33. "Продолжение банкета". (1/2)

Почувствовав его руки на своей талии, я улыбнулась. Пена стекала с пальцев в пустую раковину, откуда я только что вытащила последнюю тарелку, мыльные пузырьки быстро лопались, щекоча кожу.

- Ён, почему ты была на подиуме такая красивая? – соблазнительно пробормотал мне в ухо сонбе, от его тяжелого низкого голоса у меня внутри задрожали струны.

- Красивая? Правда? – я была очень рада это услышать. Что он считает ту меня красивой.

- Правда. Такая яркая, живая, счастливая… Неужели это магия принца Азии? – он неразборчиво хмыкнул, то ли немного приревновав, то ли дразня меня. Я подалась спиной ближе, чтобы почувствовать еще больше тепла его тела. Руки сомкнулись вокруг, я откинула голову назад, на накачанные грудные мышцы. И с мимолетной завистью подумала, что кажется его грудь больше моей.

- Это магия, да. Но не его. – Я вывернулась, схватив полотенце и вытирая запястья. – Я скучала, Хен Джун-щи. Где ты был?

- Работа. Извини, что не дождался с показа. Зато сразу после сегодняшних съемок я поехал к тебе… ты же оценила этот великодушный порыв, не правда ли? – сонбе горделиво задрал подбородок, я засмеялась, и придержав края фартука, сделал церемонный книксен. – Ого, как величаво. Смотрю, роль принцессы ты приняла достойно. Ты теперь не безызвестная персона, надо было той шмаре в клубе показать фотку с показа. Она бы тебе свои божественные туфли прям там бы и подарила.

Я отмахнулась, снимая передник и падая на диван. Даже и вспоминать о ней не хочу, эта глупая девушка уже была мной побеждена к тому моменту, когда пришел сонбе. Моя задумка выставить себя самой бедной и самой несчастной прошла идеально, и даже если бы нас не заметила охрана и Хен Джун, она все равно бы ничего мне не сделала. Не извинилась бы, это да, но по большому счету мне не нужны были её извинения. Они стали вишенкой на торте, приятным бонусом, но совсем не главным блюдом. Самое важное – что я сама смогла купировать скандал. И не пострадала в процессе. Уже за одно это стоило открыть бутылку шампанского.

- Ён, ты знаешь, я давно хотел тебя спросить… - сонбе сел рядом, я включила телевизор, убавив громкость на минимум.

- Да? – моей безмятежности позавидовали бы даже буддийские монахи, достигшие просветления. Так хорошо, как мне сейчас, редко кому бывает в этой жизни.

- Ты… - сонбе замялся. Но я не придала этому значения, чувствительность после сегодняшнего буйного дня у меня совсем под вечер притупилась. Хотя сейчас была уже ночь, так что удивляться ничему не стоило, - ты… меня любишь?

Я хлопнула глазами раз. Затем второй. Потом третий. А после наклонила голову вправо, как сова, и продолжила это увлекательное занятие, в упор смотря на сонбе и молча, как консервированный анчоус.

Разумеется. Конечно. Всенепременно. Бесспорно. Что за вопрос вообще такой?

Вряд ли сонбе умеет читатьпо глазам, но я не могла открыть рот и сказать четыре слова ?да, я тебя люблю?. Это многое бы дало, но с его вопросом я ощутила привычную, пугающую робость Безликой Ён. Нельзя.

Этого нельзя говорить. Ты встречаешься с ним, да, благодари богов до кровавых мозолей на ладонях. Ты любишь его, заботишься о нем, вы живете вместе, за что тоже стоит устроить большую благодарственную службу или обряд с жертвоприношением. Но тебе никто не давал права любить так же, как это дается остальным. Никто не давал тебе права мечтать о взаимной любви, о взаимном счастье и тех чувствах, что крушат города, корпорации, системы и режимы – это та самая грань, которую не возьмешь голосом, даже если он появится. Ты – всего лишь Безликая Ен. И если ты об этом забыла, загляни в паспорт. Там это подтверждено печатью.

- Ясно все с тобой… - тяжело вздохнув, сонбе откинулся на спинку, раскидав по ней огромные, как железнодорожные шпалы, руки, - слишком сложно, да?

Я несмело кивнула, посчитав этот ответ наиболее безопасным. Конечно это не так. Мне не сложно признаться ему в любви… я просто не имею на это права. И придется играть еще одну роль – но ей не было названия. Не хочу давать названия тому, что мне совершенно не нравится.

