Филипп. Сен-Манде. Продолжение. (1/2)
- Вы уже переговорили с вашей кузиной? - Фуке сделал приглашающий жест рукой, распахивая перед маркизом дю Плесси-Бельером двери в свой кабинет.
Кроме пылающего жаром камина в комнате не было других источников света, но мужчинам они и не требовались. То, что они хотели сказать друг другу, казалось более уместным произносить в полумраке, словно они брали в союзники своей тайны безмолвную ночь.
- Вряд ли это можно назвать полноценной беседой, - с плохо скрываемым раздражением бросил Филипп, нехотя следуя за хозяином дома.
Как некстати этот разговор! Он еще не успел четко проанализировать то, что произошло в потайной комнате и выработать стратегию дальнейших действий в отношении Анжелики и ее неожиданного защитника, о котором маркиз абсолютно ничего не знал, а потому не мог оценить степень опасности, которую тот мог собой представлять, отчего беседа с Фуке сейчас ставила его в положение наскоро построенного редута, не имеющего ни единого шанса выстоять, когда на него несется тяжелая неприятельская конница... Но суперинтенданту не терпелось узнать, как продвигается их дело, а потому Фуке позвал его в свой кабинет, едва Филипп переступил порог бальной залы после полного провала его переговоров с кузиной.- Она была рада вас видеть? - виконт де Мелён остановился у большого стола, чтобы налить себе и гостю вина.
- Несомненно, -коротко ответил маркиз.Воскрешая в памяти их встречу, ему сейчас и в самом деле казалось, что Анжелика была рада его видеть - таким облегчением вспыхнули ее глаза, когда он снял маску. А после, когда он предложил ей опереться на его локоть, чтобы проводить туда, где можно было бы переговорить с глазу на глаз без лишних свидетелей, ее ладонь, словно робкая птица, опустилась на рукав его камзола, и он даже через плотную ткань почувствовал, как она дрожит...
Неожиданно лицо молодого человека приобрело загадочное выражение, какое бывает у каменных надгробных изваяний на саркофагах королей прошлого, и непрошеные картины далеких дней замелькали перед его внутренним взором, как обрывки полузабытого сна.
Ему тогда едва исполнилось шестнадцать, когда отец купил ему полк, и они отправились в провинцию, чтобы набрать людей. Шумиха вокруг этого события утомляла Филиппа и навевала тоску - ему хотелось как можно скорее услышать свист пуль над головой, почувствовать ярость схватки, сладость первых побед, а вместо этого ему приходилось участвовать в круговороте многочисленных праздников, на которых провинциальные мамаши с лоснящимися от тупого усердия и показной любезности лицами непрестанно навязывали ему своих дочерей - таких же неотесанных деревенщин с дурными манерами, как и они сами. Когда на очередном приёме ему представили девушку, почти ровесницу - хотя ему, уже искушенному опытом, она показалась совсем еще ребенком - в скромном, едва ли не монашеском платье, словно невзрачная серая утица среди ярко разряженных гусынь, скука сменилась негодованием, а то в свою очередь - жгучим стыдом, когда ему сказали, что девушку, которая оказалась его кузиной, следует развлечь танцами. По выражению лиц находящихся в гостиной дам он понял, что здесь произошла какая-то неловкость, причиной которой, несомненно, была эта замарашка, и ему захотелось провалиться сквозь землю, до самой Преисподней, лишь бы оказаться сейчас как можно дальше от нее. Но мать смотрела на него таким недвусмысленным взглядом, что ему пришлось подчиниться. Он несколько грубо взял кузину за руку, чтобы отвести в галерею, где пажам и молодым сеньорам его возраста было разрешено резвиться в свое удовольствие, и вдруг почувствовал, как нежные девичьи пальчики дрожат в его ладони. Бросив на нее удивленный взгляд исподтишка, он увидел в нескольких дюймах от себя прозрачные, как лесной родник, изумрудные глаза, которые смотрели на него с таким неподдельным восхищением, словно он был каким-то божеством, сошедшим с небес на землю. Это было так ново и волнующе: прежде дрожал только он, не зная, как противостоять навязчивому желанию перезрелых дам, или слушая колкости молодых придворных кокеток. А тут маленькая девочка наделила его властью, которой он всегда был лишен. Ее взгляды подействовали на него, как целительный бальзам, как пьянящий ликер, и он почувствовал, что становится мужчиной, что отныне он - не игрушка и не слуга… Но, представляя ее своим товарищам, Филипп, сам не понимая почему, жестоко посмеялся над ней: "Вот, - сказал он тогда, - баронесса Унылого Платья". И она убежала... А он посмотрел на свою пустую ладонь и неожиданно ощутил страшное разочарование, сродни чувству, когда пойманная птица, ставшая ему другом, вдруг упорхнула из его рук. Ему показалось, что все вокруг стало серым. Он хотел разыскать ее, чтобы она перестала сердиться, и вновь увидеть ее изменившийся взгляд. Но он не знал, как взяться за дело, как очаровать юную недоверчивую особу. Он наспех схватил из вазы какой-то фрукт, чтобы угостить кузину, - подумал, что это будет хороший предлог. Яблоко было золотисто-розовое, как и ее личико. Он искал ее тогда в саду весь вечер, но так и не нашел…
- Ну, этого стоило ожидать, - вернул его к действительности голос хозяина Сен-Манде, который в это мгновение оценивающим взглядом прошелся по скульптурным чертам лица молодого человека.
