Смерть от шелушильни номер 1 (1/1)
Такая уж эта местность вокруг Пепельных земель?— обособленная. Она живет своей жизнью. Природа здесь, как, впрочем, и везде,?— бешеная озлобленная сука. Местные, кажется даже, слыхать не слыхивали ни о Союзных городах, ни о Святой нации, ни Королевстве шеков, а даже если и слышали?— им насрать. Они далеки от политики, у них тут своя политика. Присоединяйся к нам, любителям крабов! —?кричит одна политическая ?партия?Ммм, крабы! У них такое нежное мясо! —?наивно можешь подумать ты.ЧТОООО?! Съесть хочешь их?! Прекрасных совершенных созданий?! Ты должен умереть! —?в ответ кричат краболюбители. А ты… а что ты? Ты слишком поздно понимаешь, что их нелепые доспехи смутно напоминающие крабов защищают от твоей катаны на удивление хорошо, и единственное, что ты можешь предпринять, так это сдохнуть, не удосужившись стать даже обедом для этих ебанных крабов, потому что, видите ли, твое пропитанное радиацией мясо плохо влияет на микрофлору крабового кишечника или что у них там. Зато твоя кожа… ооо, твоя кожа… твоя нежная человеческая кожа идеально подходит в качестве сырья для… кожи. Да, другая человеческая ?партия? никогда и ни за что не откажется от тебя, о мой мягкий нежный людской друг… Ведь ты такой нежный, такой хрупкий… как можно тебя не любить?! И вот, тебя уже привязали к странной конструкции с тупыми лопастями по всей длине. И один из этих вонючих скелетов (а воняют они потому что обвесили себя содранной, мать его за ногу, человеческой кожей! Человеческой потому что ты не можешь отвести взгляда от немножко сгнившего торчащего соска, находящегося где-то на боку живота и который, кажется, женский, и в связи с этим ты думаешь, что тебя больше никогда не будут возбуждать женские сиськи даже самые прелестные, и пальца с черным ногтем, пришитый к области паха и который, видимо, имитировал пенис, и от невероятно аккуратненьких стежков, соединяющих разного цвета куски кожи, от свисающего лица с дырками с кровавой каймой, от шуршащих туда-сюда личинок, самые неудачливые из которых выпадают?— так их, сука-блядь, много) дергает за рычаг. И лопасти начинают крутится. Они с мееедленной, неумолимой и какой-то даже своей ржавой грацией натягивают твою прекрасную кожу, тянут ее куда-то в свое пространство: по правде говоря, ты даже не думаешь об этом, потому что сложно думать, когда кто-то рядом истошно вопит, нахрен разрывая свое горло. Ах, погодите-ка, это же ты! Ты так вопишь, что даже при всем своем усилии никак не смог бы увидеть, как аккуратно по удивительно ровной линии разрывается кожа (твоя), бесстыдно оголяя кровавые волокна мышц. Полностью автоматизированное устройство?— апофеоз чьей-то гениальной инженерной мысли?— технично изготавливает новый материал для шитья. И потом, когда на руках и ногах сырья больше не остается, шелушильня резко выдвинутыми острыми лезвиями из-за твоей спины бескомпромиссно избавляется от отходов производства: твоих уже бескожих рук и ног. Лопасти сужаются и принимаются уже за сырье на твоем туловище. Ты, может быть, и смог бы оценить то, как тебя технично разделали. Но, увы, твоих воплей не слышно уже довольно-таки давно. Комнату наполняют лишь звуки работающих лопастей и разрываемой плоти.