9. По первому снегу - в июль и обратно (1/1)

Мне хочется, чтобы поскорее настала зима. Не такая, как бывает обычно в начале?— с кратковременным мокрым снегом, моросящими дождями и пронизывающим до костей ветром, а другая?— с большими, по пояс, сугробами, с морозными узорами на остывших стёклах, крупными снежинками с небес, запахом хвои и обещанием чего-то нового, волшебного, того, что присуще только этому времени года. Хочется что-то изменить в своей жизни. Надеюсь, от этих перемен хуже уже не будет, да и может ли? Разве мало я натерпелась всего за эту осень? Раньше я была очарована ею, влюблена в эти золотистые убранства деревьев, в эту странную необъяснимую тоску, что накатывает на душу с наступлением первых холодов, в эти проливные дожди и меланхолию, но теперь всё стало иначе. Эта осень должна была подарить мне одно из самых важных событий в моей жизни, но вместо этого я получила лишь разочарование. Я разлюбила осень потому, что осенью Джастин разлюбил меня. И я не уверена, что эта зима принесёт мне что-то более радостное?— хоть и не оставляю надежды.Я возвращаюсь с церемонии сразу в отель. Нужно будет найти время и забрать из ставшей мне чуждой квартиры свои вещи. Надеюсь, Джастин ещё не успел выбросить их оттуда. Почему-то раньше я думала, что буду плакать и страдать, но сейчас я не чувствую практически ничего, кроме опустошенности и равнодушия. Словно из меня высосали все эмоции, оставив наблюдать, что будет дальше. Я просто не имею права опускать руки. Нужно двигаться вперёд, жизнь ведь не стоит на месте, и это не её вина, что на моём пути встретились не те люди.Тёплый душ помогает расслабиться, а горячий чай с мёдом, заказанный в номер, успокаивает. Пожалуй, сегодня не самое лучшее время для размышлений, лучше я подумаю обо всём этом завтра. Сидя в постели, чуть запрокидываю голову назад, и с мокрых волос соскальзывает тяжёлое полотенце. Не хочется делать никаких движений, чтобы вновь намотать его на голову, хочется просто лежать вот так, глядя на белый потолок, делать редкие глоточки чая и считать кудрявых овечек, заранее зная, что это всё равно не поможет уснуть. Телефон не издаёт ни звука, словно дал обет молчания, да и кому взбредёт в голову звонить в столь поздний час?Допив наконец свой чай, нехотя поднимаю полотенце, вешаю его на спинку стула и снимаю с себя халатик. Нужно попробовать поспать, хотя бы немного, но, видимо, этому плану не суждено сбыться?— меня отвлекает тихий стук в дверь. Наверное, Сара пришла узнать, вернулась ли я. В одной сорочке иду открывать, зевая на ходу и осознавая наконец, что я всё-таки устала. Этот день вымотал меня больше эмоционально, нежели физически.А на пороге, с большим букетом цветов, стоит Джастин.Он смотрит на меня так, словно не видел уже очень давно, в то время как я пытаюсь понять, что вообще происходит, и не кажется ли мне всё это. Джастин входит без разрешения, а я вздыхаю, не найдя ни одного подходящего слова. Он закрывает дверь, бросает цветы на пол, берёт меня за плечи, снова заглядывает в глаза и… я начинаю чувствовать, что тону. Снова начинаю тонуть в его бездонном океане, цепляясь за губы как за спасательный круг. Кажется, я слишком слаба для того, чтобы оказывать сопротивление его несильному натиску, кажется, я, подобно утопающему с корабля, потерпевшего крушение, сама желаю, чтобы он спас меня, кажется, я уже не осознаю, что Джастин для меня?— почти что враг. Кажется, я скучала. Кажется, я хочу, чтобы он продолжал. Кажется, я буду жалеть об этом, но кажется мне, что сейчас мне всё равно. Его жаждущие губы влажной дорожкой поцелуев спускаются с моей груди, и я прижимаю его голову к своему телу.Джастин…Как будто даже одно лишь его имя, произнесённое вслух, смогло растопить холодный лёд, успевший покрыть мою душу за эти короткие дни. Не хочу даже знать, как ему это удаётся. Я просто хочу быть любимой.—?Ты сегодня была очень красивой,?— шепчет он мне, приподнимая и неся в сторону постели,?— я скучал.—?Скучал по мне? —?шепчу я полусознательно, понимая где-то в глубине себя, что так нельзя. Нужно прогнать его, остановить, накричать, ударить?— сделать хоть что-нибудь, только прекратить это безумие, не позволить ему овладеть собой, но как сделать это, если я чувствую, что сама хочу этого? Боже, я всё ещё хочу его!