8. "ESteLL". (2/2)
- Кожанку поправь. – Буркнула Джесс, заправляя мне на затылок пару локонов и неаккуратно прихватывая их невидимками. Я послушно хлопнула глазами и чуть повела плечами назад, чтобы обильно изукрашенная шипами косуха как можно выгодней легла на мои чудовищной худобы телеса.
- Эх ты, бестолочь… - всё так же неодобрительно прошепелявила Джессика сквозь зажатые в зубах невидимки. Собственноручно встряхнув меня, чтобы вещи сели, как надо, она вытащила откуда-то из-за спины цветную пудру для волос в большом флаконе и обильно посыпала мою прическу ярко-зеленым тальком. – Всё. Начинайте, эй, народ! Времени в обрез! Черт, да где эта дура Эстер….
Так я узнала, что коронованное начальство ?Эстель? носило имя ?огненного следа?. За образом панк-рокерши, с зеленоватыми начёсанными прядями и безмерным количеством шипов на всех частях тела, вскоре последовал следующий вариант современного протеста. Им стала ?готика?, образ, не раз и не два попадавшийся мне на различных эпатажных съёмках и показах. Он меня не смутил, всё так же, под недовольный треск сигарет Джессики, меня втиснули в кукольное черное платье из разномастных кружев, зеленая пудра сменилась розовым, как жвачка, париком с крупными локонами, крепко зафиксированным гребнем с короткой черной фатой-сеткой. И огромные безвкусные босоножки на каблуке размером с последнюю модель рейсового автобуса довершили образ маленькой девочки очень не маленького роста, главной радостью которой на протяжении всей жизни было ложиться в обитый красным атласом гроб.
Ничего экстраординарного ни в первом, ни во втором примере субкультур я не нашла, фотограф не требовал ничего эксцентричного и особенного, снимки штамповались десяток за десятком, и я уже было успокоилась и допустила в голову мысль о том, что ничего гиперсложного в процессе ожидать не стоит, как следующее переоблачение вдребезги разбило все мои надежды и чаяния.
Президент Эстер Ли, собственноручно приволоченная Джессикой из кабинета в фотостудию, восседала рядом с аппаратчиками и выполняла роль музы, режиссера, редактора и еще порядка 800 профессийв одном человеке за раз. Как у нее это получалось – не знаю, времени следить за каждым её движением не было катастрофически, потому как господин фотограф, не особо стесняясь в выражениях, постоянно крутил меня то в одну сторону, то в другую; при этом требовалось не качаться даже в самых неудобных позах и, не деревенея, поддерживать нужное выражение лица. Джессика же, заняв самую удачную позицию за фото-экраном, когда я сильно кренилась назад или в бок, коротким информативным рычанием напоминала, что она рядом, ей всё не нравится, и, если я буду лажать со шмотками и прической, она меня порвет на звездочки для флага США.
Если с предыдущими двумя образами панк-рока и гот-лоли я более-менее справилась, замечание Эстер ?а теперь, малышка моя, тебе придётся рыдать? меня прострелило. Задачу я искренне не поняла.
Оказывается, следующий образ должен был быть откровенным, как фото ?Victoria’s Secret?. Но не в плане сексуальности, а в теме раскрытия самых потаённых чувств. Эмо-girl. Вроде бы, ничего особенно сложного… длинная чёлка какого-нибудь яркого цвета, обязательные чулки выше колен, юбка-сетка и майка с кричащим, контрастно-вызывающим принтом. Прическа с большим начёсом и сильно выделяющимися прядями. Чёрный макияж, размазанный от слёз.
Пока президент Ли все это перечисляла, я примерно представляла, что от меня требуется, но… как только дело дошло до снимков, я поняла, что бездарна, как веник. Даже он смог бы понять задачу и мести так, как скажут, я же, хоть и пыталась изо всех сил, даже ему проигрывала по всем фронтам. Плакать меня не заставили – подтеки туши на щеках стали заслугой специальных капель для глаз, одежда, как бы не ворчала и не ругалась Джесс, тоже сидела нормально. О причёске и говорить было нечего, но на эмо я не была похожа ни одним из своих 20 ногтей.
