Старые клавесины и белые ливреи (1/1)
Поздним вечером я, как обычно, был занят игрой на одном из своих любимых клавесинов, которые собрал в великом множестве, и которые прекрасно украшали мой кабинет. Наибольшую любовь я питал к миниатюрному спинеттино, который я нежно назвал ?Арпино?. ?Арпино? я собрал собственноручно, из деталей нескольких старинных инструментов и настроил его специально для своих будущих произведений. Послышался стук в дверь, и ко мне в кабинет явились два лакея в белых ливреях. Они принесли бокал с отравленным напитком. Я к тому времени был осведомлен о здешних порядках, поэтому сделал вид, что не обратил внимания и продолжил играть. Когда пришли лакеи, я как раз был занят разработкой собственного цикла сонат под названием ?Фивы?. Первые пять сонат я написал в до-мажоре, но потом почувствовал непреодолимую страсть к объектам реального мира и решил транспонировать последнюю в до-диез мажор. Соната стала красивее, но более громоздкой. И вот, в тот момент, когда меня должно было посетить вдохновение, один из лакеев наинаглейшим образом нарушил необходимый покой. Он дерзко спросил: —?Не угодно ли, синьор Фаринелли, чтобы мы вынесли отсюда эти старые, ненужные компьютеры, ноутбуки и прочий хлам, коим до потолка завален Ваш кабинет? Тут я вспыхнул от обиды и негодования. Как? Выбросить? Мои дорогие клавесины и спинеттино, которые я коллекционирую уже пять лет, восемь месяцев, тринадцать дней, двадцать один час, тридцать четыре минуты и пятьдесят пять секунд? —?Сейчас я закрою глаза. Если через минуту, когда я открою глаза, вы еще будете здесь, то, клянусь листком Порпоры, завтра же ваши белые ливреи будут повешены на ближайшем тополе! Лакеи, по-видимому, испугались и немедленно покинули помещение, унеся с собой и приготовленный для меня яд. Я прекрасно знал, что на этом козни вероломных слуг не закончатся, и решил действовать. Для начала я спрятал в клавесине свое творение, пока еще пятивратные ?Фивы?, придвинул к дверям все клавесины и лег на кровать, предварительно положив под матрас шпагу. Ночью послышался треск. Один из клавесинов, тот, что стоял на самом верху пирамиды, упал и раскололся вдребезги. В дверь кто-то ломился. И я знал, кто. Старая горничная, которую, конечно же, подослали лакеи. Я был убит горем по поводу клавесина и не хотел никого видеть. Все же в дверь настойчиво стучали. —?Впустите! Скрепя сердце, пришлось расчистить путь к дверям и впустить врага.Это и вправду оказалась горничная. Словно змея или ящерица, она принялась ползать по полу и что-то искать. —?Вы что-нибудь потеряли, милостивая госпожа? —?с видимым участием поинтересовался я. —?Да, милок, не здесь ли я оставила свою швабру? Старая стала, голова дырявая… —?пожаловалась пожилая служанка. —?Боюсь, любезная синьора, Вы немного ошиблись и перепутали мою дверь с дверью цирюльника Фигаро (того еще пройдохи и мошенника!). Он, знаете ли, подделывает надписи на дверях, и теперь, когда благородный синьор приходит домой, то вместо своей фамилии видит на дверях фамилию соседа. Но я этот трюк раскусил,?— удовлетворенно шепнул я на ухо служанке. —?Несколько подстановочек?— и все надписи на своем месте! Отчаявшись, старушка собралась было покинуть обитель муз, но тут взор ее упал на эфес шпаги, торчавший из-под матраса… —?Вот же она, моя швабра! Бедная женщина! Разум совсем ее покинул, и она, очарованная золотой рукояткой, вытащила шпагу и с восторгом унесла ее с собой. Что ж, пусть будет от меня подарок.