—?Очень,?— Джастин кладёт меня на постель и устраивается сверху,?— я люблю тебя, пупс.Очередной вопрос застревает в горле, когда он, склонившись, начинает ласкать мои губы своими. Отчего мне так хорошо с ним? Отчего хочется летать над землёй? Отчего хочется гореть ярким пламенем, когда он вот так просто шепчет моё имя? Я не могу найти ответы, но нужны ли они сейчас, когда наши сердца бьются в унисон, а тела двигаются в такт? Джастин словно залечивает мои раны, которые сам же и нанёс, проникает под кожу, в каждую капельку крови, смешивается с запахом моего тела, сам в каком-то смысле становится мной, и это сводит с ума покруче любых барбитуратов. Невозможно постичь эту тонкую науку любви, ею лишь можно обладать, как даром, с рождения. Наши тени танцуют фокстрот на стенах и полу, а в душах звучит Шопен?— так торжественно-печально, словно восхваляя скорую разлуку и мою ошибку, сделанную по причине слабости. Я слаба перед ним, но сейчас мне просто хочется снова и снова отдаваться его любви, ставшей в одночасье неправильной и грешной. Я всё ещё его люблю?— к моему большому сожалению. Наши отношения завяли, как вчерашние цветы, оставленные без единой капли воды, а я продолжаю лелеять надежду на то, что они зацветут снова, и продолжаю поливать их собственными надеждами. Сейчас моё тело во власти его желаний, но я понимаю, что это всего лишь вспышка страсти, а я, ослеплённая ею, лечу, как мотылёк на верную гибель, навстречу неизбежному концу.Джастин снова засыпает на моей груди, я снова запутываю пальцы в его непослушных волосах, слушаю тихую музыку дыхания и смотрю на мерно вздымающуюся грудь. Этой ночью он со мной, этой ночью он не достался Селене, а сам пришёл именно сюда. Может ли это означать что-нибудь? Я тихонько ликую этой маленькой победе, хоть и понимаю, что, выигрыш в одну ночь ещё ничего не значит. Я не жалею об этой ночи?— кажется, я буду жалеть о том, что вообще связала когда-то свою жизнь с этим человеком.Хмурый рассвет застаёт меня сидящей в постели. Обняв колени, смотрю перед собой, в сто миллионный раз изучая взглядом складочки на смятых простынях. Кажется, ноги давно занемели, но мне всё равно. Костяшки тёплых пальцев плавно заскользили вдоль моего позвоночника, и я выдыхаю, прикрывая на мгновение глаза. Проснувшийся Джастин осторожно гладит мою обнажённую спину вверх и вниз, а затем, скрипнув кроватью, придвигается ближе и начинает целовать поясницу. Я ненавижу его, но ничего не могу поделать с предательством собственного тела, которое хочет его даже сейчас, вопреки рассудку и гордости. Боже, неужели я действительно настолько безрассудна? Неужели физические потребности для меня важнее происходящего? Так ведь нельзя, он изменил мне, бросил, сделал больно, а я…, а я подчиняюсь его рукам, которые осторожно берут мои плечи и тянут назад, кладя спиной обратно на подушку. Джастин не говорит ни слова, лишь следит за своими действиями, перебираясь ближе, и вот уже он нависает надо мной, целует грудь, лижет тело, спускаясь ниже, и я непроизвольно издаю судорожный вздох, сводя ноги вместе. Всё ниже и ниже, целуя живот, пупок, он доходит до лонного сочленения, и я выгибаюсь в дугу, устремляясь навстречу этим странным ласкам, хватаю его за волосы, оттягивая их назад, но Джастин не обращает никакого внимания на эти неосознанные попытки сопротивления. Мой первый мужчина, с которым я позволяю себе подобное. Первый во всех смыслах. Первый во всех отношениях. Первый, и такой любимый. Первый и… такой жестокий. Принося временное наслаждение, он распинает меня своим предательством, а я…, а я лежу перед ним?— раскрытая, безоружная и смущённая, всё ещё любящая и до ужаса наивная, желающая верить, что он снова вернулся обратно ко мне.Сейчас его язык не говорит лживых слов?— он говорит словами моего тела, которое ещё не совсем привыкло к подобным ласкам. Делает ли он это же ЕЙ? Где ещё успели побывать эти губы, прежде чем он начал касаться ими меня? Вместе с удовольствием приходит и другое, моральное удовлетворение: Джастин сейчас со мной, а не с ней. Значит, он сейчас нуждается не в ней. Значит, ему нужна я. И плевать, что это продлится одну ночь, день, сутки?