Филиппу потребовалась доля секунды, чтобы осознать, что вместо аллей старого парка, куда порой забредали лани из Ньельского леса, и где весной витал пряный аромат каштанов, он сейчас находится в едва освещенном кабинете Николя Фуке, который придирчиво рассматривает его, словно породистого жеребца на продажу. Маркизу были хорошо знакомы подобные взгляды, и он ненавидел их всей душой, желая любому, кто так смотрел на него, идти прямиком к Дьяволу, а то и куда подальше!
- Что вам удалось узнать? - протянул ему бокал суперинтендант.- Нас прервали, - ответил маркиз, стараясь, чтобы на его лице не дрогнул ни единый мускул, выдавая его раздражение.- Неужели? - собеседник изогнул бровь. В его голосе слышалось откровенное недоверие напополам с недовольством, а в карих глазах светилась издёвка.
Филипп с легкостью мог прочесть мысли виконта: как такой красавец умудрился утратить расположение дамы? Ведь все было организовано настолько безупречно, что неудача была просто немыслима, и что же? Все сорвалось! Не иначе, прекрасный, словно ангел, маркиз глуп, как пробка, и он зря положился на него в этом щекотливом деле...Молодому человеку и самому было непонятно, как ситуация могла выйти из-под контроля - ведь в его руках были исключительно козыри, но, видимо, сама судьба смешала ему карты, и все пошло наперекосяк... Сперва он перепутал сестер де Сансе и не сразу понял, кто перед ним, а потому едва не проговорился Ортанс о ларце, что было бы не просто ужасной оплошностью, а почти катастрофой. От провала его спасло только происшествие со львом, которое отвлекло внимание его спутницы, а его самого заставило удержать рвущиеся с губ слова, которые погубили бы всю затею. Какой недопустимый промах! А ведь она ясно дала ему понять, что не была на приеме в Плесси, поскольку его мать желала видеть вокруг себя "хорошенькие мордочки". Это было сказано с такой обидой, словно Ортанс и сейчас не могла простить своей сестре этого немыслимого оскорбления, а после она с вызовом добавила: "Ужасная несправедливость! И это при том, что ваш батюшка во время визита в Монтелу нашел, что у меня тонкий ум". Начавшему терять терпение Филиппу тогда захотелось резко оборвать ее и сказать, что он прекрасно помнит тот день, и что ей не стоит лгать ему прямо в лицо, но тут у него перед глазами встала сцена из далекого прошлого -запущенная, темная гостиная в полуразвалившемся замке, вытертые гобелены, жалкая кучка дров, тлеющая в камине, старый барон де Ридуэ с его давным-давно вышедшим из моды воротником и четыре дамы: три нелепо одетые тетушки, сопровождающие некрасивую молодую девицу, чьи жалкие бантики и бархатная лента на суконном корсаже мышиного цвета не могли вызвать ничего, кроме насмешек... Филипп едва не застонал от осенившей его догадки: так вот кто сейчас перед ним - Ортанс де Сансе! Дьявол! Он угробил на неё кучу времени и ни на шаг не приблизился к своей цели!.. И в таком случае, где же тогда Анжелика?!Ему пришлось разыскать лакея, который встречал вновь прибывших, и заставить его вспомнить, с кем на бал прибыла дама в красном домино, на которую господин Фуке приказал слуге обратить пристальное внимание и доложить ему, когда та появится. Больших трудов Филиппу стоило отыскать и девушку в черном плаще с простой белой маской на лице, поскольку после беседы с Ортанс и инцидента со львом она словно сквозь землю провалилась, и по мере поисков он раздражался все больше и больше, пока наконец не пришел в самое препаршивое расположение духа. А потом он, словно безусый юнец, впервые оказавшийся на поле боя, совершал ошибку за ошибкой, которые в итоге и привели его к позорному провалу миссии...Николя Фуке первым нарушил гнетущее молчание.- Кто же осмелился прервать вашу беседу с кузиной де Сансе, маркиз? - суперинтендант опустился в кресло, стоящее у камина, и посмотрел на Филиппа снизу вверх.
Тот отвернулся и устремил взгляд на ярко горящие в очаге дрова.