Мы угрохали на один несчастный образ два часа. Народ, постоянно забегающий в студию к Эстер, торопил нас ежесекундно, дедлайн это не шутки и все это понимали, но я, даже выкладываясь больше, чем на всех остальных своих работах, действительно не могла дотянуть до нужной кондиции. Всё было не так. Я не была разбита своей жизнью, у меня не было несчастной любви, о которой я могла бы сожалеть вплоть до суицида, у меня вообще не было ничего, из-за чего действительно хотелось бы скинуться с крыши. А требуемые эмоции были именно такими. И раз за разом лажая на снимках, раздражая фотографа своей тупостью и бесчувственностью, доводя Эстер и Джессику, этих двух рыжих, богатых и влиятельных бестий шоу-бизнеса до ручки, я понимала, что запарываю всю работу редакции. Они надеялись на меня. А я подвожу. Из раза в раз… почему всегда так? Почему я не могу оправдать ожидания людей, верящих в меня? Почему я такое амебообразное ничтожество, не способное ни на что?!
Когда веки стали чесаться от обилия впустую потраченных глазных капель, а из головы беснующегося фотографа начал потихоньку валить дым, Джессика прервала съёмку, отпихнула меня на стул подальше ото всех и, взяв телефон, куда-то ушла. Я разве что не ревела от собственной бесполезности и никчёмности, сидя в тёмном уголочке, и судорожно анализировала, как мне подать себя для фотографий после этого истерического перерыва. Я прекрасно понимала всех, кто сейчас неодобрительно переговаривался о моей работе, они ждали последнюю, главную информацию, которая создаст всю атмосферу выпуска их дорогого журнала, и поможет ему хорошо разойтись по миру, я же портила всё. Но почему-то больше всего на меня давило не их разочарование… а полный непонятных, нечитаемых для меня эмоций взгляд Джесс, который постоянно преследовал меня на съёмочной площадке. Он был слишком говорящим, тяжёлым и острым, чтобы его проигнорировать, он, всего лишь безмолвный, как и я сама, взгляд, передавал такие внутренние волнения, что около меня, скорее всего, в эти моменты зашкаливал счётчик Гейгера. Но странным был даже не он, не взгляд… а то, почему такой человек, как Джесс, человек, которому я сразу же не понравилась, так целенаправленно буравила меня глазами. Что она пыталась во мне найти? Чем я заслужила такое пристальное внимание с её стороны?
- Эс, живо к экрану, работаем! – Раздался громкий голос длинноволосой, смолящей, как паровозная труба, стилистки. Быстрым шагом она преодолела всё немалое расстояние от входа до моего кресла, сдернула меня с него как котенка (что было странно – рост и вес у нас был почти одинаков, однако сил у нее оказалось раза в 4 больше, чем у меня) и выбросила на площадку, чуть не придав на радостях моей попочке ускорения прицельным пинком. И чем я её так раздражаю? С хриплым окриком Джесс, Эстер мгновенно собралась и прилипла к монитору, молниеносно раздав указания стаффу на счет освещения и нужных позиций. Видимо, вера в Джессику была бескрайна, как океан.
Я стояла под прожекторами, ожидая указаний. Но президент Ли молчала, фотограф стоял столбом и тоже ничего не делал, зато женщина, которая мне своими стальными глазами продырявила всю спину за прошедшие три часа, вылезла на подиум вместе со мной.
- Смотри на меня. – Тихо рыкнула она, отшвыривая недокуренную сигарету прямо в толпу. Толпа же сразу принялась играть в пожарников, и давящих на меня глаз стало меньше в разы. – Не пытайся войти в роль девочки с разбитой жизнью. Актриса из тебя, как из слона балерина – таланта никакого, сколько не пытайся. Просто стой и смотри на меня.
Я послушно подняла мордочку с высохшими подтёками туши на американку. Она, хмуря брови, чуть прикусывала нижнюю губу, словно думая о чём-то не очень приятном и довольно сложном. Я ждала.
- Эс, сейчас! – вдруг крикнула девушка и наотмашь ударила меня по лицу оглушительной пощёчиной.
Не ожидав подобного, я упала. В голове зазвенело, по бледным, затонированным консилером губам немного засочилась кровь – на руке стилистки был какой-то браслет с очень тяжёлым, большим и колючим кулоном, который разбил мне уголок губ. Я подняла взгляд на девушку… и была парализована ее глазами. Из них, сверкая, искрясь и причиняя почти физическую боль, пучками разлетались белые молнии. Такое я видела первый раз в жизни.