— ей достанется меньше. Но сейчас я не хочу думать об этом. Сейчас я хочу, чтобы он сделал мне как можно приятней. Мысли о Селене вызывают ярость, и заглушить её в данный момент возможно только сексом. Я сбрасываю Джастина на пол и устремляюсь следом. Мне хочется сделать ему больно, и я быстро связываю его запястья своими колготками, которые словно нарочно попадаются на глаза. Он не сопротивляется, лишь смотрит с интересом, и это даже к лучшему?— не будет мешать. Бесцеремонно беру рукой его плоть и несколько грубо начинаю двигать рукой, обнажая налитую кровью головку. Мокрый язык ровно скользит по тончайшей коже, проникает в отверстие, проходится по уздечке, и Джастин довольно стонет, показывая, что ему нравится это. О да, малыш, я постараюсь, чтобы тебе было хорошо. Взяв головку в рот, начинаю засасывать её, чем вызываю очередной одобрительный стон, а затем, словно невзначай, прикусываю её основание?— сначала легонько, а затем сильнее. Размыкаю ненадолго рот, чтобы повторить с удвоенной силой, параллельно водя ладонями по мужскому телу.—?Пупс,?— хрипит Джастин, пытаясь дотянуться до моей головы связанными руками, чтобы убрать её,?— не надо.Я лишь злорадно улыбаюсь, продолжая. У твоей блондинистой перекрашенной кошечки наверняка припасены в арсенале специальные приёмы, но и у маленьких котят есть свои небольшие секреты, дорогой. Ты принёс мне моральную боль, так будь же добр немного потерпеть физическую. Это какое-то извращение, но мне нравится кусать и зализывать каждую выступающую венку на его сильном члене, проводить по нему языком вверх и вниз, прикусывать головку, легонько шлёпать ладонью, и всё ради того, чтобы увидеть эту немую боль в карих глазах. Как же ты красив в своей беззащитности! Тебе не нравится подчиняться, а мне не нравятся твои измены. Я чувствую, как ты медленно отдаляешься от меня с каждым днём. Вместо жизнерадостного и любящего?— измотанный и печальный человек. Твои глаза абсолютно пусты. В них ни радости, ни счастья, ни восхищения. Они просто опустошены. И знаешь, я так боюсь, что в твоём сердце?— пустота. Пустота вместо любви ко мне. Я не хочу проигрывать тебя, не хочу быть побеждённой в этой битве.Я всегда была с тобой, всегда рядом. Ты давал мне надежду на будущее, надежду на новую, ещё более лучшую жизнь. Ты учил меня не сдаваться, верить в свою мечту и идти к своей цели. Ты помнишь, как говорил мне, что любишь? Помнишь, как плакал, боясь потерять моё доверие, в который раз упав со своих высот? Но я никогда не отворачивалась от тебя несмотря ни на что. Я была рядом.Помню, как крепко ты держал меня за руку, словно я могла исчезнуть. Помню, как шептал, что я?— твоя и только твоя, что ты никогда, никогда не оставишь меня, не бросишь, не забудешь, не обманешь и не оставишь. Выходит, всё это?— ложь?—?Пупс… Перестань… —?голос хрипит и срывается на свистящий шёпот, а я быстро сажусь на мужской живот, подминая под себя связанные руки, ладонями упираюсь в сведённые вместе колени, вновь разводя их в стороны, и продолжаю эту невыносимую сладкую пытку. Чувствую, как сильно и часто он дышит, коротко выдыхая через сжатые зубы, как напряжено это тело, беспрестанно сводящее меня с ума, и улыбаюсь, продолжая.

Ну же, Джастин, спихни меня с себя, оттолкни, нагруби, накричи и уйди отсюда! Но он лишь сдавленно стонет, безрезультатно пытаясь свести колени вместе. Вверх и вниз рукой, быстрее и быстрее, больнее зубами по венам, по коже, по душе… Он уже готов, я чувствую это, но не позволю разрядиться просто так. Джастин охает, чуть расслабляясь, когда я, продолжая находиться к нему спиной, плавно опускаюсь на его плоть, вбирая его в себя. Хорошим девочкам тоже иногда нравится делать плохие и грязные вещи. От неудобной позы слегка сводит судорогой мышцы ног, а проникновение получается более глубоким и болезненным, и я чуть подаюсь вперёд, сжимая бёдра. Джастин приподнимается на локтях, пытаясь поймать меня связанными руками за поясницу, но мне уже всё равно. Этим утром он уйдёт от меня опустошённым, и никак иначе.—?Пупс… —?последнее, что я слышу перед тем, как в последний раз феерично забиться в экстазе, получая немыслимое удовольствие от того, кто ещё совсем недавно проводил сутки в объятьях своей бывшей.Что ж, кажется, настало время меняться ролями.