Пролог (1/1)

5:30 am, Бостон, США. Небольшой двухэтажный особняк, один из десятка таких же, стоящих друг за другом в один ряд. Маленькие коробки с большими секретами — так их называют местные пожилые сплетницы. Дома такие похожие друг на друга внешне и такие разные внутри. Как близнецы. Юная Рокси Райн — сова. Проснуться так рано для неё сравнимо с геройским подвигом, обычно такого от неё не жди! Но сегодня день особенный. Сегодня впервые за 17 лет своей жизни она расстаётся с сестрой надолго. Наверное, до Рождества. А, может быть, даже до лета... Они друг к другу не привязаны, нет. Они совсем разные, всегда были разными. Даже если родители не могли различить их на первых младенческих фотографиях, они сами всегда знали, где кто. ?Потому что мы разные! И как вы можете не замечать этого??— говорили обиженные сестрички маме и папе, на что те лишь смеялись. Мама любила их разность, они тоже любили! Но когда растёшь со своей копией — невольно во всем себя с ней сравниваешь. Близняшкам в этом плане всегда приходится не просто. Джейн была старшей, и в ней не было ни одного изъяна, само совершенство! Она увлекалась балетными танцами, отлично знала пять языков, в том числе латынь, виртуозно играла на фортепиано, прекрасно рисовала и, конечно же, была в школе отличницей. У Джейн всегда было много подруг, в неё влюблялись с первых секунд. Эта девочка так красиво умела говорить, что стоило ей открыть рот — люди вокруг изумленно ее слушали. Казалось, не было ничего, в чем Джейн Райн была бы не идеальна. Рокси была совсем другая. Она чуть хуже училась, тяжело ей давались только точные предметы, но этого было уже достаточно, чтобы рядом с сестрой чувствовать себя неудачницей. Ей нравилась музыка, которую, как выражался их папа, ?слушают только маргиналы?, а подруг у девочки не было совсем, она дружила лишь с парнями и была ?своим парнем на районе?, все девчачьи штучки были ей чужды. В классе Рокси считали белой вороной, но разве ей было до этого какое-то дело? Нет! Такие одинаковые снаружи, но такие разные внутри! Прямо как домики на их тихой улочке в Бостоне. Когда-то они были самыми близкими друг другу людьми во всем мире, и, в первую очередь, дорожили друг другом, ставя родителей на второе место. Такими создала их природа — случайно разделив одного человека на две части. Если плохо одному, то плохо и другому. Приходилось всем делиться. Радостью, печалью, болезнями, игрушками, чувствами, эмоциями. И только близнецы знают, каково это — расставаться. Эта разлука ощущается ими в каждом атоме организма тянущей, густой тоской. Конечно же, они были неразлучны! А бывает по-другому? Но смерть мамы все изменила. Впервые девочки не смогли делить с друг другом что-то. Разделить горе для них оказалось слишком тяжелым испытанием. И день за днём сестры отдалялись. ?Так будет лучше для неё?,— говорила каждая самой себе, с болью на сердце запирая очередной секрет в своём шкафу со скелетами. Больше они не знали друг о друге даже самых простых вещей вроде любимого цвета или любимого вкуса чипсов. Они просто жили по соседству и учились в одном классе. Только где-то далеко в душе Рокси по-прежнемукрепко держалась за руку старшей(всего лишь на шесть минут!) сестрёнки, не желая никогда отпускать ее. На звонке будильника у Джейн стояла соната номер пять Моцарта, и каждое утро начиналось как утро принцессы из Диснеевского мультфильма. Но сегодня все было совсем по-другому! На кровати рядом с ней сидела счастливая младшая сестренка с растрёпанными волосами, собранными в нелепый хвост, держа перед собой поднос с завтраком и широко улыбаясь.— Доброе утро, принцесса! Сегодня мы, наконец-то, перестанем идти в комплекте, и я решила сделать для тебя прощальный подарок! — девушка торжественно поднимает руки вверх и смеётся. — Мне в своей комнате больше некуда вешать плакаты, так что... ура! К черту Чайковского, Нирвана навсегда!— А я почти поверила в твою искренность. Зря! — Джейн аккуратно протерла свои очки, надела их и посмотрела на сестру. — На самом деле я хотела...— Нет! Я первая. Я написала для тебя письмо. Оно получилось достаточно большым. На 21 страницу, если быть точнее. Я знаю, ты перфекционистка, но ровное количество страниц не вышло, извини. Просто... Ты ведь знаешь. Мне тяжело открываться, но уже завтра тебя здесь не будет, и я подумала...Я буду...— Скучать по тебе! — сказали девочки одновременно. В этот день Джейн впервые не готовила отцу завтрак, сегодня на кухне был триумф Рокси, ведь теперь все обязанности, что выполняла Джейн, по наследству переходили к ней, и она хотела постараться. Уже завтра, конечно, она бросит это дело. Аккуратно сложенные вещи на столе снова погрязнут в хаос, а папа, скорее всего, завтракать будет в кафетерии на работе в больнице святого Марка, но сегодня она хотела быть лучше, чем всегда. Такой же идеальной дочерью, какой для отца всегда была ее старшая сестра. В прихожей уже стоял огромный чемодан и дорожная сумка, как символы близкой разлуки, но папа за завтраком будто нарочно старался говорить о чём-то отвлеченном, чтобы отогнать этот мрачный дух, что завис между ними тремя. В такие моменты наигранность всегда ощущается как-то более ярко, чем в любые другие дни. Рокси старалась запомнить каждое действие сестры. Вот в последний раз при ней она наливает всем кофе. Последний раз легким движением, чуть касаясь ресниц, наносит тушь. Последний раз смотрится в зеркало в своей части их общей ванной комнаты. Последний раз, спускаясь по лестнице, проводит рукой по фоторамкес портретом их мамы. ?Вернётся ли Джейн когда-нибудь в Америку снова?? — думает девочка. Она не знает, что сестра точно также пытается запомнить каждую последнюю минуту в родительском доме, спрашивая себя: ?Вернусь ли я когда-нибудь сюда?? Они ведь близнецы! Бывает ли вообще иначе? В аэропорту так шумно, а все люди так спешат, что кажется, это здание живет в своём ритме, свойственном ему одному, отдельно от всего мира. Джейн только что прошла регистрацию: пришло время прощаться. Отец коротко обнимает старшую дочь своими большими руками, что спасли не одну жизнь в своё время, просит позвонить, когда в Лондоне его дочь встретится с сестрой своей мамы, тетей Маргарет, у которой будет жить все время обучения в Оксфорде, а затем вежливо отходит в сторону. Джейн берет сестру за руки, не говоря ни слова. Они просто стоят вот так вот, держась за руки в окружении сотен человек вокруг. Слова им сейчас не нужны.— Я оставила письмо для тебя. Оно на 20 страниц. Я ведь перфекционистка! Представляешь. Мы все ещё можем читать мысли друг друга, неосознанно. Это никогда не изменится. — Джейн чуть крепче сжимает руки младшей сестры и смотрит ей в глаза. Они так давно избегали взглядов друг на друга, что теперь это обеих немного пугает. — Обещай писать мне. Каждый день.

