Глава 4. (1/1)

С того дня Гэн впал в апатию. Это проявилось не сразу - он просто с каждым днем становился мрачнее и мрачнее, стал циничным и равнодушным. Перестал есть, разговаривать, не реагировал, когда его звали. Он похудел и осунулся, скулы у него стали выпирать через натянутую бледную кожу - шутка ли, шесть дней ничего не есть! Под глазами залегли темные круги, запястья стали напоминать иссохшиеся руки мумии. Тонкие, бледные, казалось, тронь - и рассыпется. Целыми днями он безвылазно сидел взаперти в комнате, выбирался только иногда и шатался по квартире.

Кристофер не сразу заметил, что с Гэном что-то не так, но, видя, во что превращается его близкий друг, к которому он очень привязался, он обеспокоенно спрашивал: - Гэн, что случилось? Что происходит? Но Всадник не отвечал, да и вообще никак не реагировал. Со временем Уокен стал тревожиться за него еще сильнее, глядя, на что тот становится похожим. Он мучился дичайшими угрызениями совести и винил во всем себя: ему казалось, что именно из-за того, что между ними было, Всадник теперь мучается и злится.

Каждую минуту, когда затворник вылезал из своего логова, находившийся поблизости Крис, (а с недавних пор он повадился "пасти" Всадника, выжидая, когда тот выглянет на кухню за чаем или в туалет), пытался разговорить гессенца. Однажды ему удалось поймать Каена за рукав, когда он совершил очередную вылазку на кухню за чаем. - Ты злишься на меня, да? За то, что мы сделали? - затараторил Уокен, виновато глядя в утомленные глаза Гэна. Тот молча помотал головой. Даже не помотал - слегка качнул и вырвал руку. - Гэн, пожалуйста! - Кристофер встал в дверях. - Давай поговорим! Я хочу знать, что с тобой! Всадник молча отодвинул его с дороги сильной, но мягкой рукой и поплелся в свое убежище, периодически опираясь о стену. Крис заметался, изнывая от переживаний и боли за Каена и попытался скользнуть к нему в комнату, но тот свободной рукой снова довольно ощутимо, хотя и мягко, отстранил его ладонью и все-таки закрылся.

- Гэн! - Крис забарабанил кулаками в дверь. - Гэн, пожалуйста! Поговори со мной! Гэн, я хочу знать, что происходит! Хорошо, дурак, - разозлился актер. - Я буду сидеть тут, пока ты не выйдешь, и орать. Ты сам напросился! И он плюхнулся возле двери и стал с интервалом в минуту долбить кулаком по стене и монотонно нудеть: "Гэн, выходи! Гэн, выходи!" Всадник сдался через час. Крис обрадованно вскочил, когда услышал, как в замке поворачивается ключ. Гессенец застыл в дверях, уперев руки в боки: - Хватит, а? А голос-то какой хриплый! Сердце у Криса болезненно сжалось. Уокен среагировал мгновенно: рванулся в комнату, втащив за собой Каена, который от неожиданности не успел ничего предпринять, вцепился ему в запястья и усадил на диван. - А теперь рассказывай, что за дерьмище с тобой происходит, - потребовал актер. Вблизи Всадник выглядел еще ужаснее: совсем побелел, кожа да кости, глаза кажутся выпученными, губы потрескались. Как же жалко беднягу! Крис с болью воззрился на рассеченную шрамом бровь, по которой хотелось провести пальцем; на полуоткрытый рот, к которому хочется припасть губами; шею, увенчанную кольцеобразным шрамом, что вызывает желание обвить ее руками... Обнять его, такого несчастного и хрупкого в тот момент, несмотря на огромный рост и бугристые мышцы, и никогда не отпускать. - Не вынуждай меня врать, - Каен виновато смотрел на актера синими глазами. - Ты и не ври, - Крис улыбнулся. - Я же знаю, что ты либо молчишь, либо говоришь правду. - Вот и позволь мне смолчать. - Сожалею, но не позволю, - Крис подсел ближе к Гэну.