- Ладно, извини. Просто ты уж больно медленная. Тебе бы у Джесс поучиться, что ли, они сегодня с Ки У-сонбеннимом очень мощно собирались отжигать… она тебе ничего не говорила? – я перевела круглые банки на Хен Джуна.

Он что, хочет от меня такой же развязности, какая присуща Аллен? Он ничего не перепутал? Если я начну учиться у этого ходячего феромона с огненной гривой, я сдохну от смущения на второй минуте ее лекции. Я, конечно, понимаю, что всем мужчинам нравится некоторая вседозволенность и отчасти дерзость, но я не думала, что когда-нибудь коснусь этой стороны вопроса с сонбе.

- Я не такая, как она. Хен Джун, я совсем другая. – Слова мне давались тяжело. Но надо было сказать. – Она думает только о себе. А я думаю только о тебе. Всегда. Прости, что я медленная. Но в моих мыслях только ты. Придется тебе потерпеть мою скорость.

Всего семь предложений вслух выбили из меня все звуки – голос пропал, я жадно дышала, словно бежала марафон, но это не спасло, день был трудным, сложным, удивительным и я на последних минутах уходящих суток ощутила жуткую усталость. Но сонбе не смотрел на меня. Игнорируя телевизор, он с серьезным лицом сидел и прожигал взглядом ковер, а у меня уже не было сил его еще о чем-то спросить. Я не знаю, о чем он думал эти тяжелые мгновения. Что за сложные задачи перед ним стояли, раз с началом съемок между нами возникли какие-то недомолвки и недосказанности. Вроде бы прошло не так много времени, как мы начали встречаться, но между нами с самого начала устаканились очень доверительные отношения, он всегда знал, что со мной происходит и о чем я думаю, ему стоило только спросить, как я мигом выкладывала все карты на стол. Да и он тоже не имел привычки что-то скрывать от меня, его везде окружали люди, дающие оценку его действиям, и как актеру, и как модели, и как просто красивому и успешному человеку, я же была той, кто в любой ситуации выслушает и встанет на его сторону. Но с вычиткой его нового сценария, с того самого момента, как он пришел домой и рассказал о новой работе, между нами появилось что-то неуловимое – прохлада, отстраненность, молчание, сквозняк в атмосфере… я не знала названия и этому тоже. Но оно существовало. И тишина, которая никогда нас раньше не тяготила, вдруг стала явной.

- Ён, ты замечательная… - сонбе дернул меня за руку и повалил на себя, заняв нами весь диван. Я округлила глаза и смущенно улыбнулась, стараясь как можно скорее с него слезть, но он специально удержал меня на месте. – Самая замечательная. Абсолютно, стопроцентно идеальная девушка. Верная, нежная, искренняя… самая идеальная для меня.

Щеки залил прямо-таки аллергический румянец, я замерла, лежа нос к носу с самым красивым человеком, которого когда-либо видела. Что же я люблю в нем? То, что он был первым, кто проявил милосердие ко мне? Или то, что случилось с нами дальше, его нежность, озорство, дружелюбие? Джесс наверное бы сказала, что я просто трехнутая, и у меня ?синдром цыпленка?, но я сама больше склонялась к мысли, что Хен Джуна не возможно не любить. И мои личные предрассудки были совсем неважными, любая на моем месте так же любила бы его так же, как и я.

Он жадно поцеловал меня, сперва растерявшись, через секунду я ответила с не меньшим пылом. Я не могу сказать вслух, насколько сильно я его люблю – но стесняться в поцелуях меня уже отучили. Он выдрессировал меня так, как нравится именно ему, ведь до сонбе опыта у меня не было, так что любое прикосновение губ или рук, моих или его, были синхронны и доводили нас до дрожи обоих. Но если сонбе с этим как-то справлялся, я от каждого вздоха, от каждого движения сгорала изнутри от незнакомых, непонятных ощущений. Они пленили, плавили, подчиняли… каждый его поцелуй был для менястихийным бедствием, читая в книгах или видя по телевизору придуманные сцены, никогда не поймешь, что такое любовь и как вскипает кровь с человеком, к которому ты ее испытываешь.

Сонбе не часто позволял себе так разойтись, как сегодня, обычно, после пары минут затяжных поцелуев я теряла последние остатки себя и ему потом приходилось долго ждать моего воскрешения, однако сейчас он словно с цепи сорвался. Понимая, что надолго меня не хватит, я старалась невзначай притормозить его напор, но сонбе как-то отчаянно не хотел останавливаться. Его рука запуталась в моих волосах, сильными пальцами сжав затылок, я сбилась с дыхания и нечаянно прикусила ему губу – испугавшись, я тут же отстранилась, но Хен Джун что-то прорычал, перевернул меня на диван спиной и навис сверху.

