Глава 1 (1/1)

За два года после смерти Шерлока доктор пережил все стадии горя.Смирение – именно это чувство обосновалось в его душе, и постепенно жизнь вошла в свою колею, чему, как ни странно, сильно поспособствовал Холмс старший.Простить Майкрофта за то, что тот подставил своего брата, у доктора получилось не сразу.

Обида, боль и злость не давали четко видеть те обстоятельства, которые сгладили бы неровности в их непростых отношениях.

Всегобыло слишком:слишком сильна боль от потери дорогого человека, слишком свежи раны предательства, слишком много недосказанности и лжи, слишком… тот был похож на своего брата.Но постепенно, замыкаясь в себе и полностью погружаясь в работу, Джон и не заметил, как прекратил ставить рядом слова«Майкрофт Холмс» и «предатель».

Все началось через год после трагедии, когда они случайно встретились возле небольшого кафе.Конечно,доктор совсем не верил в такие случайности, особенно если они касались тех, кто носил фамилию Холмс.- Добрый день, Джон! Хотите, я угощу вас кофе? – предлагает Майкрофт, открывая перед ним дверь кафе и пропуская вперед.- Не откажусь, - понимая неизбежность ситуации и заранее смиряясь, доктор проходит в помещение, наполненное запахами свежих булочек и кофе. – Чего вы хотите? Мы не общались почти год, зачем же я вам понадобился?- Почему вы сразу думаете, что мне от вас что-то нужно? Может, мне просто хочется пообщаться с приятным мне человеком. Джон, вы всегда вызывали во мне симпатию, и даже не тем, что сумели найти общий язык с моим эксцентричнымбратом, а тем, что, пройдя такое количество неприятных жизненных моментов, остаетесь все таким же добрым и отзывчивым человеком.

Вот так сразу столько фальшивой лести в глазаи точный болезненный удар прямо в сердце. Лицо Джона сводит судорогой, и Майкрофт понимает, что не стоило упоминать брата.- Простите, я не хотел вас задеть, - говорит он, заказывая им обоим по чашке кофе без сахара. Джону сразу вспомнилось, что с Холмсами в этом плане очень удобно: не надо ничего объяснять - они сами все вычислят.Как же он по этому соскучился. Так хотелось хоть иногда почувствовать,как рядом сидящий человек, словно фокусник, с легкостью раскрывает твои мысли и тайные желания. Обнажает пороки совершенно незнакомых людей, вызывая скрытую ненависть или явное раздражение. Он так отвык от этого.Майкрофт, конечно, не был настолько откровенно раздражительным, как Шерлок. Его способностьвидеть людей насквозь и опускать половину своих выводов, выдавая конечный результат с таким видом, словно это - прописная истина, и не знать этого просто смешно, смягчалась отменными манерами и красивой речью. Джон все это прекрасно знал и давно уже не попадался на удочку приятного голоса и улыбок.- Так зачем вы пришли, и что вам от меня надо?– решил все же уточнить доктор.

- Я просто хотел поговорить, как это делают обычные люди, – Майкрофт скривился, словно словосочетание «обычные люди» вызвало у него сильную зубную боль. – Узнать, как ваши дела, - и он посмотрел Джону прямо в глаза.Доктора накрыло странное щекочущее чувство. Головой понимая, что старшему Холмсу явно от него нужны не только разговоры по душам, Джон всматривался в эти глаза и улыбку, думая: «А может, ему просто одиноко? Он ведь тоже его потерял и, возможно, ему так же больно, как и мне?»- Хорошо, давайте поговорим, как обычные люди, - соглашается доктор и заказывает еще бодрящего напитка.