- Почему? - а сколько боли в глазах. Жалко, жалко парня, совсем не хочется на него давить. Но если он сейчас его не сломает, Всадник никогда не признается, что случилось. - Потому что ты живешь со мной, и я должен знать, что с тобой творится. - Зачем? - Хватит, - Кристофер подсаживается еще ближе. Каена это смущает, он опускает голову и пытается прятать глаза. - Рассказывай. Я знаю, ты не умеешь лгать. - Ложь выбивают из гессенцев ударами сапога, - еле слышно сказал Каен. - Но кого-то наоборот - учат врать.

- Говори. - Ладно, - Всадник освободил свои руки и примирительно поднял их. - Ладно! ты своего добился. - он посмотрел в озабоченное лицо Криса. - Мне стыдно, и я чувствую себя шлюхой. - Почему? - Уокен обнял его за плечи. Каен уронил голову в ладони: - У меня мужчины были чаще, чем женщины. Мне очень стыдно! В кого я превратился? Я не воин, я... Я даже не проститутка, а просто дырка для всех... - Перестань, Гэн, - Крис стиснул его в объятиях сильнее. Всадник ткнулся лицом ему куда-то в бок и говорил с такой болью в голосе, что казалось, он расплачется. Актер взял гессенца за подбородок и бережно поднял его лицо: - То, что у тебя было несколько партнеров по разным причинам не делает тебя грязным и развратным. И уж тем более шлюхой. - Меня смущает, что у меня было двое мужчин... Если не считать изнасилование... Если считать, то... - он покраснел и продолжил совсем тихо. - Семеро. Семеро мужчин и одна женщина. У меня была всего одна женщина всю жизнь, и я ее любил, но... Но семеро мужчин! - Всадник застонал. - Я не хочу быть дыркой! Не хочу! Унизительно... А еще хуже, что ты женат! - Гэн, успокойся, - Крис сделал слабую и заведомо бесполезную попытку успокоить Всадника. Потом решил привести ему более весомые аргументы: - Изнасилование - не твоя вина, и уж тем более не стоит считать тех, кто это сделал, за своих партнеров. Партнер - это когда по любви, понимаешь? Каен посмотрел на него измученным взглядом синих глаз, но кивнул. - Ты любил своего Анди? Он шумно втянул воздух, а потом смущенно кивнул. - Но Анди больше нет, так? Этот кивок дался Всаднику намного труднее.

- Если у тебя будет кто-то, кого ты полюбишь - разве ты виноват? Ты имеешь на это право. Неужели тебе что-то мешает... - Мне очень неловко из-за того, что ты несвободен, - повторил Каен. - Мне стыдно, и я... - Это мой выбор, - отрезал Уокен. - Я выбрал тебя, зная, что несвободен, и это моя ответственность. Моя, не твоя. Я проявил инициативу, и расхлебывать мне. А ты слишком много винишь себя даже в том, что тебя и не касается. Ты приписываешь себе вину других людей, я знаю за тобой эту скверную черту. Избавляйся от нее, слышишь? Он опять взял лицо Гэна в свои ладони. - Прекрати. Забудь об этом. Забудь немедленно, ты слышишь? У Каена дрогнули губы. - Ну, все, все, - Крис опять сграбастал кавалериста в объятия. - Ты не шлюха, понял? Перестань себя во всем винить, мучить себя. Перестань, ты же делаешь мне больно своими страданиями.

Я же тебя люблю. Но Уокен не говорит этого вслух, он только спрашивает у дрожащего Гэна: - Все хорошо? Ты успокоился? Какой же он в эту минуту хрупкий и нежный! Как хочется его поцеловать! Нельзя, нельзя. Ты и так наделал с ним, наворотил... Видишь, парню плохо? Не лезь. Но мне очень хочется! Не смей! Не трогай беднягу!