- Ты самая жалкая женщина на свете. – Растирая кисть, жёстко проговорила Джесс, без тени сомнения продолжая бить меня электричеством своих серых глаз. – Ты самое огромное ничтожество из всех, кого я знаю. Тебя ненавидят все в твоем агентстве, твоя семья давно положила на тебя болт и всё, что ты можешь, это терпеть побои. Ты – никто. Маленькая, бесполезная букашка. Лучше бы ты никогда не приходила в этот мир. Ты никому не нужна.
На последних словах она склонилась надо мной, медный водопад полился вниз, между тонких плеч. Я смотрела в её бесчувственные, холодные, дерзкие глаза и понимала… как она права. Именно. Всё именно так. Я бесполезна для всех. Никому не нужная. Безликая. Аморфная. Зачем вообще я родилась на свет, если во мне никто и никогда не нуждался и не станет этого делать в дальнейшем? Зачем я живу?
Она не предлагала мне руки, чтобы подняться, да я и не ожидала такого от нее. Человек, только что ударивший меня ни за что и сказавший слова, что-то внутри меня разрезавшие пополам, явно не желал мне ничего хорошего. А я этого и не заслужила…
Но всё, что прозвучало на площадке, эта пощечина, до сих пор заставлявшая скулу саднить и гореть, меня подкосили. Сгорбившись, закрыв красную щёку рукой, я беззвучно заскулила, сжалась в комоки разрыдалась.
Все слова, что произнесла эта дерзкая и непонятная для меня девушка, били сильно. И точно. И я плакала, слушая их в своей голове, плакала так, как никогда раньше. Когда бьют – тоже больно, но к боли физической я привыкла. И к оскорблениям привыкла тоже, в каком бы коллективе я не оказывалась, все всегда были против меня. Но чтобы человек безо всяких причин просто и скучно расписал мою унизительную ипостась в этом мире – такое было впервые. И остановить горький плач я не могла.
- Молодец! Снято! – послышался ликующий голос Эстер из темноты студии, я, не соображая что произошло вообще, еле смогла продрать слипшиеся глаза и увидеть… спокойно сидящую рядом рыжую мадам, пофигистично затягивающуюся новой сигаретой. На её лице было написано, как её все достали и как ей до смерти скучно. Ни прежней агрессии, ни новых оскорблений – складывалось впечатление, что это не она только что довела меня до истерики своими действиями. А кто-то совсем другой.
- Джесс, ты просто… вау… - коронованная директриса очутилась около нас в мгновение ока. Чуть кряхтя, стилистка встала, выпрямилась во весь свой немалый рост и громко зевнула. Похвала ей была явно до одного места. – Как ты вообще до такого додумалась? Два часа!! Два грёбанных часа мы убили на этот образ, а ты так всё разрулила…- Да ничего я не разруливала. Просто позвонила Су Ан и спросила, знает ли она Им Ён. – девушка чуть нахмурилась и внимательно посмотрела на зарёванную меня. Я подавила в себе жуткое желание разрыдаться снова. – Успокойся уже, моделька ты наша. Ничего против тебя я не имею, это просто был способ втащить в тебя нужные эмоции, и всё. Успокаивайся давай, и пойдем краситься. Нам один только образ осталось проработать. И наша уважаемая Эстер пойдет купаться в прибыли нового номера.
Президент Ли, надувшись от гордости, быстро схватила подругу под локоток и увела с поля боя, предоставляя помощникам меня поднимать, умывать и приводить в божеский вид. Я же вообще не могла понять эту странную, мрачную, жестокую женщину, которая смогла в доли секунды добраться до самых потаённых уголков моей души и вызвать у меня целое извержение эмоционального вулкана.
Одно я знала точно – таких людей, как Джесс, я не встречала никогда. Она была настолько несоизмеримо уникальна, что теперь, после знакомства с ней, что-то в моем мировоззрении явно поменялось. Оставалось спокойно доработать, прийти домой и как следует обмозговать сегодняшний день. Ведь до этого инцидента всегда плакали только мои глаза. И впервые, за 23 года жизни, я смогла заплакать сама.