После они выпили много кофе и съели несметное количество булочек.Разговаривать с Майкрофтом оказалось довольно приятно: он мог поддержать любую тему, довольно ловко обходя некоторые щекотливые моменты. Джон даже забыл, с кем именно он разговаривает, и вспомнил только тогда, когда пришло время прощаться.- Вы ведь не просто так поговорить приходили? – спросил он.- Все вопросы давайте оставим до следующего раза, а сейчас… мне было очень приятно пообщаться с вами, Джон, -Майкрофт попрощался и вышел, оставив доктора с каким-то странным ощущением, что он что-то упустил, и из их разговора явно были сделаны выводы. Но какие? Джон не знал.Следующий раз наступил довольно скоро, а потом еще один, и еще. Они встречались в кафе, ужинали, гуляли в парке. Странно, но Джон стал ловить себя на мысли, что общаться с Майкрофтом ему нравится. Тот перестал неожиданно выдергивать его с работы или похищать прямо на улице, теперь, перед предполагаемой встречей, старший Холмс присылал ему смс, где вежливо интересовался, могут ли они сегодня увидеться.Постепенно и совершенно незаметно Майкрофт заполнил ту холодную пустоту, которую оставил после себя его брат, став неотъемлемой частью жизни доктора.Если Шерлок привносил в неё только хаос и адреналин, то его старший брат – спокойствие и надежность. Может, Джону не хватало именно этого?

Всё свелось к тому, что доктор начинал жутко скучать, если Майкрофт надолго уезжал куда-нибудь по своим правительственным делам.Они не обсуждали это, хотя Джон догадывался, что старший Холмс знает: между ним и Шерлоком ничего такого не было, что бы там не говорили таблоиды. Просто доктор осознал, что был неравнодушен к детективу только тогда, когда уже ничего исправить было нельзя. Он смирился, только скорбь его была слишком горькой, с еле уловимым привкусом сигарет и кофе.Они не говорили о Шерлоке. О чем угодно, только не о нем.

Постепенно их отношения перешли с уровня«просто знакомые» до«очень близкие друзья».По вечерам Джон, если не было работы, и Майкрофт освобождался пораньше, готовил ужин. Выучив, что именно и как любит старший Холмс, доктор колдовал на кухне Бейкер-Стрит, а Майкрофт, сидя в любимом кресле Шерлока, выдавал очередное количество занимательных историй. После сытного ужина, немного посидев и поговорив, они расходились – один поднимался наверх, в свою спальню, другой уезжал к себе домой.Недосказанность, словно густой туман окутывала их все больше и больше. Надо было поговорить, что-нибудь сделать, разорвать эту затянувшуюся паузу, но никто изних не шел на первый шаг. Так продолжалось ровно до того момента, пока Майкрофт не уехал в свою очередную командировку. Его не было так долго, что Джон успел не только сильно соскучиться, но и дошел до той стадии, когда ему стало все равно, что именно подумает про него старший Холмс, если он его обнимет.***На лестнице темно, только слышно тяжелое дыхание двух мужчин. Воздух будто загустел и стал похож на черную, вязкую жидкость, никак не желавшую проталкиваться в легкие. Они еще не вошли в квартиру. Джон стоит на ступеньку ниже Майкрофта и смотрит тому в лицо - выражения не разобрать, но это не важно: доктор давно уже все решил. Ему чертовски надоело ждать, да и один раз помедлив и потеряв любимого человека, он сделал, как ему кажется, правильные выводы.Надо решиться и попробовать, хуже, чем было после, уже не будет.Но, как часто бывает с Холмсами, Джон опять ошибается - его целуют первым.

Для этого Майкрофту приходится неудобно наклониться вперед, упираясь руками в перила лестницы. Он притягивает доктора к себе и, пытаясь не разорвать так нужный им обоим контакт, находит его губы. Тело Джона сразу охватывает волна восторга и блаженства. Это именно то, чего он хотел последние несколько месяцев. Так правильно и так сладко целовать старшего Холмса, цепляясь за его плечи, вдыхая ставший почти родным запах его одеколона, и только на самом краю уплывающего сознания Джону кажется, что он слышит наверху чьи-то шаги.- Я просил тебя присмотреть за Джоном, а не спать с ним! – произносит знакомый до боли голос, и доктор, подняв глаза, видит призрак, стоящий на верхней площадке лестницы.В голове становится совершенно пусто, мир уплывает, а доктор, полностью потеряв всякую связь с реальностью, хватается за Майкрофта с такой силой, что тот, не успевая среагировать, падает на него.- Картина маслом, и мой братец, как всегда, сверху. Просто изумительно! – ехидный голос и не думает затыкаться.Шерлок собственной персоной, живой, с любопытством рассматривает их.