Я не видела света в его глазах. Приглушенная люстра давала мало освещения, так что его волосы были темны, как шардоне, выступившие вены на шее притягивали мой взгляд, как гипноз королевской кобры, огромные руки бугрились мышцами. Лежа под ним, я видела все – и не видела ничего. В моих глазах стояла странная пелена, и хоть я остатками сознания и понимала, что все это неправильно, больше всего мне хотелось снова привлечь его к себе и продолжить целоваться. Чувствовать его на расстоянии, не вплотную к себе, сейчас было мучительно больно – и по таким же помутненным карим радужкам Хен Джуна я видела абсолютно такое же желание. Только… более дикое. Более необузданное, более оформленное, мое тело не знало таких намерений, но его знало точно.

Могу ли я… должна ли я… возможно ли…? Стоит ли дать себе волю и продолжить это безумство? Я не имею практики и опыта, но теория отношений мной изучена давно. И я знаю, что последует за этими убивающими поцелуями, если я закрою глаза. Но… это неправильно.

И не потому, что я не могу быть любимой сонбе. А потому, что он мне врет.

Я не должна потакать лжи. Какой бы то ни было. Ни та девчонка в клубе не имела права сделать со мной что-либо, ни сонбе не получит от меня ничего настолько же важного, как чувство предельной близости. Это неправильно. И я не должна.

От осознания того, что я только что поставила сонбе на одну планку с той кикиморой на ходулях, мне поплохело. Тело ныло и просило продолжения, но я, сделав неимоверное усилие, отвернулась к телевизору и выставила руку вперед, на грудь Хен Джуна.

- Извини… я что-то разошелся… - он глубоко вздохнул, выпрямился, и взяв пачку сигарет со столика, куда он скинул её перед ужином, ушел курить к себе в квартиру.

Я же продолжила лежать на диване, молясь, чтобы он не вернулся сегодня. Сложный день мог закончиться очень сложной ночью. А на утро, согнувшись от всех общих проблем, я бы окончательно сошла с ума.

*** Джесс с молчаливым одобрением проследила, как Ён симулирует внизу жалостливую истерику и отвернулась от стеклянной стены, затянувшись привычной сигаретой. После наркотиков её хорошо расслабило, то, что давал метамфетамин остальным – драйв, возбуждение, энергию и безумство – она давно научилась трансформировать в ударную работу мозга и общее состояние предельного экстаза. Быть нетрезвой её научила жизнь, никого не жалеть – встречные по дороге судьбы люди. И только изначальный запас гнева и эгоизма давал силы не рехнуться каждое утро, как она просыпалась.

Два раза она выходила замуж. Первый брак не продлился и секунды, еще идя к алтарю, она отказалась быть Сон Мину женой. Второй же… тянулсяуже больше пяти лет. И за эти годы она успела насладиться счастьем семьи, счастьем замужней женщины при любимом муже с любимым ребенком и карьерой успешной предпринимательницы. Со стороны её жизнь все эти 5 лет казалось сказкой, бесподобной, достойной экранизации Диснея, сказкой о принцессе, что-то типа давней истории про ?Ослиную шкуру?, которую она читала в детстве. Но на деле все было иначе.

Да, до недавнего времени у нее не было больших проблем в семье. Она ни разу не заболела за эти годы, не попадала в аварии, не подвергалась истерикам и припадкам, которые были обычны до замужества. Она была любима, оберегаема заботой и нежностью, рядом всегда были Джейк, Сын Хен и подруги. Но работа, её детище, её агентство, куда она по крупицам собирала со всего света самые выдающиеся таланты, отравляла жизнь – став президентом очень значимого в фэшн- и медиа-мире предприятия, она узнала, какие крокодилы скрываются в этом болотце. Чего только про нее не писали газеты, как только не портили жизнь конкуренты и те, с кем она отказывалась сотрудничать – чтобы рассказать все перипетии, через которые она прошла, не хватило бы и семи суток. Джесс умела держать удар. И отвечать на него тоже. Но степень усталости поднималась все выше и выше, с каждым годом недовольных посторонних становилось все больше и больше – и американка всерьез подумывала прикрыть лавочку, ибо постоянно все терпеть и игнорировать уже не оставалось сил.