Том 1. Часть 2: Глава 15 (1/2)
Ёко сидела на широком поваленном дереве. На полпути вниз по склону холма, она свернула в сторону гор. Там-то её ноги окончательно и отказали.
Она подняла руку и утёрла пот со лба рукавом. Ткань её школьной формы была тяжёлой от пропитавшей её крови. Поморщившись, Ёко стянула с себя пиджак и протёрла им меч. Она подняла его на уровень глаз и принялась рассматривать.
Ёко вспомнила, как на уроках истории ей рассказывали, что мечом можно убить не так уж и много людей, со временем грязь и кровь испортят сталь. В прошлой схватке меч, несомненно, пострадал, так что она аккуратно протирала его лезвие, пока на металле не осталось ни малейшего пятнышка.
— Странно…
Почему только она могла вынуть меч из ножен? Когда она впервые взяла его в руки, он показался ей тяжёлым. Но сейчас, без своих ножен, он ощущался лёгким, словно пёрышко. Когда бритвенно-острое лезвие меча вновь начало поблёскивать, Ёко прекратила его полировать и вновь завернула его в свой пиджак, после чего принялась обдумывать своё положение.
Она оставила ножны там. Может быть, ей стоит вернуться за ними? Никогда нельзя разделять меч и ножны. Или, по крайней мере, так ей говорили. Но были ли ножны ценны сами по себе? Или это было из-за прицепленных к ним драгоценных камней?
Блузка, которую она носила под формой, насквозь пропиталась потом. Становилось уже достаточно холодно, но Ёко не могла заставить себя вновь надеть окровавленный пиджак. И ещё, задумавшись об этом, она осознала, что всё её тело пронизывала боль, а её руки и ноги были покрыты порезами.
На рукавах её блузки были видны следы от клыков. Вокруг них, на белой ткани блузки, расползались пятна крови. Её юбка была порвана, а ноги испещрены бесчисленными царапинами и порезами. Из большинства из них до сих пор сочилась кровь. Но если сравнить это с повреждениями, которые могли нанести те клыки, которые, на секундочку, с лёгкостью перекусили шею человеку, все эти порезы и царапины на ногах выглядели весьма незначительно. Опять же, сам факт того, что она вообще выжила, казался Ёко нереальным. Хотя, принявшись размышлять об этом, Ёко вспомнила, что когда они были в учительской, и разбилось окно, все вокруг были ранены, но с ней самой ничего не произошло. А когда она упала со спины Хьёки на пляж, она отделалась всего лишь парой ссадин и шишек.
Всё это было очень странно. Хотя, учитывая, что даже её внешность изменилась, это не было более странно, чем что-либо ещё произошедшее с ней.
?Ну и ладно?, — Ёко вздохнула. Затем она сделала ещё несколько глубоких вздохов. Внезапно она заметила, что она до сих пор сжимала что-то в левой руке. Приложив усилие, Ёко разогнула свои непослушные пальцы. На её ладони лежали сине-зелёные драгоценные камни. Вновь сжав их в кулаке, Ёко почувствовала, как благодаря этим камням боль постепенно уходит.
Ёко крепко стиснула драгоценные камни и позволила себе ненадолго отключиться. Когда она проснулась, большинство её ран уже затянулось.
— Это так странно… Терзающая Ёко боль, от которой у неё едва ли не наворачивались слёзы, исчезла. Она чувствовала себя лишь слегка уставшей. Ей, определённо, не стоит терять эти драгоценные камни. Они были самым чудесным предметом для неё за всю её жизнь. Видимо, вот почему ей нельзя было терять ножны.
Ёко сняла с воротника своей школьной формы платок и отрезала от него мечом тонкую полоску ткани. Скрутив её, она продела её сквозь отверстие в драгоценных камнях и повесила это импровизированное украшение себе на шею.
— Джойю… — позвала она, сосредоточившись на своих ощущениях. Ответа не последовало.
— У меня вопрос, скажи что-нибудь! Он не отвечал. — Что мне теперь делать? В смысле, куда я должна пойти? В ответ она не услышала ни слова. Она знала, что он слышит её. Ёко сосредоточилась, прислушалась к своим ощущениям, но так и не смогла почувствовать ни следа его присутствия. Она услышала звук, похожий на шелест листьев, но в основном её окружала тишина.
— Эй, скажи хотя бы, налево или направо?! Ёко продолжила рассуждать вслух. — Слушай, я абсолютно ничего не знаю об этом месте. Я просто прошу совета, вот и всё. Если я приду в многолюдное место, меня, скорее всего, опять арестуют, верно? А если меня арестуют, считай, что я уже мертва. Так что, получается, мне продолжать убегать и надеяться, что никого не встречу? А что потом? Мне искать какую-нибудь волшебную дверь, которая вернёт меня домой. Вряд ли, да? Даже если забыть о том, что она должна была сделать вообще, у Ёко не было ни малейшей идеи о том, что ей делать прямо сейчас. И продолжать сидеть здесь было не самой хорошей идеей. Но ей было совершенно не у кого поинтересоваться даже о том, куда ей идти.
В лесу быстро темнело. У неё не было фонарика и ничего даже отдалённо похожего на кровать. У неё не было ни еды, ни воды. Было слишком опасно подходить близко к городам или другим поселениям. Но бродить по дикой глуши было тоже не слишком-то безопасно. — Я просто хочу узнать, что мне делать дальше! Ты хотя бы можешь мне подсказать? Всего разочек! Как и ожидалось, ответа не последовало. — Да что здесь вообще происходит?! Что произошло с Кэйки и всеми остальными? Там же был именно он, верно?! Почему он исчез? Куда он делся? Почему он не помог мне? Почему? Ответом ей был лишь шелест листьев на деревьях. — Умоляю тебя, скажи хоть что-нибудь!.. — на глаза Ёко навернулись слёзы. — Я хочу домой… Ёко не могла сказать, что ей нравилась жизнь, которой она жила до этого. Но сейчас, лишившись этой жизни, она скучала по ней до боли в сердце. Она бы сделала что угодно, чтобы вернуться обратно домой. А вернувшись, она бы никогда больше не покинула его.
— Я хочу домой. Ёко всхлипывала, словно ребёнок. Внезапно её посетила мысль. Она сбежала. Она сбежала из лап губернатора, она сбежала от этих собак, она выжила и добралась досюда. Прижав колени к груди, она обхватила их руками.
Но разве так ей было действительно лучше? ?Если это причиняет столько боли и страданий…? Ёко тряхнула головой, отгоняя мысли, заполнившие её разум. Ей было очень страшно думать о таком. Эти мысли были убедительнее, чем любые слова. Она крепче обхватила колени руками.
Внезапно из ниоткуда раздался голос. Странный, высокий голос, смеющийся старческим смехом. Смеющийся над мыслями, которым Ёко столь упорно пыталась сопротивляться.