Часть 1 (1/1)

(?Ты согласен стать таким же???— спросили его. —??У нас не получится спасти тебя иначе. Это плата за жизнь, к которой ты вернёшься.? ?Пусть?,?— без раздумий ответил он. —??Я нужен там, откуда я родом. Они мои близкие. Я их люблю.?) Белый платок с головы он так и не снимает?— даже когда не видит никто, кроме Марты. Хватит с неё: в своё время Марта успела насмотреться, как долго заживала там кожа?— ?а без платка ты и подавно от меня отвернёшься?, грустно улыбается он. На что Марта только склоняет его голову себе на плечо и тихонько гладит — как раньше гладила ещё всего забинтованного. ?Ивушка, разве могла бы я?— и как тебе такое на ум пришло, Ивушка, вот глупый…? (?У меня только и есть, что это вот зеркальце?,?— сказала она вот чем у неё на глазах, тоже наполовину, становилось тело её наречённого. Слишком нежны и уязвимы были бы для земли любые слова об этом — но не взгляды, хранящие память о том миге; не объятия, безмолвно говорящие: ?одной природы?.) Её кожа до сих пор так и осталась чуть похожей на воск; его?— прежде просто розовый жемчуг?— теперь была словно исчерчена золотыми нитями: следы от заживших ран и сквозь них?— золотистая текучая магия. И в этой живой оправе сияет её отражение. Без слов ясное: ?Моя Марта?, так, как говорят ?моё сердце?. Как же Марта от него отвернётся, если и белый платок, и стянутое сухое лицо, и исхлёстанное огнём его тело?— ей родные едва ли не больше, чем шёлк и магия. ?Мой Христиан?,?— тоже без слов отвечает она, обрамив ладонями лицо любимого. — ?Взгляни на себя моими глазами, Христиан?. К белой сорочке хочется припасть лицом, точно она тёплый снег; розовым жемчугом, шёлком, воском?— лишь любоваться вот так. Недвижимо, точно в миг того благословения. Двое?— один шёлк. Одна душа, что сейчас сама на себя глядит из двух тел.