтобы эта женщина умерла.Не пройдёт и пары часов, как Сулла, доведённая до самого чёрного, беспросветного отчаяния, перешагнёт ту незримую грань, что отделяет её от смерти. Иногда сам человек может сделать то, что не удастся и сотне нанятых убийц – нужно только подтолкнуть. Немножко, незначительно, но порой самый маленький шажок ведёт к падению в бездну.Он всего лишь помог ей понять некоторые очень простые истины и за это Сулла должна быть благодарна. Ведь она совсем одна, вдали от дома, окружённая незнакомыми людьми, рядом с человеком, который обманывает её с другой женщиной.Она – чужая, ей здесь не место. Она никогда не будет нужна никому. Ей лучше умереть, тогда все будут счастливы.Кажется, она плакала, когда уходила – Натану было абсолютно безразлично, ведь мертвецов не принято жалеть, не так ли? А то, что Сулла к рассвету умрёт, он не сомневался. Семена, брошенные в благодатную почву прорастают очень быстро. Сомнения, страх, отчаяние, горечь, скорбь, вина, боль от предательства, одиночество, обманутые надежды – всё это скоро буйным цветом заколосится и принесёт долгожданные плоды. Ему оставалось набраться терпения и дождаться скорбных вестей из Дворца.Натан, довольно улыбаясь, счёл вечер удачно состоявшимся и, заметив у фонтана с шампанским своего унылого секретаря, подозвал Аракса к себе. Тот, сверкая подозрительно полубезумным взглядом, подошёл чуть раскачивающейся походкой и Натан отдал соответствующие распоряжения. Расплывшись в неуверенной улыбке, Александр попытался поклониться, из-за чего едва не потерял равновесие и не рухнул на работодателя. Поймав и прислонив подчинённого к ближайшей статуе для устойчивости, Натан тяжело вздохнул. Иногда отсутствие в его свите нормальных людей угнетало хуже всего.Наверное, - решил Владыка Эргона, - весь мир безумен, а он один в нём нормальный. Осознание собственной исключительности и важности всегда помогало поднять настроение, поэтому, махнув рукой на пускающего умильные слюни на обнажённую мраморную нимфу Аракса, Повелитель вампиров направился к выходу из зала.Пора возвращаться в Эргон.