Сумрак сгущается (1/1)

— У меня хреновые новости, ребят, — сходу заявила Зимина, едва в обеденный перерыв устроились за столиком на веранде кафешки. Начальница, к слову, выглядела мрачнее тучи. — Я тут встречалась по работе с одним следователем... Оказывается, он работает вместе с тем, кто вел дело Голицына, бывшего начальника Митинского отдела. Ну я аккуратно разговор к нужной теме свернула, хотела узнать, что да как... — И как, узнала? — не выдержала Лена. — Узнала, — еще больше нахмурилась Ирина. — Голицын в камере покончил с собой.Пауза повисла не хуже театральной. — Ну ни хрена себе! — Ткачев первым пришел в себя. — Его что же, того?..Ира помолчала, сосредоточенно помешивая порядком остывший кофе. — Не знаю, — призналась наконец. — У меня два варианта, либо он действительно педофил и убийца и не захотел попасть в тюрьму, либо это все очень грамотная подстава, и его убили, чтобы подстраховаться. — Весело, — протянул Савицкий. — Это что ж за Мориарти такие, которые мутят такие комбинации? И ради чего? На кой черт им так нужно освобождать места начальников? — Не знаю, — качнула головой Ира. — Ясно одно, это очень серьезные люди, которые не останавливаются ни перед чем. Подкупить, посадить, убить... Может, уволиться к чертовой матери, пока не поздно? — усмехнулась, бросив взгляд на китель, висящий на спинке стула. И в ее голосе прозвучала такая тоска, что Паша невольно вздрогнул. — Да ладно тебе, поборемся еще, — ободряюще улыбнулась Измайлова. — Да и потом, Ир, с чего ты вообще взяла, что это и нашего отдела коснется? Может, пронесет еще? Ну сама подумай, что им наш район? В Митино я еще понимаю, какой-никакой бизнес есть, крупную рыбу можно подцепить, если начальником стать...А у нас что? Полторы калеки, их только для смеха можно бизнесменами назвать. Не волнуйся ты раньше времени, еще ничего не случилось.Ничего не случилось.Ира с силой стиснула в пальцах ложку, чувствуя поднимающуюся внутри мутную ледяную волну. Да нет, как раз-таки случилось — что-то гораздо страшнее ее давних кошмаров. Страшнее, потому что оказалось не сном, а самой что ни на есть беспощадной реальностью.***Высокий, широкоплечий, улыбчивый, неизменно одетый с иголочки и обаятельный до зуда у скул. Когда молоденькая смазливая растяпа-старлейка наткнулась на него в коридоре, рассыпав по полу ворох тяжеленных папок, он тут же галантно принялся собирать разлетевшиеся листочки, успевая что-то мило ей говорить. Когда в отдел явилась истеричная старушенция Ксения Дмитриевна, родственница префекта округа, терроризирующая оперативников и следаков сообщениями о каких-то страшных преступлениях, он не стал страдальчески закатывать глаза и выразительно вздыхать, вместо этого напоил вредную бабку чаем с печеньем, предельно внимательно выслушал и совершенно серьезно отправил двух оперов на квартиру к наркоману Жорику, который, по утверждениям бабки, на днях обнес квартиру ее соседа. А когда в конце рабочего дня в отдел ввалилась избитая до крови девушка с заявлением об ограблении, не спихнул ее замороченному следаку, явно торопившемуся смениться и сбежать домой к семье, а отвел умыться в служебный туалет, отпоил успокоительным, сам принял заявление и даже отправил на такси на медосвидетельствование.Не сотрудник, а золото. Не мужик, а сплошная галантность. Не человек, а ходячее сочувствие, мать его! — Здравствуйте, товарищ подполковник.И снова эта приторная улыбочка, клееная вежливость на лице, искренне приветливый тон.Да чтоб ты провалился, сукин сын!С грохотом захлопнула тяжелую дверь, не потрудившись ответить. Нервно прошлась по кабинету, чувствуя зудящую злость на уровне подреберья — хватало и мимолетной встречи в коридоре, одного взгляда на смазливое лицо, вскользь брошенной фразы... А ведь еще были утренние планерки и экстренные совещания, когда он с полным правом сидел за длинным столом, делая вид, что внимательно слушает начальство, — но она прекрасно видела откровенную насмешку в его глазах: "Ну что, что ты мне сделаешь?"Сволочь, сволочь, неимоверно наглая двуличная сволочь! — Ирин Сергевна... — Да! — рявкнула, на миг замедляя бессмысленный бег по кабинету и поворачиваясь. На лице замявшегося на пороге Ткачева мелькнуло явственное недоумение, но Ира даже не подумала сбавить тон — не царское это дело. — Что у тебя? — Ирина Сергевна, там это... — Ткачев, прекрати мямлить! — взвилась тут же. — Говори толком, что случилось? — В общем, такое дело... Вы же нас с Ромычем просили с охранником поговорить, ну, насчет Голицына, и... — Ткачев, я маразмом пока не страдаю! — рявкнула начальница, окончательно выйдя из себя. — Прекрасно помню, кого и о чем я просила! Не тяни, говори по делу!