Грациозно поднявшись, Майкрофт подает доктору руку, но тот не видит: его внимание полностью сосредоточено навысоком человеке с черными волосами. Детектив почти не изменился, разве что еще больше похудел и осунулся, но это все тот же Шерлок.Тот же невыносимый тип, который в очередной раз вмешивается и разрушает и без того хрупкую личную жизнь Джона Уотсона.Все происходит слишком быстро: мысли разом заполняют голову доктора.Теперь его действия просчитывают два гения, и он не успевает опомниться, как уже сидит в своей гостиной на диване, а братья занимают оба кресла.- Ты не должен был приходить сюда. Тебе еще рано возвращаться.

- О, нет. Я появился как раз вовремя: еще немного, и ты бы опять забрал …- тут Шерлок замолкает и как-то странно смотрит на еще не совсем пришедшего в себя Джона, - то, что тебе не принадлежит.- Я никого у тебя не забирал. Глупости. Ради своего мелочного эгоизма ты подвергаешь опасности всенаше дело, на которое потрачено столько времени и сил.Джон вдруг чувствует страшное одиночество, его сердце снова вырезали на живую, прямо по старым, еще не совсем зажившим, шрамам. Казалось, грудная клетка словно вскрыта чем-то острым, и льющаяся оттуда кровь заливает пол, поглощая весь свет и все тепло в комнате.Доктора мутит, мысли текут как-то медленно, тягуче, словно воск, перед глазами появляются странные радужные круги.

«У меня шок», - думает Джон.А перестрелка колкостями всё никак не закончится, и доктор снова чувствует себя на войне. Только война его - это не Афганистан или Ирак,а два гениальных человека, которые, судя по разговору и накалившейся атмосфере, скоро дойдут до братоубийства.Джону очень тяжело, тело ломит, словно он не спал несколько дней, и ужасно хочется уйти куда-нибудь, куда угодно, только чтобы быть не здесь, не с ними.- Вы можете разбираться друг с другом и дальше, а я хочу спать, - тихо произносит доктор и поднимается с дивана. Тут же, как по команде, оба брата быстро встают и делают странное движение руками, словно пытаются поймать, остановить его.- Нет, нет. Все завтра. Сейчас я не в состоянии слушать ваши гениальные теории, –доктор выставляет руки в защитном жесте и пытается выйти из комнаты, но его останавливают сразу два голоса, прошептав в унисон: «Джон!»Доктору не хочется слушать, что ему хотят сказать, и он просто сбегает в свою комнату, запирая дверь на ключ.Там, в одиночестве и относительном спокойствии, он может подумать обо всем.О том, что все тело снова затопила боль. Рана на груди ноет - ее края рваные и неровные, словно раскрывшиеся лепесткисказочного цветка. Звуки в комнате проходят сквозь него, как через слои паутины, тишина становится оглушительной, и Джону хочется вырваться из этого проклятого кокона, тогда он кричит и падает в удушающую темноту.Утро не приносит облегчения - около кровати, прямо на полу, с закрытыми глазами сидит Шерлок.- Что ты здесь делаешь? Уходи!- Разговаривать тяжело, и Джон пытается проскользнуть мимо в ванную, но рука детектива хватает его за ногу.- Нам надо поговорить об этом..- О чем именно? О том, что ты жив или о том, что ты меня обманул? О том, что твой ненаглядный братец все знал и водил меня за нос? Ты об этом хочешь поговорить? – голос доктора срывается на крик.

Ему хочется разорвать, сломать, покалечить Шерлока, только бы он тоже почувствовал эту невыносимую боль, что хранится в его груди.- Пусти меня, сейчас же!- Джон, ну пожалуйста! Джон!Вырываясь и не слушая, доктор сбегает в ванную. Там он долго стоит под душем, пытаясь унять головную боль, которая стеклянными молоточками стучит в висках, размышляя о том, что ему теперь стоило бы сменить квартиру. Здесь ему точно не дадут спокойно пожить.Жить – что за странное слово. Раньше он просто существовал, отдавшись размеренному течению. Казалось, что после смерти Шерлока бурный поток иссяк, и пришло затишье, но нет, ему не дали раствориться в этом омуте, а тут же вытянули за шкирку, как маленького глупого щенка, и вовлекли в новый, еще более стремительный водоворот.

И еще кое-что не давало Джону покоя: что же теперь делать с Майкрофтом?