— Я буду, — только и может произнести младшая, пытаясь сдержать внезапно подкативший к горлу ком. — Джейн...

— Иди сюда! Говорят, аэропорт видел слез больше, чем любая больница. Они стоят, крепко обнимая друг друга, и обе понимают одно и тоже: все эти годы отчуждения будто стёрлись, и им снова по десять лет, снова они одна команда. И именно сейчас! Именно сейчас им суждено расстаться. От затянувшихся объятий девочек отвлекает отец, что вдруг решает обнять их обеих, но длится это лишь миг. ?Пока!? — одними губами произносит улыбающаяся Джейн, а затем резко разворачивается и уходит на паспортный контроль, заливаясь слезами. После аэропорта отец отвозит младшую дочь домой, а сам уезжает на работу. И только лишь оставшись одна, Рокси даёт волю и своим слезам тоже. Сегодня ночью она совсем не спала, поэтому, зайдя в комнату сестры, валится на ее кровать прямо в одежде, и тут же засыпает, сжимая под подушкой оставленное Джейн письмо. Просыпается девушка лишь поздно вечером. Отец разогревает в микроволновке пиццу, жестом приглашая дочь садится рядом с ним на диван перед телевизором. На экране к концу подходит серия сериала ?Остаться в живых?, который обычно они смотрели все вместе. Папа рассказывает Рокси события, которые та пропустила, но дальше разговор не клеится, и они просто доедают свою пиццу в тишине.— Дорогая. Нам нужно поговорить. Это серьезно, — говорит отец, ставя телевизор на беззвучный режим.— Пап, я знаю. Мне жаль! Мне жаль, что я тебя обманула и не подала заявления ни в один колледж, окей? Мне жаль, ясно? Это ты хотел услышать? — Мужчина пытается перебить, но Рокси говорит совсем без пауз, не задумываясь. Она так долго молчала об этом, что теперь слова льются из нее рекой. — Я играла в группе, настоящей! И мы должны были поехать в турне этим летом! Я не такая, как Джейн, я не хочу становиться кандидатом наук, я слишком поверхностная для этого. Я живу музыкой. Такой мой мир! Колледж — это не мое, понимаешь? Да, я опозорила тебя перед коллегами на работе, обо мне все шепчутся. Ведь никакого турне не было и не будет, и группы у меня больше нет! Но... мне нужно время, я разберусь, ладно? Я справлюсь. Ты будешь мной гордиться, я обещаю!— Тише, тише! Успокойся. Про колледж... я про колледж уже не думаю, уже слишком поздно. Я хотел сказать другое... — девочка смущенно отводит взгляд, а мужчина, тяжело вздохнув, продолжает. — Ты, может быть, помнишь, мы часто обсуждали открытие европейского филиала нашей клиники в Германии... в общем, не знаю, как сказать об этом правильнее... Мне предложили контракт на год о переводе туда для обучения интернов этого года. Так мы могли бы быть ближе к твоей сестре и, может быть, ты смогла бы быстрее пережить... неудачу. Без тебя я не могу принимать это решение, поэтому...— Я согласна! Пойду собирать вещи. Покупай билеты, — Рокси коротко целует отца в щеку и убегает наверх совершенно одушевлённой.— Это было проще, чем я думал, усмехаясь, говорит сам себе доктор, включая звук телевизора. В тёмной комнате Рокси горит одинокая настольная лампа. Девушка открывает ежедневник, что когда-то давно-давно, в детстве, ей подарила мама. Начинать писать всегда так сложно, но стоит лишь начать. Дрожащей от волнения левой рукой она аккуратно выводит:

?Дорогой дневник! Hallo! Меня зовут Роксана Райн, и я “последняя из Американских девчонок”...?