Паша тяжело выдохнул, но, опасаясь еще сильнее разгневать и без того взвинченное начальство, выпалил без лишних прелюдий: — Мы с охранником поговорить не смогли. Точнее, не успели. Он... он под машину попал, вот.Зимина несколько мгновений растерянно моргала, затем, сделав пару шагов назад, не глядя, опустилась в кресло. — Под машину... в смысле совсем? — переспросила глупо. — Совсем, — подтвердил Паша и, заметив, что подполковник окончательно спала с лица, поспешно плеснул ей в стакан воды из графина. Ира, сделав несколько судорожных глотков, дрожащей рукой отставила опустевший стакан и, судя по всему, впала в ступор. — Вот, значит, как, — неопределенно протянула наконец. Подняла измученный взгляд. — Спасибо что сказал, Паш. — Ну я это... пойду тогда? — неуверенно пробормотал Ткачев, сомневаясь, что подполковник его вообще слышит. — Да, конечно, — рассеянно отозвалась Зимина, бесцельно принимаясь ворошить лежащие на столе папки.Только очутившись в коридоре, на ходу доставая сигареты, Ткачев удивленно застыл: а ведь он, впечатленный погасшим видом начальницы, даже не попробовал возмутиться тому, куда они все оказались втянуты. Уж не записался ли ты в рыцари, капитан Ткачев?***Сиреневые весенние сумерки, сгустившись, залили город разбавленными чернилами; повеяло ощутимой прохладой. Ира, захлопнув окно, с тоской подумала, что из отдела выберется еще нескоро — бумажной работы накопилось выше крыши. С неохотой вернувшись за стол, вновь углубилась в бумаги, и не сразу уловила вкрадчивый стук. — Да-да, — бросила, не отрываясь от документов. Негромко скрипнула дверь, послышались уверенные, и вместе с тем какие-то хищные, осторожные шаги. — Что-то ты сегодня совсем заработалась, Иришка.Содрогнулась. Ручка, выскользнув из ослабевших пальцев, закатилась куда-то под кресло. — Я тебя не вызывала, — голос металлически звякнул начальственным недовольством, хотя внутри все затапливалось липкой удушливой паникой. — Да брось ты. Разве добрым друзьям нужно приглашение? — Что-то не помню, чтобы мы с тобой были друзьями, — отчеканила, старательно не замечая издевательской ухмылки на глянцево-смазливом лице. — Не были, — согласился легко. — Хотя могли бы. Я же всегда относился к тебе по-особенному, только ты меня никогда всерьез не воспринимала. Иришка-Иришка, а ведь когда-то нам было так хорошо вместе, помнишь? — Наверное что-то предательски дрогнуло в ее лице, потому что Кузнецов кивнул с довольной усмешкой. — Вижу, что помнишь. А ты, я смотрю, стала еще красивее, хотя и раньше была хоть куда... Это придурок Гарик тебя никогда по-настоящему не ценил, не понимал о тебе ничего... А я еще тогда знал, что ты далеко пойдешь. Не ошибся, как видишь. — Что тебе надо? — холодно перебила Ира, судорожно сжимая пальцы. — Неверно поставленный вопрос, дорогая, — легко рассмеялся Кузнецов, отходя от окна и неотвратимо приближаясь к ее столу. — Не что, а кого. Знаешь ли... Как только увидел тебя тут в первый раз, такую роскошную, в шикарном вечернем платье... как-то нахлынули воспоминания, знаешь ли, такие приятные. Ты ведь, уверен, тоже ничего не забыла...Бесцеремонно скользнул ладонью по напряженному плечу, выше, по обнаженной шее, затем к беззащитному выступу ключиц в распахнутом вороте форменной рубашки... — Руки убрал!Даже не вздрогнул, ухмыляясь все так же нахально, а пальцы уже играючи вытянули из петли следующую пуговицу.Сволочь, наглая двуличная сволочь! — Руки убрал, я сказала!!!Грохот отодвигаемого ящика показался оглушительным в повисшей тишине; пальцы моментально ощутили прохладную тяжесть металла, и сразу же вернулась уверенность. — Полегче, полегче, Иришка, — рассмеялся, чуть отступив и театрально приподняв руки. — К чему эта экспрессия? Ты же не выстрелишь. — Проверить хочешь?Стиснула рукоятку "Вальтера", на миг ослепленная соблазном еще сильнее прижать дуло к ребрам и все-таки нажать спусковой крючок. — Убирайся, — процедила через силу. — Еще раз вот так явишься в мой кабинет — пристрелю. Еще раз решишь вспомнить, что было, — пристрелю.Еще раз прикоснешься — пристрелю. А теперь пошел вон!Дверь захлопнулась также вкрадчиво, как и открылась. Ира несколько мгновений сидела неподвижно, все еще сжимая в руке пистолет, и только когда стихло эхо шагов, обессиленно опустила плечи, позволив себе задрожать.