Он такой чуткий, такие манящие губы... Я просто не могу удержаться, не могу! Иди сюда, сладкий. Крис ловит Гэна за запястья и в сладостном и жарком томлении наконец накрывает его рот своими губами. Каен вздрагивает, издает глухой стон, но не отстраняется. Напротив, через какое-то время он не то, что поддается движениям горячих губ и настойчивого языка, а отвечает им. Замер, весь трепещет внутри, двигаются только его губы. Он закрыл глаза, слышит только тихий сочный звук поцелуя, и его немного пугает перспектива того, что за ним последует. Но Гэн не убегает - продолжает отвечать на покусывания своих губ чужими, ощущая, как щемит у него в груди и как жар отливает от головы и начинает накапливаться в другом месте. Крис же ликовал внутри себя: наконец он сделал, что хотел, он поцеловал этого негодника, а негодник не особенно и сопротивляется. Прерывать танец губ и языков не хотелось, но Уокен все равно бережно и нежно оторвался от Каена. Он хотел большего, осталось только подготовить к этому Гэна. Кинув взгляд сначала на колено гессенца, а потом на его смущенное лицо, Крис положил руку ему на бедро и постепенно стал передвигать ее все выше, нежно поглаживая и слегка сминая. - Ты до этого не целовал меня, - тихо сказал Гэн. - Да, - Крис заглянул ему в глаза, а рука скользнула выше, мучительно выше и снова легонько сжала. - Ты хочешь опять? Неужели тебе мало? Как же он не похож на того, другого Всадника, который с легкой руки переломал кости напавшей на них троице искателей приключений!

И таким он нравился Крису больше. Рука наконец нашла заветное место одновременно с легким прикосновением к губам Гэна. - Не надо, - еле слышно простонал Всадник. - Не надо... там... - А где надо? С другой стороны? - шепчет Уокен ему на ушко, дразня. - ...Ах!... Там...т-точно ниннада... - Гэн прижался к Крису, когда его рука в очередной раз сжала Всадника, лаская. Даже не прижался - завалился боком, а тот продолжал тискать. - Хватит! Не хочу! - гессенец продолжал упираться, но не сопротивлялся и позволял дальше себя ласкать. Сопротивляться он начал, когда Крис попытался раздеть его. На движение Уокена в сторону пряжки ремня он отреагировал быстрым движением лапки, не дающей расстегнуть пояс. - Прекрати, пожалуйста, - взмолился он, но актер не отставал: - Тогда сам раздень меня. - Нет! - Гэн отъехал на другой конец дивана. - Не буду! Его сопротивления заводили Криса только сильнее. Он боролся с собой: ласково склонять Гэна или применить давление и силу? - Давай, будь хорошим мальчиком. - Не хочу! - Всадник продолжал упираться. - Я не буду делать тебе ничего такого, что тебе было бы неприятно, - Крис приближается, а Гэн ерзает, боится. - Мы уже делали с тобой это, разве нет? И тебе не было так страшно, правда? Каен осторожно кивнул, но все же добавил: - Немножко... было. А потом стало стыдно... А потом больно... - Отключись от плохих воспоминаний, вспомни любимого. Актер подходит еще ближе, но гессенец уже не уползает, а только неуверенно и робко расстегивает рубашку Криса бледными пальцами. Потом, осторожно скользя руками, снимает с него ее и отбрасывает в сторону. Он хочет опять сесть, но Крис не дает: ловит за край футболки-обманки с длинными рукавами. - Сам снимешь, или мне тебя раздеть? - Не надо... - Ну, не бойся... Давай, решай, - хитрый Крис тем временем подтягивает краешек одежды Гэна вверх.

- Я сам, - Всадник осторожно стягивает кофту и откладывает. Уокен на какой-то момент замирает, любуясь на мужественное, некогда израненное тело, а потом наклоняется, чтобы снять штаны, но косится на Каена, который неуверенно раздевается, как робкая первокурсница или новобранец в армии, что не может больше терпеть и очень хочет, хоть и боится быть отлюбленным. Гэн, правда, сильно похудел во время своей депрессии, но теперь быстро отъестся, подумалось Крису. Стянув брюки, он стал смотреть, как это делает смущенный Каен.

Наконец оба остались в одних трусах, и актер продолжил ласкать кавалериста, шагнув к нему, отшатнувшемуся было к двери. - Нельзя, малыш, не убегай. Похлопал его по плечу, чтобы он сел на диван. - Будешь хорошим мальчиком? Крис стоит, нависнув над сжавшимся Всадником, тот осматривает его виноватыми и испуганными глазами. - Не хочу, - кавалерист предпринимает последнюю попытку. - Не заставляй меня! - Неужели тебе так сложно побыть хорошим мальчиком? - актер осторожно отодвигает резинку своих трусов, и Каен этим же странным взглядом смотрит на набухший кровью член. - Нет, - гессенец мотает головой. - Не надо! Вместо слов Уокен просто кладет ладонь на гессенский затылок и начинает потихоньку склонять непокорную голову. Тот молча упирался какое-то время, но сдался и покорно обхватил губами возбужденный орган.

- Молодец, умница... Хороший мальчик... - Крис и сам не знал, почему так обращается с Гэном, но он не знал просто, как иначе его ласково назвать, как нежно просить гессенца сделать себе приятное. Гэн с огромными виноватыми глазами делает: губы скользят туда-сюда, им помогает цепкая рука и влажный язычок.

Через какое-то время Каен опять попытался освободиться, и Крис уже отпустил его, довольный, что получил свою ласку. - Поворачивайся спиной, - велел он, уже заранее зная, что Всадник начнет "неткать". Так оно и случилось. - Мне тебя насильно заставить? - Крис упирает руки в боки. - Перестань, - Гэн жалобно смотрит на него, вытирая рот рукой.- Зачем ты так? - Неужели твой дружок плохо тебя приучил? Почему ты опять боишься? - Я тебе уже объяснил... Не трогай меня, ну пожалуйста! - кавалеристу щемит в груди, он умоляет, он хочет, но он так боится! Боится он того, о чем уже говорил: унижения, стыда, а не боли. К боли он привык, Анди научил его получать удовольствие. Но Анди был нежен и никогда не принуждал! А тут было бесполезно сопротивляться: Крис бы взял свое силой. И никак нельзя было защититься, спастись: Гэн знает, что не может его ударить, знает, насколько он сильный, поэтому сдается под напором ласк, уговоров и нажима. Не выдержав долгого взгляда Криса, все-таки поворачивается спиной и опирается на спинку дивана. - Тебе так будет неудобно, ложись и выстави попу. - Не буду! - может, хоть в этот раз повезет. Но нет, он заработал только смачный шлепок по этой самой попе. - Я не спрашиваю твоего мнения, Гэн. Всадник сдается. Ощущая себя грязным, порченным, он укладывается так, как хочет Крис. Он слушается его во всем, потому что тот все равно сломает его, настоит на своем, подчинит себе. Так он хотя бы не будет больше унижаться. В бою и в армии он вел себя с точностью до наоборот. Был бы это бой - он бы не сдался. Боролся бы до последней капли крови. Но это был не бой, а близость. Для него все смешалось, выстроилось сначала в порядке, а потом перетасовалось, и он ощутил гамму сильных чувств. - Больно! - Всадник попытался вырваться, но Крис легко удержал его: - Терпи! И это произошло снова. Он снова стонал и орал, иногда у него даже непроизвольно текли слезы, рвался, а потом опять сдался и только мычал, поскуливал сквозь стиснутые зубы, но свободу он обрел только после пары часов всего этого. К его удивлению, от этой смеси ужасного смущения, болезненных ощущений и, как ни странно, удовольствия, сам он все же кончил, причем первым. Крис сунул ему подушку между ног, чтобы он не уделал мебель, и продолжил сношать его до тех пор, пока он тоже не испытал экстаз, даже больше от стонов Каена. В этот раз после занятия любовью Крис не отпустил Гэна мучиться и страдать где-нибудь в комнате в одиночестве, а остался с ним, обнимая его и лаская. Ему с трудом удалось успокоить и отвлечь Каена, и его ласковые обращения, смешанные с поглаживаниями, угощениями с руки и просмотром вместе какого-то фильма, сделали свое дело.

Всадник постепенно успокоился, закутался в покрывало, которое стащил с Крискиной кровати, и сидел, сжав в руке чашку чая.

Главное было дать ему понять, что он не просто развлечение, - удовлетворенно думал про себя актер. - Что он не шлюха, он любим.

Он мысленно молил, чтобы гессенец не замкнулся снова, ощущая легкие угрызения совести за то, что все же принуждал Каена. Но тот, похоже, утихомирился, хотя взгляд все-таки был немного испуганным. И больше за этот вечер не было ни вредничания с его стороны, ни закрываний, ни обид. Всадник так и уснул с этой чашкой, а Крис сидел, обняв его за плечи, на одно из которых наемник уронил непомерно тяжелую голову, и понимал, что готов так всю жизнь просидеть.